Религия эзотерика философия анекдоты и демотиваторы на религиозном форуме - религиозные форумы

Объявление

ДРУЗЬЯ! Я ВАС ОЧЕНЬ ПРОШУ ВОЗДЕРЖИВАТЬСЯ ОТ ПОЛИТИКИ, ОТ ВЗАИМНЫХ ОСКОРБЛЕНИЙ! Я ВАС ОЧЕНЬ ПРОШУ ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ОБСУЖДЕНИЯ СИТУАЦИИ В УКРАИНЕ, В РОССИИ, В БЕЛАРУСИ!!!
Обсудить политику и ситуацию в Украине вы можете на других форумах и в соц.сетях!

Обращаю ваше внимание, заголовки взяты с видеороликов. Это не мое мнение, это не мнение администрации форума!
Администрация форума не имеет никакого отношения к публикуемым, републикуемым сообщениям, видео, фотографиям, статьям, новостям.
Мнение участников форума принадлежит абсолютно участникам форума и администрация форума не несет ответственность за мнение участников форума.

Пожалуйста, имейте ввиду, мнение астрологов, предсказателей, тарологов, экстрасенсов является сугубо субъективным мнением.
Предсказания, пророчества, прогнозы о России, Украине, США, Беларуси, и вообще о войне и мире в Мире публикуются исключительно для доведения до вашего сведения данной информации, и для проверки вами лично всех этих предсказаний, пророчеств и прогнозов от экстрасенсов, магов, астрологов, тарологов.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Кришнамурти. Начало Познания

Сообщений 11 страница 20 из 53

11

Когда факт увиден, понят не словесно, не теоретически, а действительно увиден как факт, тогда изучение идёт от моменту к моменту. Тогда нет конца изучению, познанию; только изучение, познание важно, а не неудачи, успехи или ошибки. Есть только видение - нет видящего и увиденного. Сознание ограничено; сама его природа есть ограничение; оно функционирует в рамках своего существования, то есть опыта, знания, памяти. Изучение такой обусловленности разрушает эти рамки, структуру; тогда мысль, чувство имеют свои ограниченные функции; и они тогда не могут вмешиваться в более широкие и более глубокие стороны жизни. Где заканчивается эго с его тайными и явными происками, с его неудержимыми желаниями, с его потребностями, с его радостями и его печалями, там начинается движение жизни, которое за пределами времени и зависимости от него.
Мозг был не сонным, а очень пробуждённым, наблюдающим, следящим без всякой интерпретации. Это была сила недосягаемой чистоты, её энергия поражала. Она была здесь, всегда новая, всегда пронзительная. Была она не только снаружи, она была и внутри и снаружи, но без разделения. Это было нечто, чем были захвачены целиком ум и сердце; и ум и сердце перестали существовать.

Нет никакой добродетели, только смирение; где оно есть, там вся добродетель.
Смирение - не идеал, которому можно следовать; идеалы не обладают реальностью; лишь то, что есть, имеет реальность. Смирение- не противоположность гордости; у смирения нет никакой противоположности. Увидеть гордость внешне и внутренне, во множестве её форм, - значит покончить с ней. Видеть её - значит быть внимательным к каждому движению гордости; во внимании нет выбора. Внимание есть только в действительном, живом настоящем. Внимание существует, когда мозг полностью спокоен, когда он живой и чувствительный, но спокойный. Тогда нет центра, из которого идёт внимание, - в то время как концентрация имеет центр, с его исключениями. Внимание, полное и мгновенное видение всего значения и смысла гордости, кладёт гордости конец. Это пробуждённое "состояние" и есть смирение. Внимание - добродетель, так как в нём рас цветаст доброта и милосердие. Без смирения нет добродетели.

Медитация в этот час была свободой, и она была подобна входу в неизвестный мир красоты и покоя; это мир без образа, символа или слова, без волн памяти. Любовь была смертью каждую минуту, и каждая смерть была обновлением любви. Она не была привязанностью, у неё не было корней; она расцвела без причины - это было пламя, которое сожгло все границы, все тщательно выстроенные загородки сознания. Это была красота за пределами и мысли и чувства. Медитация была радостью, и с ней пришло благословение.

Необходимо целиком и полностью, добровольно и легко отбросить власть и успех, и тогда в наблюдении, в видении, в пассивном осознании без выбора этот пепел и одиночество приобретают совершенно другой смысл. Жить с чем-то - значит это любить и не быть привязанным. Чтобы жить с пеплом одиночества, нужна огромная энергия, и эта энергия приходит, когда нет страха.

Когда вы пройдёте через это одиночество - как прошли бы через физическую дверь, - вы осознаете, что вы и одиночество едины, что вы - не наблюдающий, следящий за этим чувством, которое находится за пределами слова. Вы - оно. Вы не можете уйти от него, как это делали раньше, пользуясь множеством тонких способов. Вы и есть это одиночество; и нет никакого способа избежать его, и ничто не может скрыть его или заполнить. Только тогда вы живёте с ним; оно - часть вас, оно - одно целое с вами. И никакое отчаяние или надежда не могут изгнать его, равно как и никакой цинизм или интеллектуальные ухищрения. Вы есть это одиночество, - пепел, который когда-то был огнём. Это - полное одиночество, неизлечимое и недоступное никакому воздействию. Мозг не может больше изобретать пути и способы бегства; мозг - создатель этого одиночества, он создаёт его своей беспрестанной деятельностью по самоизоляции, защите и агрессии. Когда мозг осознаёт это - негативно, и без всякого выбора, - тогда он готов умереть, быть абсолютно безмолвным.

Из этого одиночества, из этого пепла рождается новое движение. Это движение уединённости. Это то состояние, когда все влияния, всякое принуждение и все виды поиска и достижения естественно и полностью прекратились. Это - смерть известного. Только тогда совершается не имеющее конца путешествие в непознаваемое. Тогда есть мощь, чья чистота есть творчество.

Когда проснулся так рано, с полной луной, глядящей в комнату, качество мозга, рассудка, было совсем другим. Мозг, рассудок, не спал и не отяжелел от сна, он был полностью пробуждённым, бдительным, но он наблюдал не себя, а что-то за пределами самого себя. Он осознавал, он сознавал себя как часть всего движения ума. Рассудок функционирует во фрагментах - рассудок функционирует в части, в разделении. Он классифицирует. Он никогда не бывает целым; он пытается охватить целое, но понять его он не может. По самой своей природе мысль неполна, как и чувство; мысль - отклик памяти - может функционировать только в вещах известных или интерпретировать, исходя из того, что она знает, из знания. Рассудок - это продукт специализации; он не может выйти за пределы себя. Он разделяет и специализируется. Функционируя, он проектирует собственный статус, привилегии, власть, престиж. Функционирование и статус идут вместе, так как рассудок - это самозащищающийся организм. Специалист не может видеть целого.

Медитация - это цветение понимания. Понимание не заключено внутри границ времени; время никогда не приносит понимания. Понимание - не постепенный процесс, его нельзя собирать понемногу, с заботой и терпением. Понимание есть сейчас или никогда; понимание - разрушающая вспышка, а не что-то ручное; оно - то потрясение, которого человек боится и потому избегает - сознательно или бессознательно. Но без понимания скорбь будет продолжаться. Скорбь завершается только через самопознание, осознание каждой мысли и чувства, каждого движения того, что сознаётся, и того, что скрыто. Медитация - понимание сознания, скрытого и явного, и движения, происходящего за пределами всех мыслей и чувств.

Только ум видит целое - и рассудок пребывает внутри поля ума; рассудок не может содержать в себе ум, что бы он ни делал.
Для того, чтобы видеть целое, рассудок должен быть в состоянии отрицания. Отрицание не является противоположностью утверждения; все противоположности взаимосвязаны. Отрицание не имеет противоположного. Для полного видения рассудок должен быть в состоянии отрицания; он не должен вмешиваться со своими оценками и оправданиями, со своим осуждением и защитой. Он должен быть безмолвным - не сделан безмолвным путём какого-то принуждения, потому что тогда это мёртвый рассудок, только подражающий и соответствующий. Когда рассудок в состоянии отрицания - он безмолвен без выбора. Только тогда есть полное видение. В этом полном видении, которое является свойством ума, нет видящего, нет наблюдающего, нет переживающего есть только видение. Ум тогда полностью пробуждён. В этом полностью пробуждённом состоянии нет наблюдающего и наблюдаемого, есть только свет и ясность. Противоречие и конфликт между мыслящим и мыслью прекращаются.

внезапно, совершенно неожиданно пришло иное, с такой интенсивной нежностью и красотой, что тело и мозг стали неподвижными. В течение нескольких дней до этого оно не давало почувствовать своё безмерное присутствие, оно ощущалось смутно, на расстоянии, намёком, но здесь беспредельное стало проявляться резко и с терпеливым ожиданием. Мысль и речь ушли, остались только особенная радость и ясность. Это было благословение, которое превосходило все образы и мысли.

Медитация, в очень тихие часы раннего утра, была расцветом красоты. Она не была мыслью, исследующей нечто, со своей ограниченной способностью, или обострением чувства; она не была какой-то внешней или внутренней сущностью, выражавшей себя; медитация не была движением времени, так как мозг находился в покое. Она была полным отрицанием всего известного, не реакцией, а отрицанием, не имеющей причины; она была движением в полной свободе, движением, не имеющим направления и измерения; в этом движении была безграничная энергия, чьей сущностью было безмолвие. Его действием было полное недеяние, и сущность этого недеяния - свобода. Было огромное блаженство, огромный экстаз, гибнущий от прикосновения мысли.

Если смотреть на эти деревья у дороги и на те строения на той стороне высохших полей с мыслью, то тогда ум остаётся привязанным к своим якорям времени, опыта, памяти, и механизм мысли работает бесконечно, без отдыха, без свежего импульса; мозг делается вялым, бесчувственным, неспособным к обновлению. его отклик неадекватен и не нов. Если смотреть с мыслью, мозг остаётся в колее привычки и узнавания; он становится усталым и медлительным; он живёт в тесных границах, которые создал сам. Он никогда не свободен. Свобода есть только тогда, когда мысль не смотрит; смотреть без мысли не значит бессмысленно наблюдать, рассеянно отвлекаясь и не имея внимания. Когда мысль не смотрит, есть только наблюдение, без механического процесса опознания и сравнения, оправдания и осуждения; такое видение не утомляет мозг, потому что все механические процессы времени прекратились. Полный отдых делает мозг свежим, способным откликаться без реакции, жить без деградации, умирать без мучительных проблем.

Смотреть без мысли - это видеть без вмешательства времени, знания и конфликта. Эта свобода видеть - не реакция; все реакции имеют причины; смотреть без реакции не означает безразличия, отстранённости или хладнокровного ухода. Видение без механизма мысли есть полное видение, без пристрастия и разделения; это не означает, что разделения и несходства не существует. Дерево не становится домом или дом деревом. Видение без мысли не погружает мозг в сон, - наоборот, мозг полностью пробуждён, мозг внимателен, в нём нет трения, нет боли. Внимание без барьеров времени - это расцвет медитации.

+1

12

медитация была чистым блаженством без трепета мысли с её бесконечными хитростями; медитация была движением без конца и цели, всякое движение мозга, глядящего из пустоты, затихло. Это была пустота, которая не знала знания; это была пустота, которая не знала пространства; она была пуста и не содержала времени. Она была пуста, превыше всякого видения, знания, бытия. В этой пустоте было неистовство, неистовство бури, и неистовство взрывающейся вселенной, и неистовство творения, которое никогда не смогло бы иметь никакого выражения. То было неистовство всей жизни, смерти, любви. Но несмотря на это она была пуста - огромная, безграничная пустота, пустота, которую ничто не могло наполнить, преобразовать или прикрыть. Медитация была экстазом этой пустоты.

Оно было здесь, в комнате, в таком изобилии, что любой вид медитации приходил к концу, и мозг смотрел, чувствовал из этой своей пустоты. Это продолжалось значительное время, несмотря на неистовую интенсивность этого или благодаря ей. Мозг оставался пустым - полным этим иным. Это иное разрушало всё, что человек думал, всё, что человек чувствовал и видел; это была пустота, в которой ничто не существовало. Это было полное разрушение.

Была глубокая ночь, когда медитация заполнила пространство в мозгу и вне его. Медитация не конфликт, это не война между тем, что есть, и тем, что должно бы быть; не было контроля, а потому не было и рассеяния внимания. Не было противоречия между мыслящим и мыслью, так как не было их обоих. Было только видение без наблюдающего; то видение пришло из пустоты, эта же пустота не имела причины. Все причины порождают бездействие, и само это бездействие называется действием.

У любви нет продолжения; её не перенести в завтра; у неё нет будущего.  . У любви нет завтра; её не уловить временем, не сделать респектабельной. Она здесь, когда времени нет. У неё нет перспективы, надежды; надежда порождает отчаяние. Она не при надлежит никакому богу и потому никакой мысли и никакому чувству. Любовь не выдумана мозгом. Она живёт и умирает каждую минуту. Это ужасная вещь, ибо любовь есть разрушение. Это разрушение без будущего. Любовь - разрушение.

И опять, далеко за полночь, когда ветер шумел среди деревьев, медитация стала неистовым взрывом, разрушающим всё, что создано мозгом. Мысль формирует каждый отклик и ограничивает действие. Именно в спокойный момент медитации была сила. Сила не образуется сплетением множества нитей воли; воля - это сопротивление, и действие воли порождает смятение и скорбь, и внутри и вовне. Сила - не противоположность слабости.
Оно было здесь и большую часть ночи и рано утром, задолго до рассвета, когда медитация прокладывала себе путь в неизвестные глубины и высоты; оно присутствовало с настойчивой неистовостью. Медитация подчинилась этому иному. Оно было здесь в комнате, с ветвями того громадного дерева в саду; оно было здесь с такой невероятной мощью и жизнью, что сами кости ощущали его; казалось, оно прорывалось насквозь и делало мозг и тело совершенно неподвижными. В нём была огромная нежность и красота, которая вне и за пределами всякой мысли и эмоции. Оно было здесь, и с ним пришло благословение.

Сила - не противоположность слабости; все противоположности порождают новые противоположности. Сила - не акт воли, и воля означает действие в противоречии. Есть сила, у которой нет причины, которая не есть продукт множества решений. Это та сила, которая существует в отречении и отрицании; это та сила, которая выходит из полного одиночества. Это та сила, которая приходит, когда всякий конфликт и усилие полностью прекратились. Она есть, когда вся мысль и чувство пришли к концу и есть только видение. Она есть, когда честолюбие, жадность и зависть пришли к концу без всякого принуждения; они тают с пониманием. Эта сила присутствует тогда, когда любовь есть смерть, а смерть есть жизнь. Сущность этой силы - смирение.
Как силён новорождённый лист весной, такой уязвимый, столь легко разрушаемый. Уязвимость есть сущность добродетели. Сила добродетели в том, что она легко разрушается, - чтобы рождаться снова и снова. Сила и добродетель идут рядом, поскольку не могут существовать друг без друга. Они могут выжить только в пустоте.

Было прекрасное утро, и когда смотрел на такое ярко-голубое небо, все мысли и эмоции исчезли, и видение шло из пустоты.
Перед рассветом медитация была безмерным раскрытием в неизвестное. Ничто не может открыть эту дверь, кроме полного разрушения известного. Медитация - взрывное понимание. Нет понимания без самопознания; изучение себя не означает накопления знаний о себе; накопление знаний мешает изучению; изучение - не накопительный процесс; изучение идёт из момента в момент - как и понимание. Этот тотальный процесс изучения означает взрыв в медитации.

Оно было огромно, непостижимо; оно было и во второй половине дня, но как раз когда ложился спать, оно было здесь с яростной интенсивностью, благословение великой святости. Невозможно к нему привыкнуть, потому что оно - всегда разное, оно всегда есть что-то новое, новое качество, тонкий смысл, новый свет, что-то, чего не было прежде. Иное не было тем, что запасают, что запоминают и рассматривают на досуге; иное было здесь, и никакая мысль не могла приблизиться к нему, ибо мозг был безмолвен, и не было времени, чтобы переживать, чтобы запасать. Оно было здесь, и всякая мысль умолкла.
Интенсивная энергия жизни всегда здесь, и ночью и днём. Она лишена трения, лишена направления, в ней нет выбора и усилия. Она присутствует с такой интенсивностью, что мысль и чувство не могут овладеть ею, переделать её согласно своим фантазиям или верованиям, переживаниям или потребностям. Она присутствует в таком изобилии, что ничто не может уменьшить её.

Медитация была взрывом, не чем-то тщательно спланированным, придуманным и сконструированным с определённой целью. Медитация была взрывом; взрыв не оставлял никаких осколков прошлого. Она взорвала время; ему уже никогда больше не надо было останавливаться снова. В этом взрыве ничто не имело тени, а видеть без тени - значит видеть вне времени. Всю эту ночь оно было здесь с такой интенсивностью, что мозг чувствовал его давление. Было такое впечатление, будто в самом центре всего существования оно действовало в своей чистоте и безмерности. Мозг наблюдал, как он наблюдал пейзажи, проносящиеся мимо, - и в самом этом действии он вышел за пределы своих ограничений. И всю ночь - в отдельные моменты - медитация была огнём взрыва.

Мысль всегда ограничена, она не может пойти очень далеко, потому что она коренится в памяти, заходя же далеко, она превращается в мысль всего лишь умозрительную, основанную на теориях, догадках и воображении, лишённую достоверности. Мысль не может узнать, что есть и чего нет за пределами её временных границ; мысль связана временем. Мысль, высвобождающаяся, выпутывающаяся из сетей, которые сама создала, не есть целостное движение медитации. Мысль в конфликте с самой собой - не медитация; окончание мысли и начало нового - это медитация. Мозг - это неустанный, поразительно чувствительный инструмент. Он постоянно воспринимает впечатления, интерпретирует, откладывает на будущее; он никогда не бывает в покое, бодрствует он или спит. Забота мозга - выживание, безопасность, унаследованные животные реакции; на этой основе построены его хитроумные ухищрения, и внешние и внутренние; его боги, его добродетели, его мораль - это его способы защиты; его честолюбивые устремления, желания, движения принуждения и подчинения, - всё это импульсы к выживанию и безопасности. Будучи высоко чувствительным, мозг с его механизмом мысли начинает культивировать время; вчера, сегодня, множество завтра - это создаёт возможность отсрочки и осуществления; отсрочка, идеал, осуществление - это продолжение самого себя. Но в этом всегда присутствует скорбь; отсюда бегство в действие и в разнообразные развлечения, включая религиозные ритуалы. Здесь всегда смерть и страх перед ней, и мысль ищет утешения и убежища в рациональных и иррациональных верованиях, надеждах, умозаключениях. Слова и теории становятся поразительно важными, если жить ими, строить всю структуру существования на тех чувствах, которые эти слова и выводы вызывают. Мозг и его мысль функционируют на очень поверхностном уровне, сколько бы мысли ни казалось, что она ушла глубоко. Потому что мысль, даже искушённая, умная, эрудированная, всегда поверхностна. Мозг и его деятельность - только фрагмент всей целостности жизни; и этот фрагмент приобрёл абсолютную важность как для самого себя, так и для своих отношений с другими фрагментами. Эта фрагментация и противоречия, ею порождаемые, - суть его существования; мозг не может понять целое, и когда пытается сформулировать жизнь в целом, может мыслить только в терминах противостояния и реакции, что порождает лишь конфликт, смятение и несчастье.

Мысль никогда не может понять или сформулировать жизнь в целом. Только когда мозг и его мысль полностью безмолвны, не спят и не одурманены дисциплиной, принуждением или гипнозом, только тогда есть осознание целого. Мозг, столь поразительно чувствительный, может быть безмолвным, безмолвным в своей чувствительности, широко-глубоко внимательным, но абсолютно спокойным. Только когда время и его отмеривание прекращаются, есть целое, непознаваемое.

0

13

Серьёзность мысли так фрагментарна и незрела, но должна быть серьёзность, не являющаяся продуктом желания. Есть серьёзность, обладающая качеством света, сама природа которого в том, чтобы проникать, света, не имеющего тени; эта серьёзность бесконечно пластична и потому радостна. Она была здесь, и каждое дерево и лист, каждая травинка и цветок стали интенсивно живыми и прекрасными; краски интенсивны, небо безмерно. Земля, влажная и усеянная листьями, была жизнью.

медитация была движением в благословении. Это движение текло и впадало в иное - потому что оно было здесь, в комнате, наполняя и переполняя её, снаружи и дальше, без конца. В нём была глубина, такая бездонная, такая безмерная, и был мир. Этот мир никогда не знал конфликта - он не был загрязнён мыслью и временем. Это не был мир окончательного завершения, это было что-то грозное и опасно живое. И он был беззащитен.

появилось иное. Оно вошло очень спокойно и с неторопливой осторожностью, но это было великое блаженство, блаженство великой простоты и чистоты.

медитация явилась раскрытием в неизмеримую пустоту. Сама чувствительность мозга делала его безмолвным; он был спокоен без всякой причины;. Он был так спокоен, что ограниченное пространство комнаты исчезло и время остановилось. Было только пробуждённое внимание с центром, который был внимателен; это было внимание, в котором источник мысли иссяк, без всякого насилия, естественно, легко. Он слушал без всякой интерпретации и наблюдал без знания. И тело было неподвижно. Медитация уступила иному; оно было потрясающей чистоты. Его чистота не оставила ничего; она была здесь - вот и всё, и ничто больше не существовало. И поскольку не было ничего, была она. Это была чистота всей сущности. Этот мир, это спокойствие, есть огромное, безграничное пространство, это мир неизмеримой пустоты.

медитация была самой сущностью жизни. Мозг, такой тонкий и наблюдательный, был совершенно спокоен, следя за звёздами, осознавая людей, запахи, лай собак.
Во время прогулки вдоль улицы с редкими пальмами иное пришло, как волна, которая очищала, придавала силу; оно было как аромат, дыхание беспредельности. Не было сентиментальности, романтики иллюзий или неустойчивости мысли; оно было здесь чётко и ясно, не в какой-то смутной возможности, несомненное, определённое. Оно было здесь, святое, и ничто не могло коснуться его, ничто не могло нарушить его окончательность. Мозг сознавал осознавал всё это и, кроме того, море - но мозг не имел отношения ни к одной из этих вещей - он был совершенно пуст, без всяких корней, следил, наблюдал из этой пустоты. Иное вторгалось с резкой настоятельностью. Это было не чувство, не ощущение, а такой же факт, как зовущий человек. Оно не было эмоцией, которая меняется, преобразуется, продолжается, и мысль не могла коснуться его. Оно присутствовало здесь с окончательностью смерти, которую никакие доводы опровергнуть не в силах. И поскольку у него не было ни корней, ни отношений, ничто не могло осквернить его; оно было неуязвимо.

Полное спокойствие мозга - нечто необычайное; он высоко чувствителен, энергичен, абсолютно бодр и чуток, он осознаёт каждое внешнее движение - но совершенно спокоен. Он спокоен, поскольку он полностью открыт, без всяких препятствий, без всяких тайных желаний и целей; он спокоен, поскольку нет конфликта, который, по сути своей, есть состояние противоречия. Он полностью спокоен в пустоте; эта пустота - не состояние вакуума, бессмысленности; пустота - энергия без центра, без границ. не было центра, из которого исходили бы наблюдение или руководство или цензура. На протяжении всей этой мили и обратно мозг был неподвижен, так же как и мысль и чувство; Ни к чему из этого нельзя привыкнуть, так как это не предмет привычки и желания. Это всегда поражает, как нечто неожиданное, когда уже заканчивается.

Оно никогда не бывает тем же самым, но всегда новое, всегда неожиданное; странно и удивительно в этом то, что мысль не может вернуться к нему, пересмотреть его, обдумать его на досуге. Память не принимает в нём участия, так как каждый раз, когда это случается, оно настолько совершенно новое и неожиданное, что не оставляет после себя никаких воспоминаний. Ибо это целостное, полное и завершённое событие - происшествие, после которого не остаётся никакого зафиксированного свидетельства, подобного воспоминанию. И поэтому оно всегда новое, юное, неожиданное. Оно пришло с необычайной красотой, не из-за фантастической формы облаков и света в них, и не из-за голубого неба, такого бесконечно голубого и нежного; не было никакого повода, никакой причины его невероятной красоты, потому оно и было прекрасно. Оно было сущностью - но не всех вещей, собранных вместе и сконцентрированных, чтобы их ощущать и видеть, а всей жизни - той жизни, которая была, которая есть и которая будет, - жизни без времени. Оно было здесь, и это было неистовство красоты.

Посреди вечернего света, и холмов, становящихся всё более голубыми, и красной земли, всё более яркой, безмолвно пришло иное, вместе с благословением. Оно каждый раз чудесно новое, и всё-таки оно то же самое. Оно было безмерно богато силой, силой разрушения и уязвимости. Оно пришло в такой полноте и исчезло вспышкой -этот момент был вне всякого времени. мозг оставался удивительно бдительным, видящим без наблюдающего, видящим не из переживания, а из пустоты.

  Во время прогулки, при разговоре, медитация шла глубже уровня слов и красоты ночи. Она происходила на громадной глубине, растекаясь внутри и снаружи, взрывалась и расширялась. Было её осознание, она происходила, но не было переживания её, переживание ограничивает; она присутствовала. Не было участия в ней, мысль не могла включиться в неё, ибо мысль, так или иначе, весьма пуста, механична; эмоция тоже не могла вмешаться в неё, она была слишком беспокояще активна для них обоих. Это происходило на такой неведомой глубине, меры для которой не существовало. Но было огромное спокойствие. Это было совершенно удивительно и вовсе не было обычным.

При пробуждении оно было здесь, с ясностью, с чёткостью; иное было здесь, и необходимо было проснуться, не спать; имело место намерение осознавать происходящее, в полном сознании воспринимать то, что имеет место. Во сне это могло быть сновидением, намёком бессознательного, трюком мозга, но при полном бодрствовании это необыкновенное, это непостижимое иное было осязаемой реальностью, фактом, а не иллюзией или сном. Оно обладало качеством, если можно применить к нему такое слово, невесомости и непонятной силы. Оно было здесь с такой неуязвимой силой, что разрушить его ничто не могло, ибо оно было неприступно. в сам момент события использования слов не было, так как мозг был полностью неподвижен, без всякого движения мысли. Но иное не имеет отношения ни к чему, поэтому не было ни понимания его, ни отношений с ним. Это было неприступное пламя, и вы могли только смотреть на него, сохраняя дистанцию. И при внезапном пробуждении оно было здесь. И с ним пришёл неожиданный экстаз, беспричинная радость; он не имел причины, поскольку к нему вовсе не стремились и за ним не гонялись. Этот экстаз присутствовал здесь снова при пробуждении в обычный час; он был здесь и продолжался долгое время.

Это случилось внезапно; иное появилось с ласковой приветливостью, такое неожиданное. Было потрясением и неожиданностью найти в комнате это приветливое иное. Несколько раз, оно ожидало прямо на повороте тропы; с удивлением стоял там около этих деревьев, полностью открытый, уязвимый, безмолвный, без движения. Это не было фантазией, самообманом; в нескольких случаях оно было там со всеобъемлющей приветливостью любви, и это было совершенно невероятно; каждый раз в нём было новое качество, новая красота, новая строгость. Таким же оно было и в этой комнате, чем-то совершенно новым и совершенно неожиданным. И оно было красотой, которая сделала весь ум безмолвным, а тело неподвижным; оно сделало ум, мозг, тело интенсивно бдительными и восприимчивыми; оно заставило тело трепетать. Никакая мысль, никакая причудливая эмоция не смогли бы вызвать такое событие; мысль мелка, что бы она ни делала, а чувство так хрупко и обманчиво; ни мысль, ни чувство даже при неимоверных усилиях не могли бы быть творцами этих событий. События эти непомерно огромны, слишком беспредельны по своей силе и своей чистоте для мысли и чувства, у них нет корней, а у мысли и чувства корни есть. Их не призвать, не удержать; мысль и чувство не могут сочинить или вместить в себя это иное. Оно само по себе, и ничто не может коснуться его.

Восприимчивость, чуткая чувствительность совершенно отлична от утончённости; чувствительность - интегральное состояние, утончённость - всегда частична. Частичной чувствительности не существует - либо она есть состояние всего человеческого существа, целого сознания, либо её вовсе нет. Её не накопить мало-помалу, её невозможно культивировать, она не результат опыта и мысли, не состояние эмоциональности. Она обладает качеством чёткости и точности - никаких намёков на романтизм или фантазию. Только чутко восприимчивый, чувствительный может смотреть в лицо факту, не прячась во всякого рода умозаключения, мнения или оценки. Только чувствительный может быть одинок, и это одиночество разрушительно. Эта чувствительность лишена всякого удовольствия, и поэтому обладает строгостью - не желания и воли, а видения и понимания. В утончённости есть удовольствие, оно связано с образованием, культурой и окружением. Утончённость ведёт к изоляции, к замкнутой на себя отстранённости, к отделению, которое порождается интеллектом и знанием. Есть огромное удовлетворение в процессе совершенствования утончённости, но нет радости глубины; процесс этот поверхностен и мелочен, он не имеет значительного, серьёзного смысла. Чувствительность и утончённость - две разные вещи; одна ведёт к смерти в изоляции, другая - к жизни, которой нет конца.

это иное пришло с такой необъятностью, с такой сокрушительной силой, что человек стал сразу абсолютно спокоен; глаза видели его, тело ощущало его, и мозг был бдителен, без всякой мысли.

0

14

в этой случайной, повседневной обстановке происходило нечто потрясающее. С ним отправился в постель, и в течение ночи шёпот его продолжался. Нет никакого переживания его; оно просто здесь, с неистовством и благословением. Чтобы переживать, должен быть переживающий, когда же его нет, это уже совсем другоe. Нет ни его принятия, ни его отвержения; оно просто здесь, как факт. Этот факт ник чему не имел отношения, ни к прошлому, ни к будущему, - и мысль не могла установить никакого контакта или общения с ним. Иное не имело ценности в смысле пользы или выгоды, из него нельзя было ничего извлечь. Но иное было здесь - и в силу самого его существования здесь были любовь и красота и беспредельность. Без него ничего нет. Без дождя земля погибла бы.

Время - иллюзия. Есть завтра и было множество вчера; это время - не иллюзия. Мысль, которая использует время как средство для того, чтобы осуществить внутреннюю перемену, психологическую перемену, являет собой стремление к не-перемене, ведь такое изменение есть всего лишь модифицированное продолжение того, что было; такая мысль медлит, откладывает и ищет убежища в иллюзии постепенности, в идеалах, во времени. Изменение со временем невозможно. Само отрицание времени уже есть перемена; перемена происходит, когда всё, что вызвано к жизни временем, привычка, традиция, реформа, идеалы - всё это отвергнуто. Отвергайте время, и произойдёт перемена - полная перемена, а не изменение шаблонов и стереотипов или замена одного стереотипа другим. Но обретение знания и изучение техники требуют времени, которое нельзя и не нужно отрицать, - это необходимо для нашего существования. Время, чтобы дойти отсюда туда, - это не иллюзия, но всякая другая форма времени есть иллюзия. В такой перемене присутствует внимание, и из этого внимания выходит действие совершенно другого рода. Такое действие не становится привычкой, повторением ощущения, переживания и знания, которое притупляет мозг, делает его невосприимчивым к перемене. Добродетель поэтому - опасность, а не послушное орудие общества. Любовь поэтому - разрушение, революция всего сознания.

Оно было здесь вместе с благословением и наполняло пространство между небом и землёй.
Понимание требует самопознания, а самопознание - не дело одного мгновения; изучение себя бесконечно, красота и величие его именно в том, что оно бесконечно. Но самопознание происходит из момента в момент; оно существует лишь в активном настоящем; у него нет продолжения, такого, как знание. То, что имеет продолжение, есть привычка - механический процесс мысли. Понимание не имеет продолжения.

Чувствительность абсолютно необходима, чтобы смотреть глубоко внутрь; это движение внутрь - не реакция на внешнее; внешнее и внутреннее - одно и то же движение, они нераздельны. Разделение этого движения на внешнее и внутреннее порождает невосприимчивость, бесчувственность. Вхождение внутрь - естественное течение внешнего; внутреннее движение имеет своё действие, выражающееся внешне, но оно не есть реакция внешнего. Осознание всего этого движения и есть чувствительность.
Это не было мыслью, не было чувством или фантазией, продуктом мозга. Каждый раз оно совершенно новое, поразительное, в нём такая чистая сила, необъятность, что ему сопутствуют изумление и радость. Оно - нечто совершенно неизвестное, и у известного нет контакта с ним. Но это непереживаемо и непознаваемо; все мысли и чувства должны прекратиться, потому что все они - и известны и познаваемы; мозг и всё сознание должны быть пусты и свободны от известного без всякого усилия. Оно было здесь, и внутри и снаружи, и прогулка продолжалась в нём и с ним. Холмы, страна, земля были с ним.

Медитация - не практика и не следование системе, методу; Медитация, которая началась в неведомых глубинах и шла со всё возрастающей интенсивностью и размахом, погрузила мозг в полное безмолвие, вычерпывая глубины мысли, искореняя чувство и опустошая мозг от известного, от его теней. Это была операция, но не было оперирующего. То была медитация без медитирующего. мысль в медитации должна полностью прекратиться. Это основа медитации.

Безмолвие росло и становилось всё интенсивнее, всё шире, всё глубже. То, что было снаружи, было теперь и внутри; мозг, который прислушивался к безмолвию холмов, полей, рощ, и сам теперь тоже стал безмолвным; мозг уже не прислушивался к себе, он через это уже прошёл и стал спокойнее, естественно, без всякого принуждения. И всё же он был готов встрепенуться мгновенно. Он был безмолвен и глубоко погружён в себя; и как птица, сложившая крылья, он сложился, он свернулся в самом себе; он не был ни сонным, ни ленивым, но, свёртываясь в себе, он вошёл в глубины, которые были вне его пределов. Мозг, по своей сути, поверхностен; и его деятельность поверхностна, почти механична; его действия и реакции немедленны, хотя эта немедленность и переводится в термины будущего. Его мысли и чувства лежат на поверхности, хотя он может думать и чувствовать далеко в будущее и назад, в прошлое. Весь опыт и память глубоки только в пределах своей ограниченной ёмкости, но мозг, и безмолвный и обращённый к самому себе, уже не переживал, внешне или внутренне. Сознание - эти фрагменты великого множества переживаний, принуждений, страхов, надежд и отчаяния прошлого и будущего, противоречий человечества и своей собственной эгоцентрической деятельности - полностью отсутствовало; его не было. Всё существо было абсолютно безмолвным, и поскольку оно стало интенсивным, для него не было ни "больше", ни "меньше"; оно было интенсивным, и это было вхождение в глубину или появление глубины, в которую мысль, чувство, сознание войти не могли. Это было особое, новое измерение, мозг не мог охватить его, мозг не мог понять его. Не было наблюдающего, того, кто видел эту глубину. Каждая часть всего человеческого существа была живой, чувствительной, но интенсивно спокойной. Эта новизна, глубина расширялась, взрывалась, расходилась, развивалась в собственных взрывах, но вне времени и за пределами времени и пространства.

Медитация на этой спокойной и пустынной дороге пришла как лёгкий дождь над холмами; она пришла легко и естественно, как приходит ночь. Не было в ней никакого усилия, никакого контроля с его концентрациями и отвлечениями, не было порядка и стремления, не было отрицания, принятия или какого-то продолжения памяти. Мозг осознавал своё окружение, но спокойно, без отклика и не испытывая его воздействия, но узнавая его без отклика. Он был очень спокоен, и слова замерли вместе с мыслью. Здесь была та необыкновенная энергия глубоко активная, без объекта и цели; она была творением, без холста и без мрамора, и она была разрушительна. Она не связана абсолютно ни с чем, она совершенно одна в своём величии и беспредельности. И здесь, во время прогулки по этой темнеющей дороге, был экстаз невозможного - не осуществления, достижения, успеха и всех этих незрелых потребностей и реакций, но единственности невозможного. этот экстаз не имел ни причины, ни объяснения. Он просто был, и не как переживание, а как факт, и не для того, чтобы его принимали или отвергали, обсуждали и анализировали. Он не был чем-то, к чему можно стремиться и что можно искать, ибо пути к нему нет. Всё должно умереть, чтобы тот экстаз был; смерть, разрушение, которые и есть любовь.

Это была медитация в пустоте - в пустоте, не имеющей границ. Мысль не могла следовать за ней туда, и она осталась там, где начинается время; не было и чувства, которое искажало бы любовь. Это была пустота без пространства. Мозг никак не участвовал в этой медитации; он был совершенно спокоен, уходя в себя и выходя наружу в этом спокойствии, но никоим образом не становясь причастным этой безграничной пустоте. Весь ум воспринимал или ощущал или осознавал происходящее, и всё же он не выходил за свои собственные пределы, был чем-то посторонним, чуждым. Мысль - препятствие для медитации, но только медитация может устранить это препятствие. Мысль рассеивает энергию, и сущность энергии - свобода от мысли и чувства.

Медитация есть опустошение ума от всякой мысли, потому что мысль и чувство рассеивают энергию; они занимаются повторением, производя механические действия, которые являются необходимой частью существования. Медитация означает опустошение ума от известного. Всё это должно прийти к концу, легко, без усилия и выбора, в пламени осознания.

И здесь, когда прогуливался по той дороге, была полная пустота мозга, и ум был свободен от всякого опыта, знания вчерашнего дня, хотя были тысячи вчерашних дней. Время, входящее в сферу мысли, остановилось; и не было, совершенно буквально, никакого движения "до" или "после", не было таких действий, как "ходить", "приходить" или "стоять на месте". Пространства как расстояния не было; были холмы и кусты, но не как высокие и низкие. Не было отношений ни с чем, но было осознание. Весь ум, в который входит интеллект с его мыслями и чувствами, был пуст, и поскольку он был пуст, была энергия, углубляющаяся и расширяющаяся энергия без меры. Иное было умом без времени; оно было дыханием невинности и необъятности. Была одна только пустота.

И всё же оно было неожиданным и внезапным, с интенсивностью, которая является сущностью красоты. Шёл с ним по дороге, не как с чем-то отдельным.     Оно каждый раз было чем-то совершенно новым, а новое вообще не имеет никаких отношений с известным, с прошлым. И была красота, запредельная всякой мысли и чувству.

0

15

Привычка и медитация несовместимы. Медитация есть разрушение мысли. Мысль, разбивающаяся о собственное ничтожество, есть взрыв медитации. У этой медитации - собственное движение, ненаправленное и потому беспричинное. В этой комнате, и в этом особенном безмолвии, медитация была движением, в котором мозг опустошает себя и остаётся неподвижным. Это было движение всего ума в пустоте, и в нём была вневременность.

Должна быть полная пустота, и только тогда это иное, вневременное, приходит. Разрушение времени - не процесс; все методы и процессы продлевают время. Окончание времени есть полное окончание мысли и чувства.

Когда есть видящий, есть наблюдающий, тогда красоты нет.
красота есть то, что является сущностью.
Медитация - раскрытие двери к сущности, раскрытие двери печи, чей огонь уничтожает полностью, не оставляя никакого пепла; остатков нет. В пламени медитации мысль заканчивается, а вместе с ней и чувство, ибо ни то, ни другое не есть любовь. Без любви нет сущности; без неё только пепел, и на этом пепле строится наше существование. Из пустоты выходит любовь.
Смирение - сущность всей добродетели. Смирение невозможно культивировать, как и добродетель.
Мозг успокоился, как успокаивается вода, когда нет ветра. Это было затишье перед творением.
Значение имеет именно качество тишины;. Безмолвие - это глубина пустоты.

Как раз когда дорога повернула к востоку, пришло иное. Оно пришло, изливаясь великими волнами благословения, ослепительное и безмерное. Казалось, что небеса раскрылись, и из этой беспредельности вышло безымянное; оно было здесь весь день - это была кульминация того, что происходило, а не отдельное событие. Был свет, но не от заходящего солнца, и это был свет.

Окончание скорби - это понимание факта из момента в момент. Нет системы или метода, которые дадут понимание, его может дать только осознание факта, без выбора. гораздо важнее понимать себя, постоянные изменения фактов относительно самого себя, чем медитировать, чтобы найти бога, иметь видения, иметь сильные ощущения и прочие виды развлечений.

Свобода от известного означает окончание мысли, и умирать для мысли из момента в момент значит быть свободным от известного. Это та смерть, которая положит конец упадку

тело было неподвижно; оно не было принуждено к спокойствию, оно было спокойно; мысли не было, но мозг был бдителен, без каких бы то ни было ощущений; ни мысль, ни чувство не существовали. И началось вневременное движение.

Это было движение, проходившее через границы мозга и внутри этих границ, но мозг не имел контакта с ним; за ним невозможно было следовать, оно не подлежало опознанию. Движение имеет направление, но у этого направления не было; оно не было статичным. Поскольку оно было без направления, оно было сущностью действия. Всякое направление представляет собой влияние или реакцию. Но действие, которое не является результатом реакции, давления, влияния, есть полная и целостная энергия. Энергия эта, любовь, обладает собственным движением. Существует только факт, свобода от известного. Медитация была вспышкой факта.
Наши проблемы умножаются и сохраняются; сохранение проблемы извращает и развращает ум. Проблема - конфликт, вопрос, который не был понят; такие проблемы становятся шрамами, и чистота, невинность оказывается разрушенной.
Каждый конфликт следует понять и тем самым с ним покончить.

Слушать полностью, без сопротивления, без какого-либо барьера есть чудо взрыва, разрушение известного, и слушать такой взрыв, без всякого мотива, без направления, это значит войти туда, куда не могут войти мысль и время.

Выбор всегда порождает несчастье. Наблюдайте его, и вы осознаете факт. Осознавайте факт, вы не можете прикрывать, прятать его; вы можете маскировать его, убегать от него, но вы не можете изменить его. Он есть. Если вы оставите факт в покое, не вмешиваясь в него и не мешая ему своими мнениями и надеждами, страхами и отчаянием, своими продуманными, хитроумными суждениями, он расцветёт и покажет все свои хитрости, все свои тонкие пути, а их много, всю свою кажущуюся важность и этику, свои скрытые мотивы и причуды. Если вы оставите факт в покое, он покажет вам всё это и ещё больше. Но вы должны осознавать факт без выбора, будучи и мягким и тихим. Тогда вы увидите, что выбор, достигнув расцвета, у мрёт, и тогда будет свобода, не то, чтобы вы стали свободны, а просто будет свобода. Творец выбора - вы сами; вы прекратили делать выбор. Нечего выбирать. И из этого состояния отсутствия выбора расцветает одиночество. И присущее ему умирание не кончается никогда. Оно всегда цветёт, и оно всегда новое. Умирать для известного значит остаться одному. Всякий выбор существует в поле известного, и действие в этом поле всегда порождает скорбь. Окончание скорби - в том, чтобы быть одному.

…вы были далеко, не вы, а огромная беспредельная глубина. Эта глубина всё больше разворачивалась вглубь самой себя, вне времени и за пределами пространства. То была полная, абсолютная свобода, свобода без корня и направления. И глубоко, вдали от мысли взрывалась энергия, которая была экстазом.

Сущность контроля - подавление. Чистое видение кладёт конец всем формам подавления; видение бесконечно тоньше простого контроля. Чистое действие видения факта, каким бы он ни был, несёт своё собственное понимание - и из него возникает перемена.
вы были далеко, не вы, а огромная беспредельная глубина. Эта глубина всё больше разворачивалась вглубь самой себя, вне времени и за пределами пространства. То была полная, абсолютная свобода, свобода без корня и направления. И глубоко, вдали от мысли взрывалась энергия, которая была экстазом.

Сущность контроля - подавление. Чистое видение кладёт конец всем формам подавления; видение бесконечно тоньше простого контроля. Чистое действие видения факта, каким бы он ни был, несёт своё собственное понимание - и из него возникает перемена.

Это была глубокая, расширяющаяся интенсивность, нависшая ясность того иного с его непостижимой силой и чистотой. То, что было красивым, теперь было прославлено и возвеличено в блеске; всё было облачено в него; экстаз и смех были не только глубоко внутри, но и среди пальм и рисовых полей. Любовь есть что-то необычное. Любовь была повсюду.
Но каждый был занят чем-то; занят и потерян. Она была здесь, наполняя ваше сердце, ваш ум и всё небо; она осталась бы, чтобы никогда не покинуть вас. Вам нужно было только умирать для всего, без корней и без слез. Тогда она пришла бы к вам.  Бесстрастные по отношению к ней, но и без скорби, и с мыслью, оставленной далеко позади. Тогда она была бы здесь
Цветение медитации - благо. Сама красота медитации придаёт аромат её цветению.
И цветёт она только в свободе и увядании того, что есть. Медитация цветёт только в свободе от известного и увядает в известном.

Вечерний свет отражался в воде.
В этом вечернем свете, на этой узкой дороге интенсивность восторга нарастала - и никакой причины для этого не было. Этот восторг не имел причины. Этот странный, неожиданный восторг возрастал в своей интенсивности, но что интенсивно, никогда не бывает грубым; он обладает качеством мягкости и уступчивости, но всё же он остаётся интенсивным. Это не интенсивность сконцентрированной энергииЭта интенсивность не имела ни цели, ни причины, не была вызвана к жизни концентрацией, которая в действительности препятствует пробуждению всей энергии в её полноте. Она нарастала, хотя для этого ничего не делалось; она была как бы чем-то вне вас, над чем вы не имели власти; вы не могли участвовать в этом. В самом нарастании интенсивности была мягкость. его наполняла жизненная энергия, и он был сильным, свободным от защиты и потому интенсивным. Вы не могли бы возбуждать, взращивать его в себе, даже если бы вы и пожелали; он не принадлежал к категории сильного и слабого. Он был уязвим, как любовь.
Интенсивность восторга с его мягкостью возросла. Не было ничего другого, кроме него. Все было здесь в своей красоте и свежести, но все они были внутри и снаружи этой интенсивности. Пламя имеет форму, линию, но внутри пламени есть только интенсивный жар без линии и формы.

у вас не будет скорби, и вы будете как ничто. Быть как ничто не означает негативного состояния; само отрицание всего, чем вы были, есть с высшей степени позитивное действие - Такое отрицание и есть свобода. Это позитивное действие даёт энергию, а только лишь идеи энергию рассеивают. Идея - время, а жизнь во времени означает распад, скорбь.

0

16

Соня написал(а):

У любви нет продолжения; её не перенести в завтра; у неё нет будущего.  . У любви нет завтра; её не уловить временем, не сделать респектабельной. Она здесь, когда времени нет. У неё нет перспективы, надежды; надежда порождает отчаяние. Она не при надлежит никакому богу и потому никакой мысли и никакому чувству. Любовь не выдумана мозгом. Она живёт и умирает каждую минуту. Это ужасная вещь, ибо любовь есть разрушение. Это разрушение без будущего. Любовь - разрушение.

Ой ли?

Соня написал(а):

а жизнь во времени означает распад, скорбь.

Ну полный негатив.
А есть и радость, и счастье жизни.
В вечности, кстати.
И начинать познание лучше с этого. Самому.

Соня написал(а):

Кришнамурти – человек, который из любви к миру и истине отказался от роли живого Бога, мирового Учителя, роли, к которой он был предназначен с детства. Сделал он это, так как осознал, что истина, если она открыта не самостоятельно, а навязана авторитетом другого, пусть даже в высшей степени замечательного существа, не ведет ни к чему, кроме иллюзий, конфликта и страдания.

0

17

Всякое время прекратилось, следующий момент не имел начала. Только из пустоты появляется любовь.
Медитация - не игра воображения. Любые образы, слова, символы должны прийти к концу для расцвета медитации. Ум должен освободиться от своего рабства у слова и его реакций. Мысль - время, и символ, пусть даже древний, значительный, должен потерять свою власть над мыслью. Тогда мысль не имеет продолжения, она существует только от момента к моменту и поэтому теряет свою механическую устойчивость; мысль тогда не формирует ум, не замыкает его в рамках идей.

Учиться, познавать, можно только от момента к моменту, ибо "я", "эго" постоянно меняется, никогда не бывая постоянным. Накопление, знание искажает и прекращает познание, тот процесс, в котором человек учиться. Накопление знания, даже расширяющее его границы, становится механичным, но механичный ум - это не свободный ум. Самопознание освобождает ум от известного. Медитация не является личным достижением, личным поиском реальности. Медитация освобождает ум от узкого, ограниченного существования для вечно расширяющейся, вневременной жизни.

Чувствительность не есть хороший вкус, потому что хороший вкус имеет личный характер, а свобода от личной реакции есть осознание красоты. Без понимания красоты и без чувствительного, чутко-восприимчивого её осознания нет любви. Это чувствительное, чуткое осознание природы, реки, неба, людей и грязной дороги означает сердечность. Сущность сердечности - чувствительность, чуткая восприимчивость.
Но быть чувствительным - это не нечто личное. Прорываться через эту личную реакцию значит любить, а любовь - и для одного и для многих; любовь не ограничивается одним или многими. Чтобы быть чувствительными, нужно, чтобы все чувства были вполне живыми, активными, страх же стать рабом чувств - это просто стремление уйти от естественного факта. Осознание факта не ведёт к рабству, это страх перед фактом ведёт к зависимости. Чувствительно осознавать мысль и чувство, мир вокруг себя, природу - значит каждое мгновение вспыхивать сердечностью.

…громко сетуя. Но кусты и большие старые деревья радовались; их листья были дочиста отмыты от многодневной пыли. Капли воды висели на кончиках листьев; и одна капля падала на землю, а уже появлялась другая, готовая упасть; каждая капля была дождём, рекой и морем. И каждая капля была яркой, блестящей; она была роскошнее всех алмазов и прекраснее их; капля формировалась, пребывала некоторое время в своей красоте и исчезала в земле, не оставляя следа. Это была бесконечная процессия, исчезающая в земле. Это была бесконечная процессия за пределами времени. Шёл дождь, и земля наполнялась на все жаркие дни многих месяцев.

Это рисовое поле было как бы заколдованным; оно было таким изумительно зелёным, таким роскошным и восхитительным; оно было невероятным, оно захватывало ваш ум и сердце. Вы смотрели на него и исчезали, чтобы уже никогда не быть прежним. Этот цвет был богом, был музыкой, был любовью земли; небеса приближались к пальмам и покрывали землю. Это рисовое поле было блаженством вечности.

Сущность сердечности - чувствительность, и без неё всякое поклонение есть бегство от реальности. Выйти за пределы мысли - добродетель, эта добродетель - повышенная чувствительность, которая есть любовь. Любите - и греха нет; любите - и делайте, что хотите, и тогда нет скорби.

Медитация стала цветением без корней и потому умиранием. Отрицание есть чудесное движение жизни, а позитивное есть реакция на жизнь, это сопротивление. При сопротивлении нет смерти, а только страх; страх порождает новый страх и деградацию. Смерть - это расцвет нового; медитация - это умирание известного.
Удивительно, что человек никогда не может сказать: "Я не знаю". Чтобы действительно это и сказать и почувствовать, необходимо смирение. Однако человек никогда не признаёт факт своего постоянного незнания; это тщеславие питает ум знанием. Тщеславие - это удивительная болезнь, вечно возбуждающая надежды и вечно ввергающая в угнетённое состояние. Но признать, что не знаешь, - это остановить механический процесс приобретения знания. есть "Я не знаю", которое не ищет способа узнать; в одном состоянии никогда не учатся, только накапливают и потому никогда не учатся, а другое - всегда состояние человека, который учится без всякого накопления. Нужна свобода учиться, и тогда ум может оставаться молодым и невинным. Невинность - не недостаток опыта, но свобода от опыта; это свобода умирать для всякого переживания и не позволять ему пускать корни в почве скапливающего богатства мозга.

смирение - та полнота незнания, которая и есть умирание. Страх смерти присутствует лишь в том, чтобы знать, но не в том, чтобы не знать. Страха неизвестного нет, страх есть лишь к изменению известного, к окончанию известного.
Разрушить слово - разрушить внутреннюю структуру безопасности, которая всё равно не обладает никакой реальностью. Небезопасность, исходящая из цветения медитации, - смирение и невинность.

…и вдруг, как всегда неожиданно, пришло то иное с той чистотой и силой, которую ни мысль, ни безумие не могли бы выразить, и оно было здесь, и ваше сердце, казалось, взрывалось в экстазе в пустые небеса. Мозг был совершенно спокоен и неподвижен, но чутко-чувствителен и бдителен. Он не мог войти в пустоту, он связан с временем, но время остановилось, и он не мог переживать; переживание есть опознание, а то, что опознано, оказалось бы временем. Поэтому мозг был неподвижен, просто спокоен, он не спрашивал и не искал. И эта полнота любви - или чего хотите, слово не является самой реальностью, - вошла во всё и пропала. Оно было здесь, и с ним красота.
Перемена, всеобъемлющая и полная революция, имеет место только тогда, когда изменение как структура времени осознаётся как ложное, и в самом этом полном отказе происходит перемена.

эта несокрушимая сила приходит в таком изобилии и с такой ясностью, что у вас буквально перехватывает дыхание. Вся жизнь была этой силой. У неё не было никаких качеств, никакое описание не могло вместить её, но всё же она была здесь. Она была слишком огромна, чтобы мысль могла вызвать её или рассуждать о ней. Это была сила, у которой нет причины, и потому ничего нельзя было добавить к ней или отнять от неё. Эту силу знать нельзя; она не имеет очертаний, формы, и к ней нет подхода. она всегда новая, нечто, что не может быть измерено во времени. Она была здесь весь день, неопределённо, ненавязчиво, как шёпот, а сейчас она присутствовала с такой настойчивостью, в таком изобилии - не было ничего, кроме неё. слово "любовь" имело совсем другой смысл. Она пришла вместе с той непостижимой силой, они были нераздельны, как лепесток и его цвет. Мозг, сердце и ум были полностью поглощены этим, не осталось ничего, кроме этого. Это продолжалось, и это продолжалось всю ночь, пока среди пальмовых деревьев не началось утро. Но и сейчас оно присутствует здесь, как шорох среди листвы.

Что за необычайная вещь медитация. Только в цветении мысли и поэтому лишь в окончании мысли медитация имеет смысл; цвести мысль может лишь в свободе. Знание может давать дополнительные возможности, - но ум, который ищет переживаний, всё равно каких, - незрелый ум. Зрелость есть свобода от любого переживания, любого опыта; на неё уже никак не влияет быть или не быть чем-то. Ум, который сам себе свет, не нуждается в переживании и опыте. Незрелость - это стремление ко всё более значительному и более широкому переживанию и опыту. Медитация - это странствие через мир знания и освобождение от него, чтобы войти в неизвестное.
Это удивительное беспредельное приходило и было здесь с невероятной мягкостью и ласковой любовью; подобно нежному молодому листку весной, который так легко разрушается, оно было абсолютно уязвимым и потому вечно несокрушимым. Все мысли и чувства исчезли, и всякое опознание прекратилось.

Мозг, этот чудесный, чувствительный, живой инструмент, полностью спокоен, только наблюдает, слушает без малейшей реакции, без регистрации, без переживания, он только видит и слушает. С этой беспредельностью приходит любовь и разрушение, и разрушение это - неприступная сила. Только из этой беспредельной пустоты и выходит любовь, с её невинностью. Всё должно быть отвергнуто, чтобы это имело место.

Без чувствительности нет сердечности. Чувствительность никогда не ранит, не наносит вреда; только то, в чём вы нашли убежище, причиняет боль. Быть полностью чувствительным означает быть полностью живым - а это и есть любовь.
Только цветение мысли может быть увидено и услышано, и то, что цветёт в свободе, приходит к концу, умирает, не оставляя следа.

Медитация - не путь усилий; каждое усилие противодействует, сопротивляется; усилие и выбор всегда порождают конфликт, и медитация тогда становится всего лишь бегством от факта, того, что есть. Но на этой дороге медитация уступила тому иному, погрузив в полное безмолвие уже спокойный мозг; мозг был просто коридором к тому неизмеримому; как глубокая, широкая река меж двумя крутыми берегами, двигалось это удивительное иное, без направления, без времени.

Медитация была огнём, выжигавшим всякое время и расстояние, достижение и переживание. Была только огромная безграничная пустота - но в ней было движение, творение.

Обладать честностью - самокритично осознавать, осознавать, чем ты являешься от момента к моменту.
Медитация шла в этом спокойствии, и это спокойствие было любовью. То была не любовь к кому-то или чему-то, образу и символу, слову и картине, это была просто любовь, без настроения, без чувства. Она была чем-то завершённым в себе, обнажённым, интенсивным, без корня, без направления. Голос той далёкой птицы был этой любовью; она была направлением и расстоянием, она была вне времени и слова. Обнажённая, она была полностью уязвима и тем несокрушима. Она обладала недоступной силой того иного, непознаваемого, которое приходило сквозь деревья и распространялось дальше моря. Медитация была голосом этой птицы, зовущим из той пустоты, и грохотом моря, бьющегося о берег. Любовь же может быть только в полной пустоте.
В медитации нет повторения, постоянства привычки - это смерть всего известного и расцвет неизвестного. Звёзды угасли, и облака пробудились с приходом солнца.
Переживание не может дать смирения, но именно смирение есть сущность добродетели. Только в смирении можно учиться; учиться не означает приобретать знания.

0

18

Всё стало более интенсивным, каждый цвет, каждая форма, и в этом бледном лунном свете все придорожные лужи были водами жизни. Всё должно уйти, быть смыто, - не то, чтобы иное должно быть принято, но мозг должен быть совершенно спокоен, чувствителен, наблюдать и видеть. Как наводнение, затапливающее сухую, обожжённую землю, иное пришло, полное блаженства и ясности, и оно осталось.
Это была странная тишина - ужасно могущественная, разрушительно живая. Она была такой живой и тихой, что вы боялись пошевелиться; ваше тело застыло в неподвижности, а мозг, пробуждённый этим резким криком птицы, стал тихим, безмолвным при высочайшей чувствительности. Ночь сияла звёздами в безоблачном небе; они казались такими близкими. Всё было очень спокойно.
Медитация никогда не происходит во времени.

Медитация была подобна той реке, только у неё не было ни начала, ни конца; она началась, и её конец был её началом. У неё не было никакой причины, и её движение было её обновлением. Медитация всегда была новой и никогда не накапливала, чтобы стать старой; и она никогда не загрязнялась, поскольку не имела корней во времени. Хорошо медитировать без принуждения, без приложения усилия, начиная с ручейка и продвигаясь за пределы времени и пространства, куда не могут войти мысль и чувство, где нет переживания.

у каждой реки своя песня, своя прелесть и своё озорство, но здесь в самом своём безмолвии она содержит в себе землю и небеса. Это священная река, как все реки, но всё же здесь, в этом длинном изгибе реки присутствует нежность огромной глубины и разрушения. Глядя на неё сейчас, вы были бы очарованы её возрастом зрелости и расцвета, её спокойствием. И вы забыли бы всю землю и небо. В этом спокойном безмолвии пришло то неведомое иное - и медитация утратила своё значение. Это было как волна, пришедшая издалека, набирающая мощь по мере движения и обрушивающаяся на берег, сметая перед собой всё. Только здесь не было времени и расстояния; оно было здесь - с непостижимой силой, с разрушительной жизненностью, а также с той сущностью красоты, которая есть любовь. Никакое воображение не могло наколдовать всего этого, никакой скрытый глубинный импульс не может спроецировать эту безмерность. Всякая мысль и всякое чувство, всякое желание и принуждение полностью отсутствовали. Это не было переживанием; переживание подразумевает узнавание, накапливающий центр, память и непрерывную преемственность. Это не было переживанием; это было просто событие, происшествие, факт, как солнечный закат, как смерть и изгиб реки. Память не могла уловить этого в свою сеть и удержать, а потому не могла и разрушить. Время и память не могли удержать, а мысль - проследить это. Это была вспышка, в которой и время и вечность сгорели, не оставив никакого пепла - памяти. Медитация означает совершенное и полное опустошение ума, но не с целью получить, добыть, достигнуть, а опустошение без мотива; медитация действительно есть опустошение ума от известного, осознанного и не осознанного, от всякого переживания, мысли и чувства. Отрицание - сама суть свободы, а утверждение, позитивное следование по какому-либо пути - это рабство.

  Безмолвие было удивительно пронзительным; оно шло через вас и помимо вас; это происходило без движения, без волны; а вы входили в него, вы чувствовали его, вы дышали им, вы были им. И это не вы вызвали это безмолвие обычными трюками мозга. Оно было здесь, и вы принадлежали ему; вы не переживали его, не было никакой мысли, которая могла бы переживать, могла бы вспоминать, накапливать. Вы были неотделимы от него. Было только оно и ничего больше. не было никакой длительности, никакого времени. Оно было здесь, и с ним было иное, ошеломляющее и приветливое. Любовь - не слово и не чувство; она была здесь со своей несокрушимой силой и нежностью молодого листа, так легко разрушимого.

В свете том всё перестаёт существовать - оставив только свет, прозрачный, мягкий и ласкающий. Это был свет; мысль и чувство не имели к нему отношения, никогда они не могли дать света; их не было здесь, только этот свет, когда солнце уже за стенами города и в небе ни облачка. Вы не можете видеть этот свет, если не знаете вневременного движения медитации; окончание мысли и есть это движение. Любовь - не путь мысли или чувства.
Мозг был абсолютно спокойным, но очень живым и внимательным, наблюдая без наблюдающего, без центра, из которого он наблюдает, и не было никаких ощущений. Иное было здесь, глубоко внутри, на неизмеримой глубине; оно было действием, смывающим всё, не оставляя следов того, что было, или того, что есть. Не было пространства, чтобы иметь границы, и не было времени, в котором могла бы сформироваться мысль.

Идя по ней, вы исчезали; вы шли без единой мысли, вокруг же было это невероятное небо и деревья с густой листвой и с птицами. Когда вы идёте, никакого чувства нет вообще; мысль тоже ушла, но есть красота. Она наполняет землю и небо, каждый листок и стебелёк увядающей травы. Красота покрывает здесь всё, и вы принадлежите ей, вы входите в неё. Ничто не заставляет вас чувствовать это, но она здесь, и именно благодаря тому, что вас нет, она здесь, без слова, без движения. Вы возвращаетесь в тишине и угасающем свете.
Все следы всех переживаний смываются - мозг, эта кладовая прошлого, становится абсолютно спокойным и бездвижным, без реакции, но живым и чувствительным; тогда он теряет прошлое и опять становится новым.

Оно было здесь, то беспредельное, не имеющее ни прошлого, ни будущего; оно было здесь, не зная даже настоящего. Оно наполнило комнату, выходя за пределы всех измерений.
медитация - не лодка для переправы на другой берег. Нет никакого берега, никакого прибытия, и подобно любви, она не имеет мотива. Она есть бесконечное движение, действие которого проявляется во времени, но не является действием времени. Медитация - осознание этой почвы; не проводя различия, она никогда не позволяет семени пустить корни. Медитация есть исчезновение, смерть переживания. И только тогда есть ясность, свобода которой - в видении. Медитация - это необыкновенное блаженство.
Неизмеримое было здесь, наполняя и малое пространство, и всё пространство; оно пришло так же мягко, как ветерок проходит над водой, но мысль не могла удержать его, и прошлое - время - было неспособно измерить его.

Подобно аромату, свет оказывался в самых неожиданных местах; казалось, свет проникал в самые тайные уголки вашего существа. Это был свет, который не оставлял тени, и каждая тень теряла свою глубину; из-за этого всякая субстанция теряла свою плотность, и вы видели как бы сквозь всё, сквозь деревья по ту сторону стены, сквозь самого себя. Вы и сами были прозрачны, как небо, и так же открыты. Он был интенсивным, и быть с ним значило быть страстным, - страстью, которая никогда не увянет и никогда не умрёт. Это был удивительный, необыкновенный свет; он всё выявлял и делал уязвимым, и то, что не имело защиты, было любовью. Вы не могли быть таким, каким вы были - вы были сожжены, не оставив никакого пепла, и внезапно не осталось ничего, кроме этого света.
Человек живёт проблемами, этими нерешёнными, вечно продолжающимися делами; без них он не знал бы, что ему делать; он потерялся бы, а потерявшись, ничего бы не достиг. Поэтому проблемы бесконечно умножаются; в разрешении одной заключена следующая. Но если вы не ищете, если у вас нет проблем, ни одной, это может прийти к вам, когда вы смотрите иначе, по-другому.
Сжигание известного есть действие неизвестного.
Красота - всегда новое, а новое не имеет отношения к старому, которое всегда принадлежит времени.

  Время остановилось, и здесь была красота, с любовью и смертью. 

ничто, казалось, не нарушало того безмолвия, в котором пропадают все движения. Это было непроницаемое безмолвие, ясное, сильное, пронзительное; была в нём настоятельность, которую не могло накопить никакое время. Бледная звезда была ясной, а деревья тёмными в своём сне. Медитация стала осознанием всего этого - и выходом за пределы всего этого и времени. Но то безмерное безмолвие всё ещё сохранялось, и оно будет здесь всегда, хотя голос птицы и шум человека будет продолжаться.

  Цвет был богом, а смерть была превыше богов. Она была повсюду - и цвет тоже. Вы не смогли бы разделить их, а если бы сделали это, то не было бы жизни. Так же, как вы не смогли бы отделить любовь от смерти, а если бы сделали это, не было бы больше красоты. Каждый цвет выделяется, каждому придают особое значение, но есть только цвет, и когда вы видите каждый отдельный цвет как единственный цвет, только тогда в цвете есть великолепие. Красная роза и жёлтые анютины глазки были не разного цвета, они были цветом, который наполнил пустой сад славой и великолепием. Небо бледно-голубое - - но это была голубизна всего цвета.

Утрата вчерашнего дня - начало жалости к себе и тупости скорби. Скорбь обостряет мысль, но мысль порождает и питает скорбь. Мысль - это память. Самокритичное осознание всего этого процесса, без выбора, освобождает ум от скорби. Видение этого сложного факта, без мнения и без суждения, есть окончание скорби. Известное должно прийти к концу, без усилия, чтобы неизвестное могло проявиться.

Ум всегда занят, не тем так этим, глупым или, как предполагается, важным. Он как обезьяна, всегда беспокойная, всегда болтливая, которая движется от одного к другому и отчаянно пытается быть спокойной. Быть пустым, полностью пустым, вовсе не есть нечто ужасное; быть незанятым, быть пустым, без всякого принуждения, абсолютно необходимо для ума, ведь только тогда он может войти в неведомые глубины. Всякая занятость на самом деле совершенно поверхностна. Занятый ум никогда не может проникнуть в собственные глубины, в собственные нахоженные пространства. Именно эта пустота даёт пространство уму, и в это пространство время войти не может. Из этой пустоты появляется творение, любовь которого есть смерть.

Всякая мысль, всякое чувство исчезли, и мозг был абсолютно спокоен. Мозг полностью бодрствовал, он наблюдал, без реакции, без переживания; в нём самом не было никакого движения, но он не был бесчувственным или одурманенным памятью. Внезапно это непознаваемое беспредельное появилось здесь, не только в комнате и вне её, но и в глубине, в тех сокровенных тайниках, где когда-то был ум. Мысль имеет границу, создаваемую всякого рода реакциями, и любой мотив формирует её, как и каждое чувство; любое переживание исходит из прошлого, и любое узнавание - из известного. Но это безмерное не оставляло никакого следа; оно было здесь, ясное, сильное, непроницаемое и непостижимое, чья интенсивность была огнём, не оставляющим пепла. С ним было блаженство, и это тоже не оставляло воспоминаний, ибо не было переживания этого. Оно просто было здесь, чтобы прийти и уйти, без поисков и призывов.
Прошлое и неизвестное ни в какой точке не сталкиваются; их нельзя свести вместе вообще никаким действием; нет соединительного моста и нет никакой тропинки, ведущей к этому. Они никогда не встречаются и никогда не встретятся. Прошлое должно прекратиться, чтобы то непознаваемое, то безмерное могло быть.

0

19

Книга жизни. Ежедневные медитации с Кришнамурти

«Книга жизни» одна из самых знаменитых работ Джидду Кришнамурти. В ней вы найдете 365 ежедневных тем для медитаций о свободе, личной трансформации, полноценной жизни.

Полностью - тут:
http://www.sunhome.ru/books/n.krishnamurti

http://s017.radikal.ru/i420/1305/0e/26dd9eb762a0.jpg

  КРИШНАМУРТИ - КНИГА ЖИЗНИ

Просто наблюдай себя, как ты наблюдал бы тучу. Ведь ты ничего не можешь поделать ни с тучей, ни с качающимися на ветру пальмовыми листьями, ни с красотой заката: ты не в силах все это изменить. Поэтому нужно постичь искусство слушать, что говорит книга. Книга эта — ты; она все тебе откроет.
Есть и другое искусство — искусство наблюдения, искусство видения. Когда ты читаешь книгу, которая и есть ты, это не значит, что вот — ты, а вот — книга. Отдельно от тебя нет ни книги, ни того, кто ее читает. Эта книга — ты.
Мы должны выяснить, что такое порядок. Книга раскроет тебе это, если ты умеешь ее читать. Она говорит, что ты живешь в беспорядке. Так читай же ее, переворачивай следующую страницу. Тогда ты узнаешь, что значит жить в беспорядке. Где разделение — там и конфликт, который и есть беспорядок. Если ты постигнешь природу беспорядка, то из этого постижения, из глубины понимания этой природы и родится порядок.
Порядок — словно естественно раскрывающийся цветок; и этот порядок, этот цветок никогда не увянет.

Терпение означает отсутствие времени.
Ты хочешь, чтобы мозг, разум действовал по-иному, а для этого нужно быть очень внимательным в своем чтении.

0

20

Полет Орла - Кришнамурти

Полностью - тут:
http://psylib.ukrweb.net/books/krish03/index.htm

http://s017.radikal.ru/i404/1305/e8/3d40bc68a1a4.jpg

СВОБОДА

Существует способ наблюдения себя, в котором нет страха, нет опасности; это
смотреть без самоосуждения, без самооправдания, без интерпретации или оценки -
просто смотреть. Чтобы ум мог смотреть таким образом, он должен стремиться
узнать через своё наблюдение, что есть в действительности. Какая опасность
таится в "том, что есть"? Есть вечная красота в наблюдении, в видении вещей такими, какие они есть. Но человек должен владеть искусством такого
наблюдения, и искусство "видения" не имеет ничего общего с приёмами интроспекции
или психоанализа - это наблюдение без выбора.

Так что одна наша часть - весьма маленькая наша часть - разумна, всё же остальное -
нет. Но где есть фрагментация, должен быть и конфликт, должно быть страдание,
потому что суть любого конфликта - наше внутреннее разделение, наша
противоречивость. Эта противоречивость не может быть интегрирована. Идея, что мы
должны интегрировать самих себя, - это одна из наших характерных причуд. Не
знаю, что это на самом деле означает. Кто это, собирающийся объединить две
разделённости, противоположности, сущности? Не является ли сам "объединяющий"
частью этого разделения? Но когда человек видит всё это в целом, когда у него
имеется восприятие этого, без какого бы то ни было выбора, - разделения нет.

Участник беседы: Мы должны просто ждать, когда произойдёт это? - или есть
определённая дисциплина, которую мы можем использовать?

Кришнамурти: Нужна ли нам дисциплина для того, чтобы понять, что само наблюдение
и есть действие? Нужна?

Участник беседы: Не расскажете ли вы о спокойном уме - он является результатом
дисциплины? Или нет?

может ли дисциплина принести то спокойствие, которое, будучи
интенсивно действующим, не теряет своей тишины?

Мы не знаем, что значит жить в таком экстатическом, блаженном смысле. Человек
полон теорий, слов, знания о том, что сказано другими, но человек ничего не
знает о самом себе и потому не знает, как жить.

ФРАГМЕНТАЦИЯ

Разделение. Сознательное и бессознательное. Умирание для "известного".

Если завтра существует как идея, действие не является цельным, завершённым, и такое действие порождает фрагментацию, противоречие. Идея завтрашнего дня, будущего, и есть - не так ли? - причина того, что человек не видит вполне ясно вещи такими, каковы
они сейчас, - "Я надеюсь увидеть их яснее завтра". Человек ленив; у него нет той
страсти, того живого интереса, что необходимы для выяснения, для понимания.
Мысль изобретает идею постепенного понимания, - для которого требуется время,
много времени. Но приходит ли понимание со временем? - помогает ли время ясному
видению?

Чтобы в этом разобраться, чтобы выяснить возможность
спать без сновидений и потому просыпаться по-настоящему свежим, необходимо быть
внимательным в течение всего дня, осознавать все намёки и оттенки. Их можно
уловить только во взаимоотношениях; когда вы наблюдаете свои взаимоотношения с
другими, без осуждения, без выводов и оценок; просто наблюдаете своё поведение,
свои реакции; наблюдаете без какого бы то ни было выбора; просто наблюдаете, так
что в течение дня скрытое, подсознательное становится явным.
Наблюдайте за своими реакциями, когда вы сидите в автобусе, когда вы
разговариваете с женой или мужем, когда работаете, пишите или остаётесь один, -
если вы когда-нибудь бываете один, - тогда весь процесс наблюдения, этот акт
видения (в котором нет разделения на "наблюдающего" и "наблюдаемое") уничтожает
противоречие.

Почему мы так боимся смерти? Чего мы боимся?
Мы боимся неизвестного, которое может наступить, боимся расстаться с привычными вещами, своей семьёй, книгами, домом, мебелью, близкими. Мы боимся отпустить от себя
известное; а известное - это наша жизнь в печали, в страдании и в отчаянии, со
случайными проблесками радости; этой постоянной борьбе нет конца; это то, что мы
называем жизнью, и ухода всего этого мы и боимся. Не "я" ли - результат всех
этих накоплений - боится конца всего этого. В
действительности, всё, что важно, - то, какой вы есть сейчас, сегодня, как вы
реально себя ведёте, не только внешне, но и внутренне

Итак, что такое смерть, реально? - конец? Организм приходит к своему концу через
старость, болезнь, несчастный случай. Очень немногие из нас стареют красиво,
потому что мы превратили свою жизнь в страдание, и это страдание с годами
проявляется на наших лицах вместе с печалью об ушедшей навсегда молодости.

Можно ли умирать для всего "известного", психологически, изо дня в день? Пока
свободы от "известного" нет, "возможности" наши остаются нераскрытыми. Сейчас
все наши "возможности" лежат в области "известного", но когда есть свобода, эти
"возможности" безграничны. Может ли человек умереть, психологически, для всего
минувшего и всех своих привязанностей, страхов, забот, суеты, гордыни настолько
полно, что завтра мы проснёмся абсолютно обновлёнными? Вы спросите: "Как это
сделать? По какой методике?" Методики не существует. Но можете ли вы увидеть
немедленно, увидеть действительно, не теоретически, истину того, что ум не может
быть свежим, невинным, молодым, полным жизни и страсти, если он не умирает,
психологически, для всего прошлого? Но мы не хотим избавляться от прошлого, так
как сами являемся этим прошлым, все наши мысли основаны на нём, всё наше знание
является знанием прошлого, - как же ум сможет от этого избавиться? Само усилие
ума избавиться от прошлого является частью этого прошлого - наше прошлое хочет
перейти в иное состояние.

Ум должен стать необыкновенно тихим, безмолвным, и он действительно становится
таким без всякого сопротивления или какой-то системы, если он видит всё это.

Когда вы понимаете всё это - наблюдаете это не с помощью других, но сами,
наблюдаете очень внимательно, непосредственно, без всякого осуждения, оценки,
подавления, - вы понимаете, что любовь возможна только когда есть смерть. Любовь
- не воспоминание, любовь - не удовольствие. Любовь никогда не приходит во всей своей полноте, если нет умирания для всего прошлого, для всех мук, конфликтов, печалей; тогда есть любовь; тогда человек может делать, что хочет.

Поэтому вместо практики удержания внимания осознавайте своё
невнимание. Если вы сознаёте своё невнимание, внимание возникает из этого
осознания. Поймите это - это так
ясно, так просто.

Что происходит, когда мыслящий видит, что он является мыслью? Что действительно
имеет место, когда "мыслящий" - это мысль, когда "наблюдающий" - это
наблюдаемое? Что происходит? Нет разделения, нет фрагментации, а потому нет и конфликта; следовательно, мысль больше не надо контролировать, подгонять под
что-то. Что тогда происходит? Есть ли вообще какое-либо блуждание мысли? До
этого был контроль мысли, была концентрация мысли, был конфликт между
"мыслящим", который хотел контролировать мысль, и постоянно блуждающей мыслью.
Это то, что всё время происходит со всеми нами. Затем произошло внезапное
осознание того, что "мыслящий" является мыслью, подлинное, не словесное
понимание. Что тогда происходит? Существует ли ещё такое явление, как блуждание мысли? Мысль блуждает, когда "наблюдающий" отличается от мысли, которую он подвергает цензуре, когда он может сказать, что эта мысль правильная или
неправильная, что она блуждает, что требуется контроль над ней. Но когда
мыслящий осознаёт, что он сам является мыслью, - есть ли и тогда её блуждание?

Конфликт есть лишь там, где есть сопротивление; сопротивление создаётся мыслящим, считающим себя отдельным от мысли.

"Внимание" означает "внимать",
то есть слушать, слышать, видеть - всем своим существом, всем своим телом,
своими нервами, глазами, ушами, умом, сердцем - полностью. В этом тотальном
внимании - в котором деление отсутствует - вы можете делать всё; и в таком
внимании сопротивление отсутствует. И тогда следующий вопрос: может ли ум,
включающий рассудок, - рассудок, который обусловлен, который является
результатом тысяч и тысяч лет эволюции, рассудок, который является хранилищем
памяти, - может ли ум стать спокойным, затихнуть? Ибо только тогда, когда весь
ум безмолвен, тих, происходит подлинное восприятие, ясное видение, в уме
отсутствует смятение, путаница. Как ум может быть спокойным, тихим? Не знаю,
замечали ли вы, что для того чтобы смотреть на прекрасное дерево или на облако,
наполненное светом и великолепием, вы должны смотреть всем своим существом,
безмолвно; в противном случае вы не смотрите непосредственно, а смотрите на них с некоторым образом, с неким представлением удовольствия, или вы смотрите на них с воспоминанием о вчерашнем дне - так что на самом деле вы не смотрите на них, вы смотрите скорее на образ, чем на факт. Итак, спрашивается, может ли тотальность ума - включающая рассудок - быть абсолютно тихой, совершенно спокойной?
Как уму, включающему рассудок, быть совершенно спокойным?

Через видение, через осознавание беспорядка возникает порядок. Понятно также,
что ум должен быть необыкновенно тихим, чутким, живым, свободным от какой бы то
ни было привычки, физической или психологической; как всё это осуществить? Ум, спокойствие которого не
навязано, - необыкновенно активный, чуткий, живой.

Когда вы осознаёте истину, что только безмолвный ум способен видеть, - ум действительно становится необыкновенно тихим, спокойным. Это похоже на увиденную опасность и уклонение от
неё. Так же и здесь - когда видишь, что ум должен быть абсолютно тихим, он
спокоен, тих.

Большое значение имеет качество безмолвия. Очень маленький ум может быть очень
спокойным, у него мало пространства, в котором надо быть спокойным; это
маленькое пространство со своим маленьким покоем есть самая безжизненная,
мёртвая вещь на свете - вы знаете, что это такое. Но ум, который имеет
безграничное пространство и такое же спокойствие, такую же тишину, ум, который
не имеет центра в виде "я", "наблюдающего", - это совсем иной ум. В такой тишине
нет никакого "наблюдающего" вообще; качество этой тишины безмерно, безгранично, напряжённо активно; активность этого безмолвия совсем иная, чем активность, центрированная вокруг "эго". Если уму удалось продвинуться так далеко Бог, истина, то, что не имеет границ и не имеет имени, что вне времени, оказывается
здесь, - без вашего приглашения, оно здесь. Такой человек благословен - истина и
экстаз существуют для него.

И когда вы так медитируете, вы
обнаруживаете в этом необыкновенную красоту; вы действуете верно в каждый
момент; а если и ошибаетесь в какой-то миг, так это не страшно, вы снова
вернётесь на верную дорогу - вы не станете попусту тратить время на сожаления.
Медитация - часть жизни, а не что-то отличное от неё.

Просветление нельзя
получить от другого - просветление приходит вместе с пониманием смятения; а
чтобы понять смятение, вы должны посмотреть на него.

Когда вы смотрите на проблему, - зная, что ответ находится в самой проблеме, - ваш ум становится очень простым; простота - в этом наблюдении, не в проблеме, которая может быть очень сложной.

Для ясного наблюдения необходима
свобода, которая предполагает, что само наблюдение является действием. Само это
наблюдение приводит к радикальной революции. Для такого наблюдения вам
необходима огромная энергия.

Если человек, который раздражён, притворяется спокойным, или
пытается избавиться от раздражения, то в этом есть конфликт. Но если он говорит:
"Я буду наблюдать за этим раздражением, не стараясь уйти от него или дать ему
рациональное объяснение", - у него имеется энергия, чтобы понять раздражение и
положить ему конец.

Итак, вопрос не в том, следует ли нам думать или не следует, а в том, как
оставаться бдительным. Для этого требуется глубокое понимание мышления, страха,
любви, ненависти, одиночества. Необходимо быть полностью вовлечённым в эту жизнь
таким, какой ты есть, но с полным пониманием. А понять их глубоко можно только
тогда, когда ум бдителен, полностью бодрствует и свободен от всякого искажения.

СТРАХ                                Сопротивление. Энергия и внимание.

Большинство из нас пойманы в сеть физических и психологических привычек.
Но выясняется, что сопротивление в любой форме только умножает конфликт.
Сопротивляясь привычке, подавляя её, борясь с ней, человек растрачивает в борьбе
и в контроле ту самую энергию, которая так необходима для понимания этой
привычки.

С одной стороны, мы привыкли считать, что единственная возможность избавиться от
привычки - сопротивляться ей, развивать противоположную привычку; с другой
стороны, мы считаем, что сделать это можно только постепенно, в течение
некоторого времени. Но если человек действительно исследует это, он видит, что
любая форма сопротивления приводит к развитию дальнейших конфликтов и что время,
сколько бы дней, недель или лет мы этим ни занимались, в действительности не
приводит к концу привычки; поэтому мы спрашиваем, возможно ли избавиться от
привычки без сопротивления ей и без участия времени - избавиться немедленно?

Чтобы быть свободным от страха, требуется не сопротивление страху в течение
какого-то времени - нужна энергия, способная встретить эту привычку и немедленно
её уничтожить: это и есть внимание. Внимание - сама суть всякой энергии.
Обратить своё внимание означает внимать всем своим умом, всем сердцем, отдать
всю свою физическую энергию и с этой энергией встречать лицом к лицу, или
осознавать, конкретную привычку; тогда вы увидите, что привычка не имеет более
никакой власти - она исчезает мгновенно.

Но если удаётся установить в уме это качество внимания, то такой ум,
осознающий факт, истину того, что энергия есть внимание и внимание необходимо
для уничтожения любой конкретной привычки, такой ум, начиная осознавать какую-то
конкретную привычку, или традицию, видит, что она приходит к концу, полностью.

, он обретает ту
необыкновенную энергию, которая не является продуктом сопротивления, как и
большинство видов энергии. Эта энергия внимания есть свобода. Если человек
понимает это по-настоящему очень глубоко - не как теорию, но как подлинный факт,
с которым он экспериментировал, который он увидел, полностью осознал, - можно
продолжить исследование.

Таким образом, дело не в том, что нужно быть свободным от страха или
сопротивляться ему. Важно понять всю природу и структуру страха, понять страх -
то есть узнать его, наблюдать его, войти с ним в непосредственный контакт. Мы
обязаны познать страх, а не учиться, как его избегать, как привлекать для
сопротивления ему мужество и тому подобное. Мы должны учиться, познавать. Что же
это означает - "учиться", "познаватьПознание - всегда активное настоящее, а не
результат накопленного ранее знания. Познание - процесс, действие, которое
всегда происходит в настоящем. Большинство же из нас привыкло к идее, что прежде
всего надо накопить информацию, знание, опыт, а уже исходя из них действовать.
Мы говорим нечто совершенно иное. Знание - всегда в прошлом, и когда вы
действуете, прошлое определяет это действие. Мы говорим, что познание - в самом
действии.

Существуют не только сознательные страхи, есть также страхи, скрытые в глубинах
психики, в глубинных пластах ума. Можно иметь дело с сознательными страхами, но
страхи глубокие, замаскированные, не так просты. Как выявить эти
подсознательные, глубинные, скрытые страхи? Может ли сознательный ум это
сделать?   Итак, передо
мной проблема, эту проблему острый ум - ум, отбросивший все виды анализа,
необходимо требующего времени, и потому не имеющий для себя завтра, - должен
разрешить окончательно, сейчас. Следовательно, никакого идеала нет; нет вопроса
о будущем, говорящего: "Я буду свободен от этого". Значит теперь ум находится в
состоянии полного внимания. Он более не убегает, он более не придумывает время
как способ решения проблемы, он более не применяет анализ, не сопротивляется.
Следовательно, сам ум имеет совершенно новое качество.

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ

Жизнь является тем, что она есть: довольно поверхностным, пустым и сомнительным
делом без особого смысла, - и человек стремится этот смысл придумать, сделать
жизнь значимой. Чем умнее человек, тем сложнее, значительнее выдуманная им цель.
  Человек видит, что абсурдно, нечестно и бессмысленно выдумывать идеологию, формулу жизни, утверждать, что Бог есть или его нет, в то время когда жизнь не имеет никакого смысла - что верно для той жизни, которую мы ведём, - в ней нет смысла. Так что давайте не выдумывать этот
смысл.

Если мы сможем, давайте сами вместе выясним, существует или нет та реальность,
которая не представляет собой лишь интеллектуальную выдумку, эмоциональную
фантазию, не является бегством. 

   Весь смысл
медитации в том, чтобы ум стал совершенно спокойным, тихим; спокойным и тихим не
только на сознательном уровне, но также на глубоких, тайных, скрытых уровнях
сознания; настолько спокойным, тихим, чтобы мысль молчала, чтобы она не блуждала
с места на место. 

Чтобы медитировать, в самом глубоком смысле слова, человек должен быть
добродетельным, моральным; это не мораль следования образцу, шаблону, требующая
упражнения, соответствующая обычаю или общественному порядку, это мораль,
которая приходит естественно, неотвратимо, сладостно, когда вы начинаете
понимать себя, когда осознаёте свои мысли, свои чувства, свои действия, свои
склонности, свои амбиции и прочее - осознаёте без всякого выбора, просто
наблюдая. Из такого наблюдения следует правильное действие, ничего общего не
имеющее с подчинением, или с действием в соответствии с идеалом. Когда это живёт
глубоко внутри нас, во всей своей красоте и простоте, без тени грубости, - ведь
грубость существует только рядом с усилием, - когда мы объективно, без симпатий
и антипатий, рассмотрели все системы, методы и обещания, тогда мы способны
отбросить всё это, так, что ум ваш будет свободен от прошлого; тогда мы сможем
продолжить выяснять, что такое медитация.

Понимание возможно лишь тогда, когда есть наблюдение без наблюдающего в роли
центра. Вы когда-нибудь наблюдали, следили, пытались выяснить, что такое
понимание? Понимание - не интеллектуальный процесс, не интуиция, не чувство.
Когда говорят: "Я очень ясно понимаю что-то", - имеет место наблюдение из полной
тишины, - только так и возможно понимание. Когда вы говорите, что понимаете, вы
имеете в виду, что ум тихо этому внемлет, без согласия или несогласия; это
состояние, в котором слушание является полным, и только в нём имеет место
понимание и это понимание является действием. Действие не следует за пониманием,
это происходит одновременно, одним движением.

Итак, медитация - слово это так сильно перегружено традицией - это приведение
ума и мозга, без усилия и какого-либо принуждения, к их наивысшей способности -
к разумности, к величайшей восприимчивости, к чуткости. Мозг безмолвен; это
хранилище прошлого, развивавшееся миллионы лет, непрерывно и беспрестанно
активное, - этот мозг безмолвен.

Возможно ли для мозга - быть совершенно тихим? Это часть медитации - выяснять,
возможно ли это, - не просто сказать вам, как это сделать; никто не может
сказать вам, как этого добиться. Ваш мозг, столь сильно обусловленный культурой,
каждым своим опытом, мозг как результат длительной эволюции, может ли он быть
совершенно тихим? - ведь без этого всё, что он увидит или испытает, будет
искажено, истолковано им в рамках своей обусловленности.

Какую роль играет сон в медитации, в жизни? Это довольно интересный вопрос, и
если вы глубоко и самостоятельно это рассматриваете, вам многое открывается. Мы
уже говорили, что сны не являются необходимостью. Мы говорили, что ум, мозг,
должен быть полностью осознающим в течение дня, - внимательным к тому, что
происходит снаружи и внутри. Осознавая внутренние реакции на внешние воздействия
со всеми сопутствующими данным реакциям напряжениями, ум должен быть
внимательным к сигналам подсознания, - а затем, в конце дня, он должен
воспринять всё это, принять к сведению, учесть. Если вы этого не делаете, то,
когда засыпаете, мозг будет продолжать работать и ночью, чтобы навести порядок
внутри себя, - что очевидно. Если вы сделали всё это сознательно, то во сне вы
познаёте совсем другие вещи, совершенно другое измерение; и это является частью
медитации.

Существует закладывающее фундамент поведение, действие в котором - любовь.
Существует отказ от всех традиций, так, чтобы ум был полностью свободен, мозг -
совершенно спокоен, тих. Если вы глубоко вникните в это, вы увидите, что мозг
может быть тихим - не от каких-то трюков, не от приёма наркотика, но благодаря
активному и также пассивному осознанию в течение всего дня. И если в конце дня
всё случившееся внимательно просматривается, и тем самым наводится в этом
порядок, то во время сна мозг безмолвен, познавая иное движение.

Итак, всё тело, мозг, всё, безмолвно, без всякого искажения; только тогда, если
какая-нибудь реальность существует, ум может воспринимать её. Её, эту
безмерность, приглашать бесполезно, - но если она существует, если существует
то, чему нет имени, то, что запредельно, тогда ложность или истинность этой
реальности могут быть восприняты лишь таким умом.

Медитация есть
понимание жизни, каждодневной жизни со всеми её сложностями, страдания, печали,
одиночества, отчаяния, страха, зависти, стремления стать знаменитым, добиться
успеха; понимание всего этого есть медитация. Медитация имеет самое прямое отношение к
жизни, это не уход в эмоциональное, экстатическое состояние. Существует экстаз,
не являющийся удовольствием; этот экстаз приходит только тогда, когда есть этот
внутренний математический порядок в самом себе, порядок абсолютный. Медитация
является образом жизни, повседневной жизни - только тогда может возникнуть и
войти в жизнь то, что непреходяще, в чём нет времени.

Участник беседы: Кто же этот наблюдающий, тот, который осознаёт свои собственные
реакции? Какая энергия при этом используется?

Кришнамурти: Смотрели ли вы на что-либо без реакции? Смотрели ли вы на дерево,
на лицо женщины, на гору, на облако, на свет на воде - просто, чтобы увидеть
это, не преобразовывая это в симпатию или отвращение, в удовольствие или мучение
- просто, чтобы увидеть? В таком наблюдении, когда вы полностью внимательны, -
есть ли наблюдающий? Сделайте это, сэр, меня не спрашивайте, - если вы делаете
это, то вы выясните. Наблюдайте реакции, без суждения, не оценивая, ничего не
искажая, - будьте полностью внимательны к каждой реакции, и в этом внимании вы
увидите, что вообще нет никакого наблюдающего, мыслящего, переживающего.

Теперь второй вопрос: какая энергия используется для того, чтобы изменить что-то
в самом себе, чтобы осуществить превращение, революцию в душе? Как обрести эту
энергию? Сейчас у нас есть энергия, но она уходит в напряжение, в противоречие,
в конфликт; энергия вложена в борьбу двух желаний, в борьбу между тем, что я
должен сделать и что мне следовало бы сделать, это поглощает огромное количество
энергии. Но если противоречия нет, у вас есть масса энергии. Если нет вообще никакого противоречия, у вас имеется величайшая энергия, чтобы изменить, преобразить самого себя. Именно эта энергия держит ум ясным, а сердце открытым, ибо изобилие энергии - это изобилие любви.

Участник беседы: Что вы подразумеваете под экстазом, можете ли вы описать его?
Вы говорите, что экстаз не является удовольствием? - что любовь не является
удовольствием?

Кришнамурти: Что такое экстаз? Когда вы смотрите на облако, на игру света в этом
облаке, там есть красота. Красота - это страсть. Чтобы увидеть красоту облака
или красоту света на том дереве, необходима страсть, необходима интенсивность. Экстаз не является личным - он не ваш и не мой, как и
любовь не ваша и не моя. Когда есть удовольствие, оно ваше или моё. Когда есть
этот медитативный ум, он обладает своим собственным.

Участник беседы: Вы говорите, что не существует ни хорошего, ни плохого, что все
реакции хороши, - вы это говорите?

Кришнамурти: Нет, сэр, я этого не говорю. Было сказано - наблюдайте свою
реакцию, не называйте её хорошей или плохой. Называя её хорошей или плохой, вы
создаёте противоречие. Тогда вы увидите, что
есть совершенно иной способ действия, вытекающий из такого наблюдения.

Чтобы жестокость стала явной, я должен позволить ей выйти, показать
себя - не в том смысле, что я стану ещё более жестоким. Почему я не позволяю ей
показать себя? Прежде всего, я этого страшусь. Я не знаю, не приведёт ли это к
тому, что я стану ещё более жестоким. И позволив ей проявиться, буду ли я в
состоянии понять её? Смогу ли я посмотреть на неё очень пристально, очень
внимательно? Я смогу сделать это, только если в тот момент, когда жестокость
стала явной, сойдутся вместе моя энергия, мой интерес и настоятельная
потребность. В этот момент у меня должна быть настоятельная потребность понять
жестокость, мой ум должен быть лишён какого бы то ни было искажения, я должен
иметь огромную энергию, чтобы наблюдать. В тот момент, когда моя жестокость
становится явной, эти три обстоятельства должны немедленно реализоваться. Это
значит, что я достаточно чуток и свободен, чтобы иметь такую жизненную энергию,
такую интенсивность, такое внимание. Как мне обрести такое интенсивное внимание?
Как достичь этого?
Участник беседы: Если мы достигаем такой точки, когда мы с невероятной силой
желаем это понять, - мы уже обладаем таким вниманием.

Кришнамурти: Понимаю. Я лишь спрашиваю: "Возможно ли быть внимательным?"
Подождите, поймите что подразумевается под этим, что с этим связано. Не давайте
определений, не привносите в это новый набор слов. Вот я. Я не знаю, что такое
внимание. Возможно, я никогда ничему не уделял внимания, ибо большую часть своей
жизни был невнимателен. Внезапно появляетесь вы и говорите: "Послушайте,
проявите внимание, будьте внимательны в отношении жестокости"; и я говорю: "Да,
я буду", - но что это означает? Откуда мне взять состояние внимания? Существует
ли метод? Если метод и существует, если я могу упражняться, чтобы стать
внимательным, на это потребуется время. И в течение всего этого времени я буду
оставаться невнимательным - и потому приносить новое разрушение. Поэтому всё это
должно произойти немедленно!

Я жесток. Я не буду подавлять жестокость, не буду убегать от жестокости; это не
означает, что я решил не убегать и не подавлять. Но я вижу и понимаю, разумом,
что подавление, контроль и бегство никогда не решают проблемы - поэтому я всё
это отбрасываю. Теперь у меня есть тот разум, который появляется с пониманием
тщетности подавления, бегства, попыток преодолеть. С этим разумом я исследую,
наблюдаю жестокость. Я понимаю, для такого наблюдения необходимо громадное
внимание, а для того, чтобы иметь это внимание, я должен очень тщательно следить
за своим невниманием. Так что моя забота - осознавать своё невнимание. Что это
значит? Ведь если я стараюсь практиковать внимание, это превращается в нечто
механичное и застывшее, так что в таких попытках нет смысла. Но если я
становлюсь внимательным к своему невниманию, если осознаю его, я начинаю
понимать, как возникает внимание. Почему я невнимателен к чужим чувствам, к
тому, как я разговариваю, как ем, к тому, что люди говорят и делают. Через
понимание негативного состояния я перехожу к позитивному - то есть к вниманию.
Так я исследую, стараясь понять, как возникает невнимательность. Это очень
серьёзный вопрос, так как весь мир охвачен огнём. Если я - часть этого мира,
если этот мир есть я, то моя обязанность этот пожар потушить. Так что с этой
проблемой мы попали в беду, оказались на мели. Ведь именно отсутствие внимания и
породило весь этот хаос в мире. Мы видим курьёзный факт, что невнимание является
отрицанием - недостатком внимания, недостаточным "присутствием" в этом моменте.
Как настолько полно осознавать невнимание, чтобы это превращалось во внимание?
Как полностью, немедленно, мне осознать эту жестокость в себе, сделать это с
огромной энергией, так, чтобы не было никакого трения, никакого противоречия,
чтобы осознание было полным, целостным? Как мне это осуществить? Мы говорим, что
это возможно только когда имеется полное внимание; но полного внимания нет, так
как наша жизнь проходит в растрате энергии из-за невнимания.

ИСКУССТВО ВИДЕТЬ

Спрашивается, возможно ли действовать в самом видении, в котором вообще нет
обусловленности? Может ли ум свободно и немедленно ответить на любую форму
искажения и следовательно действовать? Иначе говоря, восприятие, действие и
выражение являются чем-то единым, они не разделены, не расколоты. Само видение
есть действие, которое выражает это видение. Итак, наш вопрос в том, может ли ум - имея в виду всё наше существо, - осознавая любые формы искажения, борьбы, насилия, покончить с ними
немедленно, в самом процессе осознания, не постепенно. Это означает - не
позволяя времени встать между восприятием и действием. Когда вы видите
опасность, нет никакого временного интервала, имеет место немедленное действие.
Мы привыкли к идее, что мудрыми, просветлёнными, будем становиться постепенно,
путём наблюдения, упражнения, день заднем. Мы привыкли так думать, это стереотип
нашей культуры, нашей обусловленности. Теперь мы говорим, что этот постепенный
процесс самоосвобождения ума от страха и насилия только продлевает страх и
поощряет насилие.

Обычно мы позволяем времени проникать в интервал между видением: и действием, в расщелину между "тем, что есть" и тем, что "должно быть". Существует желание избавиться от
"того, что есть" с целью достичь чего-то, стать кем-то. Этот временной интервал
следует очень хорошо понять. Мы думаем в категориях времени потому, что с
детства воспитаны и приучены думать, что постепенно, поэтапно, мы кем-то станем.

Мы говорили: такое возможно, только когда существует наблюдение. Когда ум
способен к интенсивному наблюдению, само это наблюдение является действием,
которое прекращает горечь.
Так что бывают моменты, когда ум совершенно тих, но поддерживать это состояние
абсолютного безмолвия он не может. Такая тишина может быть установлена шоком.
Большинству из нас знакомо это состояние абсолютной тишины, вызванное сильным
шоком. Шок может произойти от внешнего события случайно, или к нему можно прийти
искусственно, изнутри, через серию неразрешимых вопросов, как в некоторых школах
дзен, или с помощью какого-нибудь состояния, порождённого воображением, или с
помощью какой-то формулы, принуждающей ум к тишине. Мы говорим, что для ума, способного к восприятию в том смысле, о котором шла речь, само такое восприятие является действием. Для того чтобы воспринимать, ум должен быть абсолютно тихим, иначе он не способен видеть.
Если я хочу слушать то, что вы говорите, - я должен слушать молча. Любое
блуждание мысли, любая интерпретация сказанного вами, любое чувство
сопротивления мешает реальному слушанию.

Поэтому ум, который хочет слушать, наблюдать, видеть или следить, необходимо
должен быть необычайно тихим. Это спокойствие, безмолвие ума может установиться лишь через
понимание всех противоречий, искажений, обусловленности, страхов, извращений. Мы
спрашиваем, могут ли все эти страхи и страдания, все замешательства быть
отброшены мгновенно, немедленно, - так, что ум был бы тихим для наблюдения, для
проникновения.

Может ли человек действительно сделать это? Можете ли вы действительно
посмотреть на себя в полном безмолвии? Если ум активен, он искажает то, что
видит, интерпретирует, объясняет, говорит: "Мне нравится это", "Мне не нравится
это". Он легко возбудим и эмоционален, и такой ум не в состоянии видеть.

ли я наблюдать, осознавая ловушки языка? Не позволяя также
вмешиваться любому чувству времени - малейшему чувству "достичь" или
"избавиться", - могу ли я просто наблюдать, тихо, настойчиво и внимательно? В
этом состоянии интенсивного внимания видны скрытые пути, неведомые области,
закоулки ума. В таком видении отсутствует какой бы то ни было анализ, только
восприятие. Всё это - время, анализ, сопротивление, попытки достичь чего-
то, преодолеть что-то, и прочее - надо осознать и отбросить, потому что на этом
пути не может быть окончания скорби.

После того как человек выслушал всё это - способен ли он в действительности это
сделать? Это действительно важный вопрос. Здесь "как" нет. Нет никого, кто
сказал бы вам, что делать, кто дал бы необходимую энергию. Наблюдение требует
громадной энергии: тихий, безмолвный ум являет собой тотальную энергию без какой
бы то ни было потери - в противном же случае он не является безмолвным. Так
может ли человек, использовав всю эту суммарную энергию, взглянуть на самого
себя и увидеть настолько полно, чтобы это видение стало действием - а значит и
окончанием, концом, завершением?

http://s017.radikal.ru/i417/1305/ab/e3450b1cde0a.jpg

0