Религия эзотерика философия анекдоты и демотиваторы на религиозном форуме - религиозные форумы

Объявление

ДРУЗЬЯ! Я ВАС ОЧЕНЬ ПРОШУ ВОЗДЕРЖИВАТЬСЯ ОТ ПОЛИТИКИ, ОТ ВЗАИМНЫХ ОСКОРБЛЕНИЙ! Я ВАС ОЧЕНЬ ПРОШУ ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ОБСУЖДЕНИЯ СИТУАЦИИ В УКРАИНЕ, В РОССИИ, В БЕЛАРУСИ!!!
Обсудить политику и ситуацию в Украине вы можете на других форумах и в соц.сетях!

Обращаю ваше внимание, заголовки взяты с видеороликов. Это не мое мнение, это не мнение администрации форума!
Администрация форума не имеет никакого отношения к публикуемым, републикуемым сообщениям, видео, фотографиям, статьям, новостям.
Мнение участников форума принадлежит абсолютно участникам форума и администрация форума не несет ответственность за мнение участников форума.

Пожалуйста, имейте ввиду, мнение астрологов, предсказателей, тарологов, экстрасенсов является сугубо субъективным мнением.
Предсказания, пророчества, прогнозы о России, Украине, США, Беларуси, и вообще о войне и мире в Мире публикуются исключительно для доведения до вашего сведения данной информации, и для проверки вами лично всех этих предсказаний, пророчеств и прогнозов от экстрасенсов, магов, астрологов, тарологов.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Чогьям Трунгпа - Преодоление духовного материализма

Сообщений 51 страница 60 из 62

51

Глава 4
ОБНАЖЕННОСТЬ И ВОСПРИЯТИЕ
 

Свернутый текст

Ригпа1 — это состояние обнаженного восприятия 1. Это обнаженное пламя, что пылает, не прогорая. Обнажено оно в том же смысле, в каком обнажен меч. извлеченный из ножен, — когда клинок его ярко блистает под лучами солнца. Ригпа — это состояние чистого и полного присутствия, свободного от привязанности к условным ориентирам. Посредством чистого внимания иллюзия двойственности самопроизвольно исчезает, и наша сущностная реальность проявляется как она есть1.
 
1 В дзогчен ригпа — недвойствснное состояние, достигаемое методами «мгновенного присутствия».
1 Чер-тхонг  — «обнаженное восприятие».
1 «Как она есть» — буквальный перевод слова но, эквивалент санскр. дхарма).
 
Мы не доверяем самой природе своего существования. Мы словно нуждаемся в постоянных подтверждениях того, что мы — действительно здесь. Мы беспрестанно заняты поиском свидетельств своего бытия. Вот откуда в нас эта бессмысленная склонность окутывать свое обнаженное осознание (Ригпа чербу — букв, «обнаженное Ведение») покровами всевозможных понятий. Недоверие к своему бытию — это навязчивая идея, лежащая в основе всех наших дуалистических представлений. Она только маскируется под ожесточение, раздражительность, упрямство, подозрительность и депрессию. В действительности же именно недоверие к бытию заставляет нас непрестанно бороться с миром. Когда очередной этап борьбы подходит к концу, мы тотчас начинаем бороться против достигнутого результата: мы идем на все, лишь бы не прекратилась сама борьба. Тот, кто не практикует безмолвное сидение, никогда не встречается с этим недоверием лицом к лицу. А тот, кто не столкнулся с этим недоверием на личном опыте, едва ли поймет объяснения, данные в следующих главах. Поэтому для начала необходимо приобрести этот опыт. Не доверяя собственному существованию, мы постоянно выискиваем конкретные и практически применимые «доказательства бытия». С этой точки зрения ши-не нас разочарует: ведь оно не может предоставить нам подобных подтверждений. Поэтому мы инстинктивно избегаем практик, подобных ши-не.

 
Попадая в ходе практики ши-не и пустой промежуток между двумя мыслями, мы во избежание дискомфорта стремимся заполнить эту лакуну понятийным содержанием. Мы пытаемся либо ухватить опыт переживания этой бреши, либо выйти из нее, либо отмежевать от нее свое присутствие. Иначе говоря, промежуток этот либо притягивает нас, либо отталкивает, либо оставляет безразличными. Но как бы мы ни реагировали на него, результат всегда один: мы стремимся заполнить брешь. Мы так или иначе маскируем отсутствие мысли. Как бы мы ни оценивали этот промежуток — «позитивно», «негативно» или «нейтрально», мы в любом случае уничтожаем его тем или иным понятием. Либо мы заполняем его понятиями одобрения или неодобрения — либо вовсе не осознаём, впав в забытье нейтральности. В любом случае мы предпочитаем что-либо сделать, вместо того чтобы пребывать в открытой очевидности того, что мы есть. Мы привычно заполняем лакуны любого рода, потому что они не содержат никаких подтверждений нашего существования — а без доказательств мы в бытие не верим. Бытие — это одновременно и мысль и отсутствие мысли, и явления и пустота, и порядок и хаос. Но когда мы начинаем практиковать ши-не, вскоре становится ясно, что столь расплывчатое определение нас не удовлетворяет.
Это происходит с каждым, кто приступает к практике сидения. Если вы не верите, что с вами будет то же самое, — попробуйте и убедитесь. Между прочим, этот совет относится ко всем утверждениям, с которыми вы встретитесь в этой книге: если сомневаетесь — проверьте и удостоверьтесь. Обратитесь к практике ши-не — и вы увидите, насколько вы привязаны к процессу мышления и насколько трудно работать с промежутками между мыслями: эти бреши трудно уловить, а уловив — трудно найти в них себя.

Практика сидения в бездействии трудна еще и потому, что в ситуациях, когда мы не заняты какой-либо конкретной деятельностью, поддающейся описанию, нам начинает недоставать привычных определений. Когда мы просто сидим, то из всех возможных доказательств нашего бытия остаются лишь наше физическое присутствие и мыслительные процессы. А когда мы привыкнем к физической «составляющей» сидения, то единственным фактором, определяющим наше бытие, останутся мыслительные процессы. Как только ши-не направит на эти процессы увеличительное стекло нерассуждающего наблюдения, нам начнут открываться истины, принять которые будет не так-то легко. Мы обнаружим, что готовы цепляться за мышление любой иеной — лишь бы думать, думать о чем угодно, пусть даже о самых банальных вещах. Мы увидим, что мышление — это своего рода потребность. Любой, кто проведет дольше двух-трех часов в камере сенсорной депривации, постигнет природу подобных «потребностей» на собственном опыте.
 Его захлестнут крайне неприятные чувства: ощущение собственной нереальности, страх, одиночество, растерянность. Кроме того, ему придется пережить и стандартную реакцию на эти чувства. Стремясь вновь ощутить себя полноценной личностью, он попытается прибегнуть к защитным механизмам, включиться в привычный ход мыслей (и войти в контакт со внешними объектами), начнет разрабатывать стратегии бегства и сложные «планы эвакуации», а потом — когда убедится, что все это не работает. — попытается заснуть. Находясь в «пространстве отсутствия», человек утрачивает чувство стабильности, индивидуальности и контроля, теряет столь необходимую ему определенность бытия.

Опыт полной сенсорной депривации позволяет испытать эти переживания во всей полноте, но большинству людей он по техническим причинам недоступен. Зато всем доступна практика ши-не, позволяющая пережить все то же самое, но более плавно и неторопливо, не подвергаясь столь серьезному риску психической травмы. Практикуя ши-не, мы узнаём все в свое время и не раньше, чем очередная порция опыта будет усвоена и займет подобающее ей место в контексте обыденного восприятия. И довольно скоро практика ши-не выявит замкнутую в себе дуалистическую систему доказательств, которую мы выстраиваем в подтверждение собственного бытия: «Чтобы существовать, я должен постоянно знать, что я существую. Чтобы я не сомневался в этом знании, мне необходимы постоянные доказательства моего существования, наглядно демонстрирующие мою устойчивость, неизменность, самостоятельность, целостность и определенность», Ши-не ставит нас лицом к лицу с тем фактом, что терзающий нас страх небытия есть одновременно и первопричина двойственности, и проблеск нашей безначальной просветленности. Таким образом, наше недоверие к природе своего бытия в действительности совершенно оправданно. Но беда в том, что недоверие это обычно направлено на ложную цель. Вместо того чтобы усомниться в понятийных критериях, которыми мы по привычке мерим наше существование, мы не доверяем открытому пространству бытия как таковому. А практика ши-не помогает понять, что определения, которыми мы пользуемся, — это преграда. Нам становится ясно, из чего состоит эта преграда: из ощущения собственной нереальности, из страха и одиночества, смятения и апатичной скуки. Практика ши-не стимулирует все эти чувства. Сама жизнь тоже возбуждает их — но не столь явственно и целенаправленно. Итак, до тех пор пока мы упорствуем в попытках сохранить привычные определения нашей сущности, практика ши-не и сама наша жизнь остаются источниками дуалистического дискомфорта и в то же время дуалистических «лекарств» от него. А вездесущий дуализм, в свою очередь, и заставляет нас постоянно подыскивать определения. Так что практика ши-не в каком-то смысле вынуждает нас волей-неволей отдохнуть от этой борьбы.

Сама природа бытия и способствует, и в равной мере препятствует поиску определений. Проблема в тем, что мы хотим контролировать этот процесс — так, как если бы не были связаны с тем, что нас определяет. На самом деле это сложнейшая процедура, но мы так привыкли к ней, что почти ее не замечаем. Вместо того чтобы открыться процессу постоянной смены самоопределений (и в том числе периодам полной неопределенности), мы требуем для себя единоличного господства над той совокупностью процессов определения и снятия определений, что и составляет поток реальности. Но обрести контроль такого рола невозможно: ведь для этого каждый индивид должен был бы занимать жестко фиксированное положение в рамках жестко фиксированной вселенной. Практика ши-не разрушает наши определения, в чем бы они ни заключались, и выявляет то, как крепко мы в эти определения верим. Одним — грациозно, другим — грозно, но всегда с полной неотвратимостью ши-не дает понять, что жизнь без определений кажется нам невозможной.
  
Глава 5
ОКЕАН И ВОЛНЫ
 
На самом деле ничего «плохого» с нами не происходит. Но в ответ на бескомпромиссное совершенство проявленной реальности в нас могут пробудиться чувства незащищенности, уязвимости, неполноты, несоответствия или потерянности. Но на самом деле в природе нашего мира нет ничего «дурного» или «неправильного». Нет ничего «дурного» и нашем чувственном восприятии. С точки зрения дзогчена ни в чем нет ничего дурного: все сущее как оно есть — совершенно. Но откуда, в таком случае, берется это ощущение «неправильности»? Что это за чувство неполноты и каково его происхождение?
 Пытаясь установить, что же «не так» с окружающим миром, с нашим телом или с полем нашего восприятия, мы можем обозначить эту «неправильность» лишь в соотнесении с неким ощущением «правильности». Для этого необходимо некое беспроблемное или утопическое представление о том, «как все должно обстоять на самом деле». На первый взгляд может показаться, что подобная утопия должна заключать в себе некий намек на просветление... однако в своих представлениях об утопии мы, как правило, отвергаем реальность нашего истинного положении, а следовательно, создаем всего лишь очередную дуалистическую конструкцию. Дуалистической она оказывается потому, что в ходе ее построения мы проецируем на реальность теоретическую схему разделения на «чистое» и «нечистое». Но возможен и другой подход к пониманию реальности. Выйдя за пределы противоположностей — таких, как мирское и священное, боль и отсутствие боли, путаница и ясность, сансара и нирвана, — мы сможем уловить образ нашей ситуации, реальность которой пребывает вне поляризованных параметров.
Если встать на позицию восприятия, отличающую ши-не, если просто молча наблюдать воспринимаемое нами окружение, сможем ли мы сказать, что в нем чего-либо не хватает? Чем еще оно должно обладать, кроме того, чем оно является! И если мы заглянем в самих себя в поисках того, чего может не хватать нам, — удастся ли нам прояснить сущность этой «недостачи»? Чем еще должны мы обладать, кроме того, чем мы являемся? Что это за чувство «неполноты»? Откуда оно берется, если мы не можем обнаружить для него никакого основания? Вопросы эти могут показаться странными, но на самом деле они помогут нам глубже понять значение слова дзогчен — «несотворенная самосущая полнота».
Опыт погруженности в мир и принадлежности к нему и впрямь потрясает и вводит в замешательство. Но быть может, существует способ перевести это переживание в иной, более широкий план, в котором замешательство преобразится в изумление и восхищение чудом?

Вопрос о погруженности в мир и принадлежности к нему — вопрос прилипчивый и опасный. Иногда эта опасность сладка, как мед на лезвии клинка. Лизнув лезвие, мы восклицаем: «О, как сладко!» А потом приходят боль и кровь.
Одни скажут: «Мед — штука коварная и нехорошая. Лучше не трогать его, а не то порежешься». При таком подходе лезвие жизни воспринимается как нечто неприятное. Другие спросят себя: «Что бы такое придумать, чтобы полакомиться медом, не порезавшись?» Подход здесь другой, но результат тот же самый: лезвие жизни опять-таки рассматривается как нечто, чего следует избегать. Третьи скажут: «На самом деле здесь чет ничего, кроме лезвия. Жизнь — это только боль и ничего, кроме боли; следовательно, пресечение жизни есть освобождение». Тот, кто придерживается такого образа мысли, отрицает сладость меда. Наконец, найдёся такие, кто заявит: «На самом деле важен только мед. Что с того, что я порежусь? Зато я смогу вкусить сладость!» Сторонники этого подхода принимают и мед, и лезвие, но разделяют опыт на «хороший» и «плохой». Однако на самом деле сладость меда и острота лезвия — это единый опыт. Если вы воплотились в человеческом облике, вы вкушаете мед на лезвии клинка. И если вы живете ради меда, а лезвие воспринимаете как неизбежный «профессиональный риск», рано или поздно вас постигнет одно из двух разочарований: либо сладость меда обернется для вас тошнотворной приторностью, либо лезвие изранит вас до крови.
Что значит вкушать мед на лезвии клинка?
Значит ли это отвергнуть то или иное или обе эти стороны опыта— с тем, чтобы искать ответ в небытии? Или напротив — принять весь опыт в его совокупности, принять бытие как оно есть и тем самым освободиться от двойственности?
К счастью или к несчастью, жизнь состоит не только из подобных крайностей. Поскольку просто быть, не располагая доказательствами бытия, нам кажется слишком трудно, мы пытаемся использовать явления, попадающие в поле нашего восприятия, в качестве таких доказательств. Мы не в состоянии просто отдаться своим ощущениям и насладиться разворачивающимся перед нами представлением. Нам во что бы то ни стало надо все потрогать, а потрогав — схватить. А стоит что-нибудь схватить, как мы тотчас это присваиваем, начинаем защищать от посягательств, объявляем своей собственностью, придумываем ему применение и отгораживаемся вместе с ним от остального мира. Все. чего бы мы ни коснулись, неизбежно прилипает к нашим рукам, словно мы обмакнули их в горшок с медом и так и не удосужились вымыть.
В том, чтобы пребывать в мире и принадлежать ему, нет ничего «плохого», И постигая совершенство мира на опыте, мы волей-неволей задаемся вопросом — и вопрос этот, как уже говорилось, опасный и прилипчивый. Однако ответ не заставит себя долго ждать, если мы вспомним, что у нас просто-напросто липкие руки, а значит, надо вымыть их — омыть в пустоте, Практика ши-не мало-помалу развивает в нас способность прикасаться к различным предметам и явлениям так, чтобы они не прилипали к рукам.
  
Рассмотрим эти идеи применительно к опыту четырех йог. В нёндро четырех йог процесс соотнесения — это процесс привязывания к мыслям в поисках доказательств существования. Процесс соотнесения — это замкнутый крут бесконечных разочарований. А практика ши-не выявляет этот процесс и наглядно показывает, чем на самом деле мы занимаемся. Мысли становятся ориентирами в процессе соотнесения только благодаря тому, что мы цепляемся за привычные схемы. Но сами по себе мысли, идеи, образы, чувства, ощущения, люди, места и вещи вовсе не являются ориентирами. Сами по себе они не обладают никакими качествами, пригодными для соотнесения. И только из-за страха перед небытием мы низводим все явления до условных ориентиров.
Но, практикуя сидение, мы обнаруживаем, что вторичная функция мысли — обеспечивать доказательства нашего существования. Лишаясь мыслей, мы лишаемся ориентиров для соотнесения. Лишаясь мыслей, мы лишаемся подтверждений своей устойчивости, неизменности, самостоятельности, целостности и определенности. Ши-не — это метод привыкания к такому состоянию.
В повседневной жизни постоянный поиск ориентиров искажает опыт существования, делая его по большей части неудовлетворительным. Это недовольство раздражает и мучит нас, но мы его терпим, чтобы удовлетворять более важную для нас потребность — потребность в самоопределении. Ведь поиск ориентиров позволяет нам отвлекаться от бытия, забываться в непрерывных попытках «быть», — а это «быть» мы неизменно отождествляем с «заниматься чем-либо». Мы занимаемся «поддержанием своей устойчивости», «своей неизменности», «своей самостоятельности», «своей целостности», «своей определенности». Принимая бытие и небытие за взаимоисключающие понятия, мы обрекаем себя на бесконечное блуждание в круговороте недовольства и мучительных недоразумений. Распределяя воспринимаемые явления по шкале их относительной ценности, мы оставляем за собой лишь три возможных типа реакции на каждое из них; влечение, отвращение или безразличие. Ничто не воспринимается как таковое. В мысли самой по себе нет ничего дурного, хотя в свете некоторых наставлений к медитации может показаться, что это не так. Согласно дзогчену, мысль — это естественная функция Ума. Мысль — столь же естественное проявление нашего физического существование, как и другие формы чувственного восприятия. Но как только мы осознаем, что Ум — это океан пространства, лишенный всяких соотнесений, дуалистический узел страха развяжется сам собой. Погружаясь в это пространство, мы совершим потрясающее открытие: избавиться от соотнесений не значит умереть.
Если мы сможем естественно и без усилий поддерживать присутствие, не впадая в дремоту и забытье, то в нас пробудится спонтанная ясность. Звезды зажгутся в небе, и сияние их отразится в океане бытия, свободном от каких бы то ни было соотнесений.
 
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Вопрос: Ринпоче, вы сказали, что мы не делаем различий между мыслью и нашими отношениями с мыслью. Не могли бы вы рассказать подробнее о наших отношениях с мыслью?
Нгакпа Чогьям: Да, отношения с мыслью у нас такие запутанные, что без консультанта по брачным вопросам, похоже, не разобраться (смеется]. В своих отношениях с мыслью, строящихся на системе соотнесений, мы ведем себя требовательно, вздорно, собственнически, ревниво и неуживчиво. Мысль выполняет важные функции, но, когда мы начинаем относиться к своим мыслям как к ориентирам в системе соотнесений, возникают проблемы. Именно поэтому следует практиковать ши-не как способ войти в такое состояние, где мысли перестают возникать. Ши-не дает нам отдохнуть от процесса соотнесения.
Вопрос: Вы сказали, что по большому счету в нашем мире и в нашем чувственном восприятии нет никаких недостатков, нет ничего дурного. Но как можно утверждать, что все в порядке? В мире полным-полно зла! Столько людей страдает...
Кхандро Дечен: Последователь духовного пути считает мир совершенным в рамках своей практики, но это вовсе не значит, что страдания других людей представляются ему совершенством.
Вопрос: Если мы пытаемся обосновать свое существование, привязываясь к людям, мыслям, чувствам и Ситуациям и устанавливая тем самым какие-то ориентиры, но все ориентиры рано или поздно нас подводят, то не значит ли это, что сам мир — в каком-то смысле обман?
Кхандро Дечен: Не совсем (смеется). Мир нас не обманывает, но лишь до тех пор, пока мы не пытаемся им манипулировать. Если мы начнем создавать ориентиры из своего присутствия в мире, то он непременно нас обманет, не оправдает наших ожиданий. Но если оставить мир таким, каков он есть, он просто не сможет нас обмануть. Напротив, он будет поддерживать нас во всем. А вот точки соотнесения и ориентиры — это всегда обман. Просто потому, что их на самом деле не существует.
Нгакпа Чогьям: Замечательно, правда?
Вопрос: Значит... (смеется)... значит, если мы допустим, чтобы ориентиры были непостоянными, тогда... тогда они смогут существовать?
Нгакпа Чогьям: Естественно! Разрешая чему-то не существовать, мы позволяем ему существовать. И наоборот. Это-то и разъясняется в учении о двойственности и не двойственности.
Кхандро Дечен: Если допустить, чтобы ориентиры были непостоянными, тогда они перестанут быть ориентирами в том смысле, какой мы вкладываем в это понятие.
Вопрос: Вы сказали, что ши-не — это способ войти в состояние, в котором мысли перестают возникать, А как насчет эмоций? Они тоже перестают возникать?
Кхандро Дечен; Да.
Вопрос: По-моему, из эмоций зачастую получаются куда более устойчивые ориентиры, чем из мыслей.
Кхандро Дечен: Да, но для того чтобы эмоция стала ориентиром, надо думать о ней как об ориентире и относиться к ней соответствующим образом..
Нгакпа Чогьям: На самом деле вы можете сказать по этому поводу только то, что мысль — или, точнее, намтог1 — это то, что рождается в Уме. Намтог может быть каким угодно. Одни намтоги эмоционально окрашены, другие— почти нейтральны. Чем сильнее эмоциональный заряд, тем более мы склонны манипулировать намтогом в целях соотнесения. 
1 Намтог, санскр. викальпа, — концептуальная мысль, возникшая в уме в результате восприятия внешнего мира, a также рассудочное мышление в целом.       
Вопрос: Значит, мысли на самом деле невозможно отделить от эмоций?
Нгакпа Чогьям: Не стоит и пытаться. Все, что возникает, либо способно к самоосвобождению, либо нет. А прочее не имеет значения. Чтобы избавиться от привычки к соотнесению, совершенно необязательно идентифицировать содержимое Ума. Нужно лишь позволить всему, что возникает, спокойно пребывать в присущем ему состоянии.

0

52

Часть вторая
ДЗОГЧЕН: ОСНОВНЫЕ СПОСОБЫ ВХОЖДЕНИЯ

Глава 6
 ПОЛЕТ
(букв, «собственный лик, обнаженный и лишенный концепций»)

Свернутый текст

Все, что сейчас в наших силах, — это спросить, как нам выйти на такой уровень опыта, на котором мы сможем иметь дело с ясно осознанным рассуждением. Ответ на этот вопрос дают различные методы подготовки, первый из которых и есть практика ши-не. Приобретя некоторый опыт сидения, мы входим в сферу нового опыта, из которой исходит поток ясно осознанного рассуждения. А открывшись этому потоку, мы получаем стимул выводить все новое знание па опытный уровень. Чем дольше мы практикуем сидение, тем более открытыми становимся. Постепенно мы избавляемся от ограничений традиционной логики. И рушатся преграды между узкой областью нашего понимания и более обширными территориями ясно осознанного рассуждения.
 
Упражнение 4
 Сядьте в удобной позе, сохраняя бдительность. Добейтесь того, чтобы ваше осознание присутствовало только в выдохах.
Вдохи пусть происходят сами по себе. Пусть все ваши переживания с каждым выдохом растворяются в пустоте. Если вы почувствуете, что отвлеклись от присутствия в выдохах, просто вернитесь к нему и оставайтесь в нем. Если возникают мысли, пусть они с каждым выдохом растворяются в пустоте.
Выполняйте это упражнение в течение получаса. Наблюдайте за тем, как все происходит. Если вы привыкли сидеть дольше — сидите столько, сколько обычно. И наблюдайте за тем, как все происходит.
  
Упражнение 4 (пояснения)
 Это заключительный этап практики ши-не с формой. Вы отпустили вдох и теперь просто позволяете вашему выдоху растворять все мысли и мысленные образы в пустоте. Возможно, вы и раньше переживали опыт, который можно назвать «промежутками между мыслями». Но с чем бы вы ни сталкивались на практике до сих пор, сейчас самое главное — избегать целенаправленного поиска таких промежутков. Такой поиск обречен на провал. Ухватиться за этот промежуток невозможно — потому что он возникает лишь тогда, когда мы перестаем за что бы то ни было хвататься. Возможно, вы заметили, что мысль или мысленный образ, возникший при вдохе, просто растворяется в пустом пространстве вместе с выдохом, в результате чего в конце каждого выдоха возникает промежуток между мыслями. Продолжая выполнять это упражнение, вы обнаружите, что постепенно эти промежутки удлиняются и начина ют охватывать уже несколько вдохов и выдохов. На этом этапе появляется возможность перейти к практике ши-не без формы.
 
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

я расскажу вам, каково выпасть из самолета на высоте восемнадцати тысяч футов. Надеюсь, так вы лучше представите, что мы подразумеваем, говоря о традиционной логике и ясно осознанном рассуждении. Если вы увлекаетесь затяжными прыжками, то испытываете необыкновенные переживания. Такие, которые другим людям будет очень трудно понять, пока они не испытают сами то, что испытали вы. Итак... посмотрим, что будет. Вы выпрыгиваете из самолета. О ужас... о чудо! Вы совершили настоящее безумство. Только что вы летели в таком замечательном самолете — и вдруг ни с того ни с сего решили выпрыгнуть!.. Но с таким же успехом можно сказать: «Я только что стоял на такой замечательной твердой земле — и вдруг ни с того ни с сего решил сесть в этот самолет!»
Любителей затяжных прыжков в мире гораздо меньше, чем практикующих ши-не.
Нгакпа Чогьям: Поначалу все и вправду очень похоже на то, чего вы могли бы ожидать: вы падаете как камень. Падаете с ускорением 9,8 м/с2. И ускоряетесь, пока не достигнете предельной скорости свободного падения. Она составляет около 240 км/ч, и достигнете вы ее примерно за семнадцать секунд. Звучит устрашающе, но стоит вам достигнуть этой скорости, как произойдет кое-что утешительное: вам покажется, что вы перестали падать и просто парите в воздухе.
Вот почему большинству людей хочется тут же взлететь опять и повторить все сначала!
...Но с позиций вашего опыта эти аргументы покажутся бессмысленными. Вы скажете: «Попробуй сам — и увидишь. Вот тогда и поговорим». Но если ваш собеседник боится летать, он не сможет убедиться в вашей правоте на собственном опыте. Он никогда не поймет, о чем вы говорите. Возможно, он лишь скрывает свой страх полета.
Вам будет обидно, что этот человек не желает выйти за пределы своих привычных схем рассуждения и открыться новому опыту. Но едва ли вам захочется ради него втискивать свой собственный опыт в узкие рамки традиционной логики: вы понимаете, что переубедить этого упрямца почти невозможно.
Кхандро Лечен: Традиционная логика может стать средством уклонения, уловкой, к которой мы прибегаем, чтобы не пришлось признаваться себе в своих страхах. Мы готовы до бесконечности выдвигать разумные доводы против прыжка. Но не проще ли отбросить все эти изощренные отговорки и честно признать, что мы просто боимся летать? Признать свое нежелание отказаться от определений — это большой шаг вперед, шаг к работе с тем, каков ты есть.
Нгакпа Чогьям: Признав страх полета, мы получаем возможность исследовать природу этого страха. Стоит сделать этот первый шаг— и страх уже ослабит свою хватку. С ним уже можно будет работать. Сама мысль о сидении превратится из раздражающей угрозы в реальную задачу. Перед посадкой в самолет для первого прыжка инструктор обычно обращается к новичкам с предупреждением, которое многим кажется зловещим: «Единственный человек, который вернется на землю в этом самолете, — пилот. Это билет в один конец.
Раз уж взлетел прыгай!»
Кхандро Дечен: Это же относится и к работе с Учителем. Если вы не сядете на самолет, то и не прыгнете: вы просто не попадете в такую ситуацию, в которой можно прыгнуть или, на худой конец, в которой вас могут вытолкнуть. И чтобы оказаться один на один с небом, выпрыгнув из самолета, и чтобы оказаться один на один с небом Ума, практикуя сидение, необходимо одно и то же: взглянуть в лицо своему страху полета.
Вопрос, Вы сказали, что это учение предназначено для практического применения, поэтому читать не практикуя имеет смысл только тем, кто уже обладает соответствующим опытом или приобрел тесную связь с излагаемым учением. Что вы подразумеваете под «тесной связью»?
Кхандро Лечен: Интуитивный эмоциональный отклик. Если вы, скажем так, интуитивно чувствуете излагаемый материал, то в принципе можете читать не понимая. Я сказал «тесной связи» потому, что у некоторых людей этот материал может вызвать отклик, основанный на их жизненном опыте.
 
Глава 7
ПУТЕШЕСТВИЕ В БЕСПРЕДЕЛЬНОСТЬ
 
Моря и океаны Земли лишены ориентиров — в том смысле, что в открытом море не видно берегов. Правда, днем мореплаватель может ориентироваться по солнцу, а ночью — по звездам. Но эта возможность не заложена в природе солнца, луны и звезд: никто не предназначал их для этого целенаправленно. Океан Ума также лишен ориентиров, но игра явлений Ума, рождающихся в его беспредельности, допускает понятийную ориентацию. Однако возможность служить ориентирами не заложена в них преднамеренно: это просто игра порождений природы Ума. Понятия возникают как случайным образом, так и структурированно, как в свободном течении, так и в устремлении к той или иной цели. Явления Ума складываются в яркие картины, украшающие реальность в соответствии с основополагающей природой сострадания.
До сих пор мы исследовали течения, оживляющие поверхность океана Ума. Мы исследовали потребность в определении «я» как чего-то устойчивого, неизменного, самостоятельного, целостного и определенного. Теперь же настало время вглядеться в саму поверхность океана Ума, сверкающую в свете солнца и поблескивающую в свете звезд. Этот взгляд есть открытость, взгляд через прозрачность наших отношений с ориентирами.
Всякая область интереса или вовлеченности (в которую человека увлекает его восприятие) находится в процессе непрерывных изменений. Нет неизменных объектов. Нет неизменных ситуаций. Нет неизменных существ. Нет неизменной жизни. Ткань бытия — это «подвижная сеть», магически проявленное переплетение бесчисленных измерений . Само существование — это подвижная сеть, нити которой суть энергия формы и пустоты — бытия и небытия. Образ или структура любого индивидуального бытия вызывает колебания во всей сети, частью которой оно является. Натяжение нитей ослабляется или усиливается, что отражается на всей сети в целом. Невозможно действовать, не влияя на все сущее и не испытывая, в свою очередь, влияния всего сущего. Каждая структура влияет на другие и порождает новые структуры. Упорядоченные структуры рождаются из хаоса и вновь обращаются в хаос. Порядок и случайность танцуют рука об руку: круги, расходящиеся по воде, сталкиваются с другими расходящимися кругами.
Ни одно событие в этой текучей сети не происходит независимо от остальных. Изоляция невозможна. Невозможно полностью отгородить «себя» от того, что мы воспринимаем как «внешний мир». Мы — частицы океана, в котором рыбы и вода сосуществуют в неразрывной связи.
 Термин «подвижная есть» в переводе может показаться довольно неуклюжим, но зато он точно передает представление о том, что ткань бытия — это не стабильная структура, а бесконечные ряды структур, возникающих друг из друга и растворяющихся друг в друге. Неподвижной и неизменной представляется в философии монизма. А в свете идей буддийской недвойственности форма всегда пуста, а следовательно, никаких стабильных и вечных структур существовать не может.
 
На основе практики ши-не постепенно развиваются другие практики, в которых кругозор опыта становится еще шире, раскрывая перед нами еще более масштабные и яркие картины взаимосвязанности всего сущего. Ши-не — врата в состояние свободы, где индивидуальное существование не исключает океанического мировосприятия. Стоит нам осознать взаимосвязь между рыбой и океаном на опыте, как становится ясно, что многие явления, прежде казавшиеся нам взаимоисключающими, — это лишь различные грани нашего безначального просветления. Итак, попытаемся понять, что такое океаническое мировосприятие. Обычно оно присуще лишь грудным младенцам и некоторым мистикам. Это не означает, что все младенцы просветленны: просто обширный спектр человеческого опыта включает в себя среди прочего и отблески просветления. В случае с младенцем океаническое мировосприятие проявляется как характерная для маленького ребенка неспособность отличать себя от матери и от окружения в целом. Согласно учению внутренних ступеней ваджраяны, каждое проявление двойственности динамически связано с качеством недвойственности. Так и тип восприятия, который мы называем океаническим, входит в сферу человеческого опыта вообще, а не только в область переживаний, открывающихся при медитации. В ходе психологического развития ребенок с возрастом переходит на стадию индивидуализации. Но. как правило, индивидуализация достигается лишь ценой утраты океанического мировосприятия. Никто и ничто не побуждает ребенка удержать какие-то средства доступа к океаническому восприятию мира.

 Общество поощряет индивидуализацию, но потребность в океаническом восприятии не исчезает. Это неотъемлемая часть полного спектра человеческого потенциала.
Индивидуализированный опыт порождает такие формы эпистемологии, в которых творец отделен от творения, а все существа представляются четко определенными и самостоятельными сущностями. И напротив, океанический опыт порождает формы эпистемологии, в которых творец неотделим от творения, а индивидуальность живых существ представляется иллюзорной. С обыденной точки зрения резонно было бы предположить, что полностью проявленный океанический опыт несовместим с индивидуализированным опытом, развитым в совершенстве. Кажется, совместить два эти подхода можно лишь в ущерб обоим. Но подобное рассуждение основано на двойственном восприятии, способном представить неразделимость двух этих традиционно противопоставляемых типов опыта лишь как некое сочетание или компромисс. Не двойственное же восприятие не подразумевает ни ухода в инфантилизм, ни какого-либо чередования двух взаимоисключающих форм мироощущения. Опыт просветления выходит за рамки обоих подходов — и океанического, и индивидуализированного: он принадлежит беспредельности, в которой все подобные разграничения теряют смысл.

Уловить смысл здесь не так-то просто, и интеллект в этом — только помеха. Сама попытка уловить смысл лишь отдаляет от понимания. Эта ситуация во многом напоминает аналогию со свободным падением: ты падаешь не падая. От традиционной логики здесь приходится отказаться — она не поможет нам продвинуться ни на шаг.
Итак, перед нами идея двойственного видения, противопоставляющего два типа опыта — индивидуализированный и океанический, В области религии эта поляризация порождает два представления о «высшей реальности». Согласно первому мы «достигаем единения» со всем миром или с Богом. Согласно второму мы «обретаем жизнь вечную в Боге», но остаемся отделенными от него, самостоятельными сущностями.
  Все многообразие подходов, сложившихся в различных религиях, в конечном счете сводится к двум этим вариантам. Первый из них подразумевает полную утрату индивидуальности, второй — полную изолированность. Однако существует и еще один вариант — впрочем, открывающийся лишь тогда, когда мы избавляемся от необходимости определять ту или иную сферу опыта — либо как отличную от всех других, либо как тождественную одной из прочих сфер. Согласно этому третьему подходу форма есть пустота, а пустота есть форма, и все структуры подвержены непрерывным изменениям. Форма рождается из хаоса и вновь растворяется в хаосе — хаос и форма вдут рука об руку в безначальном танце, отражая друг друга, как зеркала.

Возможность просветления открыта в любой момент. Всеохватность бытия — постоянное напоминание о просветлении. Но отчужденное индивидуализированное восприятие, оторванное от океанического опыта, интерпретирует это напоминание как угрозу нашему существованию. Подобный подход можно назвать точкой зрения отторгнутой индивидуальности. Отторгнутая индивидуальность создает шаткую иллюзию жизнеспособности неизменных определений. Иллюзия эта мерцает, как старая кинопленка. Какие-то образы на экране можно уловить, но все они, к вящему нашему комфорту, нечеткие и расплывчатые. И по молчаливому соглашению никто не вспоминает, что образы, которые мы видим, в действительности находятся не здесь. Мы забыли, что наблюдаем нечто неосязаемое в виде проекции на экран. Мы считаем все это реальным, поддавшись иллюзии устойчивости, неизменности, самостоятельности, целостности и определенности. Чтобы наслаждаться фильмом, мы вынуждены притворяться про себя, что все происходящее — реально. Нам приходится соглашаться на так называемую «добровольную отсрочку недоверия». И такую же отсрочку мы активно поддерживаем и постоянно продлеваем в отношении своего чувства бытия.
Воспринимаемый нами мир постоянно балансирует на грани между бытием и небытием. Сквозь призму традиционных условностей воспринимаемые явления предстают соблазнительными, манящими и в высшей степени обманчивыми. Вещественность и невещественность идут рука об руку. Но за ними скрыто что-то еще — и различить нагую госпожу-недвойственность удается лишь в те краткие мгновения, когда мы случайно проникаем взглядом сквозь вечно колеблющуюся двойственную завесу.
 Женский род использован здесь потому, что недвойственное состояние именуется Самантабхадри — «совершенное благо». Термин благо не следует понимать как некую противоположность «злу». Благо Самантабхадри — это благо абсолютной всеохватности и целостности.
 
До тех пор пока мы не поймем этого, разглядеть, что происходит на самом деле, невозможно. До тех пор пока мы не поймем,  мы не сможем различить ничего, кроме формы. Чтобы ощущать устойчивость, неизменность, самостоятельность, целостность и определенность, нам приходится привязываться к тем аспектам этой изменчивой иллюзии, и которых временно проявляются эти качества. Но сама потребность ощущать устойчивость, неизменность, самостоятельность, целостность и определенность возникает лишь потому, что для поддержания своего существования отторгнутая индивидуальность нуждается в иллюзии. А бороться за сохранение иллюзии мы вынуждены лишь потому, что искры безначального просветления проблескивают сквозь покров двойственности, постоянно угрожая свести на нет плоды наших отчаянных манипуляций.
Мы то и дело подходим вплотную к естественному состоянию, в котором не требуется никаких подобных усилий,— но всякий раз отвлекаемся, дабы поддержать в себе мировосприятие отторгнутой индивидуальности. Все наши мучительные и однообразные уклонения от естественности — не что иное, как попытки поддержать иллюзию двойственности. Но, повторим еще раз, иллюзия эта постоянно находится под угрозой крушения, заключающейся в постоянных атаках со стороны недвойственности, заложенной в самой природе реальности, — атаках, которые побуждают нас к защитным действиям, двойственным по своей сути.
 Действия эти можно описать как образование привязанностей к мимолетным призракам постоянства. Такова природа двойственности.
Недвойственность же, напротив, характеризуется совершенно спокойным пребыванием в потоке чего бы то ни было. Ничто сущее не обладает качествами устойчивости, неизменности, самостоятельности, целостности и определенности. Постоянно эти качества не присущи ни одному из явлений, но временно могут проявляться в каждом из них. Отсюда и возможность создавать иллюзорные версии реальности. Но вес эти версии  — узоры и образы, украшающие собою чистое обнаженное присутствие бытия.
 
Упражнение 5
 Сядьте в удобной позе, сохраняя бдительность. Добейтесь того, чтобы ваше осознание не было сосредоточено ни на чем. Если вы почувствуете, что отвлеклись от осознания, просто вернитесь к нему безо всяких замечаний и суждений. Если в уме будут происходить какие-то события, не вовлекайтесь в них. Отпускайте и оставляйте все как есть. Полностью расслабьтесь. Выполняйте это упражнение от сорока минут до часа, в зависимости от того, как долго вы сможете сидеть. Если вы еше не можете просидеть час без перерывов, постепенно увеличивайте продолжительность сеансов, пока не дойдете до часа. Если же вы, напротив, привыкли сидеть дольше — сидите столько, сколько обычно. Наблюдайте за тем, как все происходит.
 
Упражнение 5 (пояснения)
 Это — последний этап практики ши-не, но отнюдь не последняя ступень практики в целом. Ши-не приобщает нас к восприятию времени, не наполненного содержанием, — к восприятию ума, в котором не происходит никаких событий. Цель ши-не — приблизить опыт восприятия Ума, в котором перед нами откроется полное отсутствие соотнесений и ориентиров. Это— постижение пустоты и понимание того, что мысли или ментальные события сами по себе не составляют ткань Ума. Природа Ума — чистая сияющая пустота. Наставления и указания к этому этапу практики сводятся к тому, что практикующий должен пребывать в пустом состоянии и войти в так называемое устойчивое ши-не. Устойчивое ши-не— это такое состояние Ума, в котором на протяжении долгих промежутков времени при сидении не возникает никаких ментальных событий. Достигнув стадии, на которой вы способны просто оставлять все как есть и ни в чем не нуждаться, вы тотчас избавитесь от невротического желания порождать мысли с целью установления ориентиров.
Но как только ши-не станет устойчивым, перед вами может возникнуть новое препятствие, И мы должны с ним справиться, чтобы практика продолжала развиваться. Его называют сонным ши-не. Это состояние, о котором никаких ментальных событий не происходит, но и осознание также отсутствует. В этот момент ши-не нужно будет растворить, войдя в лхаг-тонг. Лхаг-тонг, «проникновенное видение», — это врата, ведущие за пределы пустоты, первый шаг на пути в беспредельность.

 

0

53

Глава 8
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ПУСТОТЫ
 

Свернутый текст

За пределами опыта пустоты1 лежит опыт восприятия энергий, проявляющихся как бесконечная игра Ума. Многие полагают, будто конечная цель практики -достичь состояния ума, полностью свободного от всяких мыслей. Понятно, откуда взялось такое представление: ведь многие наставления к медитации направлены именно на достижение устойчивого ши-не. И зачастую подобные поучения почти не уделяют внимания тому, что лежит за пределами пустоты.
Учителя, указывающие в своих наставлениях на пустоту как цель устремлений, вовсе не заблуждаются: в рамках той конкретной практики, которую они описывают, они совершенно правы.
(1 Ми-тогпа, состояние, в котором ум свободен от содержимого, в котором нет никаких ментальных явлений, никаких намтогов.)
 
Согласно многим наставлениям сутр, пустота и впрямь является целью. Но в дзогчене с присущей ему тонкостью и точностью определений пустота называется одним из аспектов цели, И здесь нет никакого противоречия, поскольку в «Сутре сердца» вполне лаконично указывается, что форма есть пустота, а пустота есть форма.
В сутрах аналогом формы выступает сострадательная деятельность. В контексте просветленного состояния форма никогда не рассматривается отдельно от пустоты. Поэтому, говоря о пустоте, по большому счету следует уточнять, идет ли при этом речь о двойственном или недвойственном опыте. При недвойственном опыте восприятие пустоты непременно связано с беспрепятственным рождением и растворением форм. В свете этого всякое упоминание о пустоте вне связи с формой можно рассматривать всего лишь как утонченную разновидность дуализма. Но давайте изучим этот вопрос подробнее. Пустота — плод практики ши-не. Конечный результат этой практики — отсутствие намтогов, состояние, в котором не зарождается ни единой мысли2. Однако отсутствие намтогов— вовсе не конечный результат практики как таковой, и достижение этого состояния — еще не реализация, Дальнейшие ступени практики посвящены работе с энергиями, непрерывное проявление которых — естественная функция пустоты, а также задаче воссоединения энергии с присутствием осознания.
 (2 Намтог: «то, что возникает в Уме». Намтоги — это не только мысли, но и чувства, а также структуры, цвета и ощущения текстуры.)
 
Обнаружение пустоты — это лишь один из этапов в процессе реализации нашего безначального просветления. И если мы слишком привяжемся к идее пребывания в бессодержательном пространстве Ума, то попросту зайдем в тупик. Ум без единой мысли — состояние столь же неестественное, как и Ум, набитый мыслями до отказа. Так неужели же мы прошли весь этот долгий путь лишь ради того, чтобы испытать ещё одно ограниченное состояние? Чтобы ответить на этот вопрос, надо продвинуться немного глубже в изучении собственного «я» и задаться другим вопросом: как мы себе представляем Ум?
Без опыта медитации даже исследование понятийного ума неизбежно окажется весьма ограниченным. Взглянув на природу Ума {так, как мы обычно смотрим на вещи) с целью понять, что он собой представляет, мы не увидим ничего, кроме ментальных событий. Мы просто-напросто упремся в мысли: мысли, оказавшиеся под наблюдением, и мысли, составляющие метод наблюдения. Будь это единственный возможный способ наблюдения Ума. мы никогда не обнаружили бы ничего, кроме бесконечной череды мыслей. Открыть природу Ума при помощи столь ограниченных средств невозможно: мы лишь угодим в ловушку беспрестанно вращающегося калейдоскопа мыслей. Глаз может увидеть себя только в зеркале. И сущность такого зеркала применительно к мысли — это естественная отражающая способность Ума, лежащая за пределами мышления.
Практикуя ши-не, обучаясь «оставлять все как есть и ни в чем не нуждаться», уже в процессе занятий можно заметить, что Ум — это не только мысли. Впервые взглянув на Ум, мы сможем различить только сплошную завесу мыслей. Мы как будто взираем на поверхность озера, взволнованного ветром, или на небо, бурлящее темными тучами. На основании одних лишь этих впечатлений нам и в голову не придет, что поверхность озера может быть гладкой и ясной, как зеркало, а за тучами простирается бесконечное небо, озаренное солнцем или залитое светом луны и звезд.

Но как только ослабевает привязанность к мыслям, ослабевает и волнение. Облака рассеиваются, ветер стихает, и мы уже можем увидеть свои отражения в озере. Время от времени случайный порыв ветра может снова поднять волны, но теперь мы уже знаем, что вода не всегда находится в движении— иногда она бывает спокойна. Как только прекратится навязчивое мыслеобразование, между облаками начнут появляться просветы. Солнце станет проглядывать сквозь тучи. И как только мы осознаем, что сплошная завеса мыслей — это всего лишь временная конструкция, приближаться к постижению пустоты станет гораздо легче.
(Сплошная завеса мыслей — это первое впечатление от Ума. с которым мы приступаем к практике ши-не.)

Открыв для себя пустоту и обнаружив, что мы способны существовать без ориентиров, мы должны теперь постичь истинную природу своих отношений с энергией — спонтанным проявлением пустоты. В своем естественном состоянии Ум— это не сплошная завеса мыслей, но и не пустота, в которой не происходит никаких событий. Но когда мы поймем, что способны избавляться от мысли, наши отношения с мыслью могут перерасти в нечто более гибкое, подвижное и ненавязчивое. Мы вдруг обнаружим, что просветленное состояние отнюдь не исключает мышления. В наставлениях к медитации основное внимание зачастую уделяется избавлению от мыслей. И многие люди из-за этого начинают считать, что мысль — это враг. Но на самом деле мысль —- это естественная функция Ума. Где из пустоты ничто не рождается, там нет энергии, а следовательно, нет и ясности (естественное движение намтигок в пространстве Ума именуется «ясностью» ).
Необходимо продолжать практику до тех пор. пока мы не войдем в состояние, свободное от мыслей. Мы должны отучиться от привычных невротических отношений с мыслями.

 Вспомнив, что медитации нет, но есть привыкание к ней, мы теперь сможем понять, что этот процесс отучения и есть привыкание к бытию, лишенному ориентиров. Избавление от невротической вовлеченности в мышление можно уподобить избавлению от алкогольной зависимости. Решившись бросить пить, человек может перестать пить на какое-то время. Однако алкоголиком — непьющим алкоголиком — он останется до тех пор, пока не почувствует, что может наконец выпить спокойно, без опасений, что зависимость вернется.
Точно так же обстоит дело и с мыслью, и со всеми явлениями вообще. Если вы научились входить в состояние без мыслей и осознанно оставаться и нем достаточно долго, то знайте, что ваши отношения с мыслью изменились коренным образом. Вы дошли до стадии устойчивого ши-не. а значит, теперь можно растворить ши-не и перейти к практике лхаг-тонг (випашьяна, букв «усиленное видение»; обычно переводится как «инсайт, прозрение».).

На первый взгляд может показаться, что, растворяя ши-не, мы попросту разрушаем все, чего достигли долгим и упорным сидением. Но сделать это необходимо, если мы стремимся продолжать свой путь в беспредельность. Пока не будет растворено ши-не, остается опасность пристраститься к отсутствию мыслей.
  Долго оставаться в устойчивом ши-не, не соскальзывая в сонное ши-не, почти невозможно. А пребывать в сонном ши-нс очень приятно, и тому, кто никогда прежде не практиковал, достижение этого состояния может показаться настоящим успехом. Опасность сонного ши-не в том, что без этого предостережения его можно счесть итогом всей практики. Фиксироваться вообще нельзя — на чем бы то ни было! Нужно изо всех сил стремиться оставаться открытым всему — даже тому, что противоречит самым дорогим вашему сердцу идеям.

Чтобы растворить ши-не, надо допустить, чтобы мысли-намтоги возникали вновь, но не возвращаться к невротическому процессу порождения ориентиров. Растворяя ши-не и дозволяя естествен ной энергии Ума возникнуть вновь из пустоты, .мы ничего не создаем — мы лишь позволяем этому случиться. Как только энергия начнет возникать вновь, остается лишь дать ей свободу проявляться, осознавая при этом и ее возникновение из пустоты, и ее растворение в пустоте. Эту разновидность опыта нередко сравнивают с игрой рыбы, выпрыгивающей из-под воды на спокойной глади озера.
Когда чудно блистающая рыба появляется на свет из ничего, рассекая сверкающее зеркало вод, мы можем выделить в этой ситуации три основных компонента: спокойное озеро, прыгающую рыбу и осознание, присутствующее в том и другом. Спокойное озеро — это пустота, или отсутствие намтогов. В ней нет ничего, кроме присутствия. Мы открываем ее посредством практики ши-не. А прыгающая рыба, то есть возникающие намтоги (текстуры/цвета/структуры/ мысли/эмоции) движутся, не соотносясь ни с какими ориентирами. Ее мы открываем посредством практики лхаг-тонг.

 Термином «лхаг-тонг» обозначается практика растворения ши-не и безмолвного наблюдения за рыбой, выпрыгивающей из-под воды на спокойной глади озера. Опыт лхаг-тонг дает необыкновенно яркие впечатления, поскольку мысль в нем впервые перестает казаться двухмерной. Ум больше не кажется плоской завесой, составленной из цепляющихся друг за друга мыслей. Намтоги теперь возникают не на плоскости, а в пространстве. Лхаг-тонг допускает восприятие цвета, текстуры и тона. Практикуя лхаг-тонг, мы обнаруживаем присутствие осознания в движении энергии, возникающей из пустоты. И в этом пустом пространстве, порождающем энергию в различных формах, рано или поздно мы начнем переживать моменты Ведения— мгновенного присутствия, или недвойственного осознания бытия. Так динамика возникновения и растворения намтогов становится сущностью пути.
(Мгновенное присутствие — это один из множества возможных переводов слова puma («Ведение»). Кроме того, его переводят как «недвойственное осознание», «присутствие осознания» и «недвойственное присутствие».)

Один из способов заставить рыбу прыгнуть состоит в том, чтобы широко раскрыть глаза. Но, раскрыв глаза, вы рискуете потерять себя — начать снова хвататься за мысли. На этом этапе практики вас почти наверняка поджидает немало разочарований. Открыть глаза и обнаружить во всем, что возникает, присутствие осознания, — просто, но совсем не легко.
Это движение намтогов — прыжки рыбы на поверхности ясного озера устойчивого ши-не — называются йо-ва. Йо-ва означает «движение», и в этом движении мы и должны обнаружить присутствие осознания. Именно в этом состоит теперь наша задача — а вовсе не в том, чтобы потерять присутствие, привязавшись к понятийному содержанию движущихся намтогов. Не надо рассуждать о том, красива или уродливо гротескна та или иная рыба, появляющаяся из-под воды. Надо попросту обнаружить присутствие осознания в ее движениях. Надо отождествиться с тем, что движется.

0

54

На этой стадии возникнет необходимость в новом понимании сущности практики. В ходе практики лхаг-тонг многие сталкиваются с проблемами потери присутствия или отвлечения. Разрешить эти проблемы можно с помощью специальных методов, позволяющих непосредственно работать с энергией на уровнях ума, речи и тела. Три упражнения, описанные в этой главе, помогут справиться с проявлениями энергетического дисбаланса.

Свернутый текст

До сих пор мы рассматривали основные принципы практики по системе ши-не и лхаг-тонг. Теперь же настало время обратиться к некоторым вспомогательным методикам. Эти дополнительные практики, связанные с категориями ума, речи и тела, относятся к трем сферам бытия: Дхармакае, Самбхогакае и Нирманакае. Дхармакая (Чо-ку) представляет собой сферу необусловленной потенциальности — измерение пустоты. Самбхогакая (Лот-ку) — это сфера неосязаемых проявлений, измерение энергии (бесконечная игра света и звука).
Наконец, Нирманакая (Трул-ку) — это сфера явного проявления, измерение вещественности1. Столкнувшись с проблемой рассеянности, для начала необходимо попытаться разрешить ее на уровне ума. Если ничего не получится, надо попробовать справиться с ней на уровне речи. Если же и это ничего не даст, тогда следует работать на уровне тела. Представленные далее три упражнения-— не что иное, как методы работы на трех этих уровнях, и выполнять их следует в описанной последовательности.
 
Упражнение 6
 Сядьте в удобной позе, сохраняя бдительность. Закройте глаза и представьте тибетскую букву «А» — белую, сияющую, сотканную из света. Пусть она появится в пространстве прямо перед вами. Вытяните руку вперед и поднимите ее под утлом 45 градусов к горизонтали. Букву «А» визуализируйте в точке, где находится ваш сжатый кулак. Обычно она оказывается примерно такого же размера, что и кулак, но добиваться этого не следует: пусть она спонтанно примет удобный вам размер. Не открывая глаз, направьте взгляд туда, где находится ваш кулак, и сосредоточьтесь на этой точке. Не опускайте руку до тех пор, пока образ буквы не зафиксируется достаточно стабильно. Затем опустите руку, но продолжайте удерживать присутствие осознания на образе буквы «А». 
Выполняйте это упражнение трижды по пять минут (или по десять, если у вас уже есть опыт визуализации) на протяжении сеанса сидения. Завершая упражнение, всякий раз позволяйте букве «А» раствориться, после чего просто удерживайте присутствие осознания во всем происходящем.
 Упражнение 6 (пояснения)
Поначалу образ буквы «А» может двигаться перед мшим мысленным взором. Но пусть вас это не смущает: предоставьте ему остановиться самостоятельно. Старайтесь не фиксировать внимание на букве слишком долго. Вначале полностью сосредоточьтесь на ней, но затем ослабьте внимание. Если вам не удается визуализировать букву достаточно отчетливо и ярко, не огорчайтесь: достаточно и расплывчатого, смутного образа. Нечего и рассчитывать, что вы добьетесь успехов в визуализации с первой же попытки. тренируйтесь в визуализации по меньшей мере педелю.
 
Упражнение 7
 Сядьте в удобной позе, сохраняя бдительность. Не закрывайте глаза. Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов. Наполнив легкие воздухом, на выдохе пойте звук «А» и тяните его до тех пор. пока хватит дыхания. Пойте громко и достаточно низко. Подберите удобную для себя высоту тона и удерживайте ее. Пусть звук постепенно угаснет и растворится в тишине. Повторяйте звук «А» на каждом выдохе. Пусть ваше чувство бытия заполняется этим звуком без остатка. Удерживайте в звуке присутствие осознания, а если отвлечетесь — просто вернитесь к нему. Выполняйте это упражнение по пять минут на протяжении сеанса сидения столько раз, сколько потребуется. Прибегайте к нему всякий раз, как заметите, что отвлеклись.
 Упражнение 7 (пояснения)
 Звук «А» считается естественным звуком первозданного состояния. Пение звука «А» высвобождает энергию речи. Вибрация пронизывает все ваше существо и помогает сбросить напряжение, вызванное попытками найти себе четкое определение. Выпевая «А», вы открываетесь узнаванию беспредельности бытия. В тибетской традиции «А» считается нейтральным звуком, и как таковой, он позволяет энергии речи войти в естественный резонанс без лишних усилий. Во время пения и при растворении звука в тишине вы будете испытывать ощущения, схожие с теми, что бывают при глубоком вздохе. Звук «А» способствует растворению структур восприятия, что приносит спокойствие и ясность. Поскольку энергия речи более осязаема, чем образ визуализированной буквы «А», звук «А» можно использовать всякий раз, когда визуализация не удается или не приносит желаемых результатов. работайте с голосом по меньшей мере неделю.

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
Вопрос: я слышал от одного буддийского учителя: «В уме будды нет мысли». Какое отношение это имеет к учению дзогчена? Нет ли здесь противоречия?
Кхандро Дечен: Трудно что-либо сказать на этот счет, не зная контекста. А впрочем... в Уме будды нет привязанности к мысли. Кроме того, Ум будды не ограничен никакими понятиями.
Нгакпа Чогьям: Полагать, будто Ум, очищенный от содержимого, есть итог и конечная цель пути, — все равно что утверждать, будто обрести просветление значит превратиться в статую будды. Многие думают, что, чем дольше ты сидишь в состоянии, свободном от мыслей, тем более просветленным становишься!
Кхандро Дечен: На вопрос о том, какие именно процессы включаются в этом состоянии пустоты и ведут к просветлению, обычно отвечают, что подобные вещи непостижимы для ума и невыразимы в словах. Да, действительно, слова несовершенны, а опыт просветления лежит за пределами всех понятий. Но если мы говорим о процессе, то описать его в словах вполне возможно, — при условии, что мы испытали его на себе. Важно понимать, что вы зайдете в тупик, если не перейдете на следующий этап практики — к процессу воссоединения. Надо открыто принимать все, что истекает из этого пустого состояния, которое мы для себя обрели. Тот, кто не сможет подняться на эту ступень практики, не постигнет во всей полноте, кто он есть. А без этого постижения сущность нашего жизненного опыта в целом практически не изменится. Мы по-прежнему будем испытывать неудовлетворенность, разочарование и смятение.
   
Часть третья
ДЗОГЧЕН: ЛИЦОМ К ЛИЦУ СО ВСЕМ СУЩИМ

Глава 9
ЖИВЫЕ ВРАТА
 
Одновременное осознание спокойной глади озера и рыбы, выпрыгивающей из воды, — это первый проблеск опыта недвойственности. Это открытие ньи-ме и живые врата в дзогчсн. (Одновременность  букв. «ни раньше, ни позже».)
Обсуждая выше практики ши-нс и лхаг-тонг и описывая возникновение намтогов, мы прибегли к такому сравнению: рыба выпрыгивает из пустоты и поднимает рябь на поверхности озера. Эта ситуация включает три необходимых условия: спокойное озеро, прыгающая рыба и осознание, присутствующее в том и другом.
 Говоря о наличии трех необходимых условий, мы расчленяем на части опыт, который б действительности неделим. Кое-кому, возможно, покажется, что расчленять цельный опыт исключительно ради того, чтобы постичь его цельность, — значит только усложнять задачу. Но по мере того как мы подходим все ближе к подлинной практике дзогчена, парадокс все чаще оказывается единственно возможной формулировкой наставления.
Условия практики представлены отдельными друг от друга только для того, чтобы определить нечто цельное в терминах нашего двойственного опыта практики. Сам факт, что мы способны отличать эти условия друг от друга, не только характеризует наше так называемое двойственное состояние', но и снабжает нас методологией для постижения недвойственности.
Естественное развитие лхаг-тонг выводит нас на стадию, именуемую «ньи-ме». «Ньи-ме» означает «нераздельность»г. Посредством практики ньи-ме мы приближаемся к недвойственности и достигаем порога, за которым начинается собственно практика дзогчена. Цель стадии ньи-ме — перестать отличать свойства восприятия пустоты от свойств восприятия формы: пространство — от энергии, отсутствие намтогов — от движения намтогов. ми-тогпа от тогпа. Необходимо постичь, что вес эти переживания обладают единым вкусом. Необходимо войти в состояние, в котором ничто не будет отвлекать нас от присутствия осознания — ни ментальные события, ни их отсутствие.

На самом деле практиковать ньи-ме невозможно: просто на определенном этапе практики стадия ньи-ме наступает сама по себе. Это происходит тогда, когда состояния ши-не и лхаг-тонг вдруг начинают чередоваться самопроизвольно.
С точки зрения дзогчена. оба состояния — и покой (не-па), и движение (йо-ва) —искусственны, поскольку оба они неполны. И только когда оба они начнут возникать свободно и непроизвольно, проявляется естественная природа реальности. И когда осознание практикующего сольется нераздельно с этой естественной природой, он постигнет на опыте, что такое единый вкус пустоты и формы.
Но довольно долго вы будете испытывать всего лишь чередование покоя (не-па) и движения (йо-ва). Целенаправленно искать единый вкус покоя и движения невозможно. Невозможно практиковать ньи-ме. Но в ваших силах открыто принимать возможность того, что рано или поздно вы испытаете единый вкус — а это само по себе и будет состоянием ньи-ме. С такой точки зрения, ньи-ме— это просто способность пребывать либо в безмыслии (ми-тогпа), либо в движении мыслей (йо-ва).           
 
вопросы  и ответы
Говоря о присутствии осознания в движении намтогов, мы используем слово «намтог» как сокращение термина, означающего «мысль, возникающая как медитация». Следовательно, утверждая, что у «отсутствия намтогов» вкус такой же, как у «движения намтогов», мы подразумеваем пустое присутствие и мысль, возникающую как медитация. И это в большей мере связано с состоянием ньи-ме. мы говорим, что ми-тогпа и тогпа имеют
единый вкус.
Вопрос: «Мысль, возникающая как медитация»... это ведь определение самого средоточия дзогчена?
Нет. Это всего лишь именно то, что мы сейчас обсуждаем.
И то, что может случиться в любой момент.

0

55

Глава 10
ИЗМЕРЕНИЕ МГНОВЕННОГО ДОСТИЖЕНИЯ
 
Это— последний этап путешествия, которое не начиналось никогда.

Свернутый текст

Не имея начала, оно не имеет и конца. И его заключительная стадия — это, по существу, постоянно длящаяся одновременность. Линейные понятия, с которых мы начинали, принесли немало пользы, пока путешествие еще было путешествием, но теперь они утратили всякий смысл. На этом этапе начало и кульминация стали неразличимы, слипшись воедино в ясной видимости своего растворения друг в друге. Это — путешествие в беспредельность.
До сих пор мы рассмотрели первые три практики из цикла четырех йог: практики успокоения (ши-не), прозрения (лхаг-тонг) и нераздельности (ньи-ме). Последняя, четвертая, практика называется лхун-дркт, но прежде чем обратиться к ней, мы должны будем изучить смысл четырех йог и понять, в каком контексте они существуют как метод. Слово «налджор» означает «оставаться в естественном состоянии». Налджор — это сокращение от слов налма и джорпа. Налма означает «естественный», а чжорпа — «оставаться». Поскольку в тантрах словом «налджор» переводится санскритское слово йога, важно иметь в виду, что в дзогчене оно употребляется в ином, совершенно особом смысле, В тантрах йога, или налджор, означает «союз» или «объединение», а в дзогчене — «оставаться в естественном состоянии».
Четыре йоги составляют нендро, то есть основные способы вхождения в практику семдэ — в раздел дзогчена, посвященный природе Ума.
  Представленные здесь четыре йоги встречаются и в других линиях передачи, где именуются «бесформной махамудрой».
Эти термины используются не только в дзогчене, так что необходимо осознать различия между их употреблением в различных контекстах сутр, тантры и дзогчена.
Шаматха и випашьяна (в переводах на русский часто употребляется палийский эквивалент «випассана»)— это санскритские слова, тибетскими эквивалентами которых выступают ши-не и лхаг-тонг. Санскритскими терминами мы обозначаем здесь практики сутрияны, а тибетскими — практики дзогчена.
 В тантре эти термины связаны с визуализацией, а идея объединения пустоты и формы несет особую смысловую нагрузку. Принцип же простого распознания их недвойственности принят только в дзогчене.

Первые три йоги описывались как серия упражнений, последовательно подводящих к практике ньи-ме.  
•    Ши-не— это метод обнаружения себя в бессодержательном пространстве Ума с присутствием полного осознания.
•    Лхаг-тонг — это метод, позволяющий воссоединить присутствие осознания с движением того, что возникает в пространстве Ума.
•    Ньи-ме— это распознание ро-чиг, т.е. единого вкуса пустоты и формы.
 (Под формой здесь подразумевается энергия, возникающая и растворяющаяся в пространстве бытия.)
 Эти три практики закладывают фундамент будущей интеграции. Для того, кто освоит их, дзогчен сможет воплотиться в реальность. Но до тех пор пока вы не познакомитесь с ними на личном опыте, понятие дзогчена как некой практики останется для вас не более чем абстрактным источником вдохновения. Смысл обсуждения дзогчена с теми, кто еще только пытается утвердить основу для практики дзогчена, собственно, и сводится к тому, чтобы вдохновлять на дальнейшую работу. С точки зрения дзогчена все мы уже просветлены от безначальных времен. Поэтому-то идея дзогчена и способна пробуждать вдохновение. Вдохновение — это способность просветленного состояния обнаруживаться для себя посредством себя же. Так нам открывается — на миг или на целую вечность — проблеск обнаженности бытия.
 Некоторый опыт в практиках ши-не и лхаг-тонг у нас уже есть. Получили мы и кое-какие намеки на то, что представляет собой ньи-ме. Но как быть с уникальным для дзогчен лхун-друп?
 
Упражнение 9
 Сядьте в удобной позе, широко раскрыв глаза. Оставайтесь бдительными, но не напрягайтесь.
 Упражнение 9 (пояснения)
 Это упражнение похоже и на заключительные упражнения из предыдущей главы, и на упражнение 1, приведенное в главе 2. Такое сходство не случайно. Оно призвано прояснить для вас на опыте некоторые важные идеи. Начали мы с ума как мышления. Затем открыли Ум без мышления. А теперь возвращаемся к мышлению как Уму.
И природа Ума, и природа реальности характеризуются движением в пустоте. Реализация — это воссоединение присутствия осознания со всем, что возникает как опыт бытия. Представить четыре йоги в строго линейной последовательности в каком-то смысле невозможно, поскольку опыт наш не всегда вписывается в линейную модель.

Попытаемся объяснить, что это означает. Если в ходе практики ши-не вы переживаете возникновение и растворение мыслей в пустоте, что вы можете сказать об этом переживании? Если вы при этом удерживаете присутствие осознания, то чем данное состояние отличается от состоянии ньи-ме? Ничто не мешает нам испытать состояние ньи-ме, не проходя промежуточных этапов. Ничто не мешает нам перейти сразу от ши-нс к лхаг-тонг, миновав стадию устойчивого ши-нс. Более того, некоторым людям труднее достичь устойчивого ши-нс, чем лхаг-тонг или ньи-ме. Но у того, кто не утвердился на стадии устойчивого ши-не, состояния лхаг-тонг и ньи-ме в рамках ши-не подобны вспышкам молний на фоне ясного дневного неба. Проблески просветления вспыхивают постоянно. Они беспрерывно пронзают покров непросветлённости, который мы сами беспрерывно сплетаем из ткани своего бытия. А потому любой человек может спонтанно переживать кратковременные вспышки лхаг-тонг или ньи-ме независимо от того, обладает он опытом медитации или нет.

Врата для подобных озарений нередко распахиваются перед нами болезнью или предсмертным опытом. Просветленность — это естественное для нас состояние, и нет ничего удивительного, что время от времени она дает о себе знать. А непросветленность — это лишь деятельность, которой мы постоянно заняты. Чтобы поддерживать себя в непросветленном состоянии, нам приходится беспрерывно трудиться не покладая рук. Вот почему в те моменты, когда мы вынуждены отказаться от этих постоянных усилий, нас настигают проблески реализации. Один такой проблеск может в корне преобразить всю вашу жизнь, но нельзя же всерьез надеяться, что обстоятельства «сами все за вас сделают» в свое время! Нужно стараться привлечь в свою жизнь вспышку просветления, избавляясь от ориентиров и поддерживай присутствие осознания.

Итак, утверждать, что йога — это линейный процесс, нельзя, если только речь не идет о человеке, чей опыт развивается линейно. Но хотя процесс этот необязательно линейный, описывать его все равно приходится последовательно. Линейное описание действует таким же образом, как последовательность слов, образующая предложение. Начать прямо со смысла нельзя: приходится начинать с первого слова предложения, затем переходить ко второму, третьему, четвертому и так далее. И только к концу предложения проясняется собственно смысл. К концу фразы становится не важно, что слова были выстроены в линейной последовательности. Раз вы дочитали предложение, вы знаете его смысл. А зная смысл, вы можете вернуться к любому отдельному слову или словосочетанию в любом порядке, какой вам покажется уместным.
Лхун-дрюп — это наше спонтанное самосовершенство. Это четвертая йога. Лхун-дрюп — это знание, которое мы обретаем в конце фразы. Если мы забудем смысл фразы или отвлечемся от него, то нам опять придется прочесть все предложение слово за словом. Лхун-дрюп — это воссоединение опыта нераздельности (ньи-ме) со всеми без исключения аспектами бытия. Мы выходим за границы практики. Для работы с лхун-дрюп не существует никаких методов: необходимо лишь поддерживать недвойственное присутствие осознания в самом расцвете каждого мгновения.
 
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Вопрос: Вы говорили, что лхаг-тонг включает в себя парамиты. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Нгакпа Чогъям: Конечно. Десять совершенствований (парамит) таковы: дана — даяние или щедрость; шила — нравственность или честь; кшанти — терпимость или стойкость; вирья — решимость или энергичность; дхьяна— устойчивость в сосредоточении или медитации; праджня — интуитивное или проникновенное знание; упал — искусные средства; пранидхана — молитва или путь благо пожелания; бала — сила и джняна — изначальное знание. Здесь приведены наряду с привычными эквивалентами и наши собственные переводы.

Давайте же рассмотрим лхаг-тонг под этим углом — или, точнее, не только лхаг-тонг, а все четыре йоги, поскольку десять парамит в действительности применимы к ним всем. Начнем с ши-не. Даяние здесь необходимо для того, чтобы мы щедро уделили себе время для сидения и щедро посвятили время своего сидения всем существам. Безмолвному сидению мы предаемся не ради самих себя — и это очень важно. Под даянием тут следует понимать выделение пространства, в котором ши-не сможет подвести нас к восприятию пустого состояния. В лхаг-тонг щедрость необходима для того, чтобы позволить намтогам возникать вновь: мы не замыкаемся на себе, не изолируем себя в той эгоцентрической области, где всякая мысль встречается в штыки. В лхаг-тонг даяние необходимо для того, чтобы радушно приветствовать все, что возникает, без исключения. Далее идет шила.
  
Кхандро Дечен: Мы предпочитаем термин «честь» традиционному переводу «нравственность», поскольку в последнем содержится пуританская «религиозная» подоплека. Честь— это то же самое, что и нравственность, но с акцентом на чувстве собственного достоинства. Чтобы практиковать ши-не, необходима отвага, и не меньшая отвага требуется для практики лхаг-тонг. Без отваги мы не сможем взглянуть в лицо пустоты и формы и обнаружить присутствие Ведения-ригпы. Быть честным — значит исполнять то, что обещал. Быть честным — значит сидеть и тогда, когда тебе не особенно этого хочется. Быть честным — значит практиковать усердно и настойчиво.

Далее следует кшанти — «терпение», «терпимость» или «стойкость» — тоже полезные слова. Наверное, смысл понятия кшанти адекватно выражается только тремя этими вариантами перевода, вместе взятыми. Практикуя ши-нс, необходимо быть стойким. Для успешной практики ши-не нужно научиться терпеть неимоверную скуку. А кроме того — уметь смиряться с разочарованиями. Нгакпа Чогьям: Короче, без терпения не обойтись. Поток мыслей кажется бесконечным, но его надо вытерпеть. Приходится бесконечно повторять одни и те же движения, и с этим тоже надо терпеливо смириться. Если вам не хватает терпения, надеяться не на что. А терпение рождается из щедрости. Вы проявили щедрость. Вы сказали: «Бог, я дарю это время всем живым существам». Что же после этого остается как не проявить терпение? Что еще остается как не принять терпимо и смиренно последствия своей щедрости? Есть то, что есть. Мы с этим смирились. Мы пошли на уступку. И театр феноменальной реальности открылся. Сегодня — премьера. Премьера — каждый раз. Актеры взволнованны и полны сил. Представление поистине великолепно. Все то, что мы так щедро отдали, теперь возвращается к нам сторицей. Мы терпеливо следим за ходом спектакля. Мы терпимо принимаем все, что появляется на сиене.
Кхандро Дечен: «Хорошие мысли», «плохие мысли»... они приходят и уходят, и не надо их судить и оценивать. Белые облака скрывают солнце точно так же, как и черные туч и. В этом — смысл терпимости.

Нгакпа Чогьям: Для практики тантрического нёндро необходимы терпение, смирение и терпимость. Нужно быть стойким, потому что в ходе практики начинают возникать самые разнообразные эмоции. И непременно появляется множество поводов отказаться от практики — но надо продолжать. И мы продолжаем — невзирая на кажущееся отсутствие результатов. Это и есть кшан-ти.
Далее вирья — решимость или энергичность.
Кхандро Дечен: Мы не пользуемся словом «усилие», потому что оно подразумевает некое тяжелое бремя. А энергичность включает в себя и усилие, и старание.
Нгакпа Чогьям: Решимость — это сопутствующее практике чувство, что ты живешь. Я — не мертвое тело. Я жив. В самой практике, в ши-не и лхаг-тонг, заключены решимость и жизненная сила.
Кхандро Дечен: А дальше дхъяна — устойчивость в медитации.
Нгакпа Чогьям: Устойчивость медитативного состояния основана на щедрости, терпении и решимости.

Вопрос: И каким же образом все это обеспечивает устойчивость?
Нгакпа Чогьям: Щедрость— это свободное пространство, в котором, как мы уже объяснили, может появляться и исчезать без помех все что угодно. Когда явления могут возникать и исчезать без помех, устраняется само понятие неустойчивости, поскольку отпадает необходимость в контроле. То же самое и с терпением: мы. перестаем нервничать и торопиться. Явления попросту возникают и исчезают сами по себе. А решимость сообщает всему этому искру жизни: благодаря ей практика не сводится к апатичному, флегматическому смирению со всем происходящим. Щедрость, терпение и напряжение сил тождественны состраданию, мудрости и энергии —трем важнейшим факторам в буддийской практике. В системе дзогчена терпение, энергичность и щедрость суть три сферы бытия: пустота, энергия и форма — дхармакая, самбхогакая и нирманакая).

Далее следует праджня— интуитивное знание, или прозрение. Праджня приходит благодаря нашей вовлеченности в практику. Выбора нет: проблески знания возникают самопроизвольно. На этом этапе в структуру тантрических подготовительных практик начинает проникать опыт нераздельности (ньи-ме). Подготовка перестает быть подготовкой: ты вдруг понимаешь, что мог бы практиковать таким образом до конца своих дней.
Можно также назвать это «очищением Ваджрасаттвы». В разных колесницах буддизма термин «очищение» понимается по-разному. В дзогчене он обозначает то, что происходит само по себе. Он подразумевает восприятие той или иной вещи как чистой — на том основании, что она действительно уже чиста. Здесь слово «чистый» означает «недвойственный», а «очищением» называется метод постижения того, что недвойственное состояние присуще всем вещам изначально. Следовательно, нечего и очищать — кроме представления о том, что существует нечто нечистое.

Следующая парамита — упая, способ или искусные средства. Это этап, на котором мы понимаем, что наши практики в действительности составляют средоточие всего сущего. Понимание стало возможным благодаря проблескам праджни — и теперь мы ясно видим, на что мы способны. Точнее, мы начинаем видеть, что кое-что и вправду возможно. Мы осознаём, что лично вовлеклись в процесс, не имеющий обратного хода, Мы начинаем понимать, что наш метод на самом деле непосредственно связан с тем, где мы находимся. Теперь все эти нёндро — уже не просто какие-то тибетские практики. Они — часть того, что мы есть и чем мы становимся. А за этим пониманием следует пра-нидхана — путь благопожелания, или устремление.
Кхандро Дечен: Лранидхана, или моншм, можно перевести как «направление, в котором мы стремимся». Когда мы начинаем осознавать свои возможности, вариантов выбора не остается. Стоит лишь нам понять, что мы в силах достичь освобождения, как и освобождение всех прочих существ начинает обретать статус неизбежности

.
 

0

56

ПРИЛОЖЕНИЕ
 ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ 
 

Свернутый текст

Кхандро Дечен: По идее в том, чтобы просто сидеть и пребывать там, где мы есть, не должно быть ничего сложного. Однако на деле это оказывается совсем непросто. Если человек в разладе с самим собой, сидение может потребовать от него колоссальных усилий. Простота сидения может обернуться для него почти заведомо проигранной битвой с неусидчивостью, раздражительностью и сонливостью.
Нгакпа Чогьям: Да, и об этом следует помнить. На самом же деле для успешной практики ши-не необходимо учиться чувствовать свое тело. Нужно физически запомнить состояние естественного равновесия и гармонии.
Кхандро Дечен: Первое, что нужно запомнить относительно сидения, — что вам должно быть удобно. Главное, что мешает вам почувствовать себя удобно, — представление о том, что нужно якобы опираться спиной на спинку стула или на стену. Привычные представления об удобстве зачастую мешают воспринять то, что удобно по-настоящему. И сильнее всего от этих привычек страдает спина. Учиться чувствовать себя удобно — это настоящее искусство. Овладевая им, вы познаете тайны собственного тела.

Вопрос: Кхандро Дечен, вы говорили, что главное в практике четырех йог— естественное положение спины в позе сидя. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Поза должна помогать нам расслабляться, не теряя бдительности. Расслабление должно сочетаться с бдительностью. Можно сидеть на хорошем устойчивом стуле — но только так. чтобы ваши бедра и спина находились под прямым углом друг к другу. На стуле может сидеть любой, независимо от возраста и прочих обстоятельств: такая поза ничем не хуже других, рекомендованных наставниками. Подойдет любой мягкий стул с прямой спинкой. Когда спина находится в естественном положении, таз тоже располагается естественно и никаких усилий для поддержания правильной позы не требуется. А это— идеально для ши-не.

Выполняйте практики, описанные в этой книге, а промежутки заполняйте ходячей медитаций или несложными физическими упражнениями. Ходить следует очень медленно и сосредоточенно, стараясь обнаруживать осознание в каждом движении.

Вопрос: Когда знакомые говорят мне, что сидят каждый день по часу, а то и дольше, я начинаю сомневаться в себе... Если я не могу заниматься так долго, имеет ли смысл сидеть вообще?
Имеет смысл сидеть столько, сколько вам удается. Главное — заниматься каждый день. Не поддавайтесь соблазну сидеть дольше, чем вы можете. Иначе вы начнете подыскивать себе оправдания, чтобы пропустить занятия, — и в конце концов почувствуете, что у вас ничего не получается. Ваша задача — укреплять в себе уверенность, так что продвигайтесь в удобном для вас темпе. Если вам удается сидеть всего пять минут в день, при этом действительно оставляя все как есть и ни в чем не нуждаясь, это гораздо лучше, чем воображаемые успехи тех, кто мнит себя профессионалами в медитации. Это же не состязание. А если вы состязаетесь с другими — это уже не практика. Начните с того, что можете выполнить без труда, и ежедневно отводите на сидение это время. Лучше сидеть по пять-десять минут каждый день, чем по часу от случая к случаю. Самое главное— заниматься ежедневно. Сидение должно войти в естественный поток и структуру вашей повседневной жизни. Особость сидения невозможно постичь, пока оно не станет обыденным, пока вы не будете сидеть каждый день. И соответственно, не став обыденным, оно никогда не станет особым. Особость сидения не сводится к тому времени, которое вы отводите для практики. Она пронизывает собою и весь опыт повседневной жизни, придавая вашему бытию открытость и свободу. Старайтесь практиковать не только в отведенное для этого время, но и в другие моменты. В течение дня нередко выпадает случай остановиться и войти в состояние осознания. Такие краткие упражнения насыщают ваш повседневный опыт чувством открытости: вы все отчетливее видите, как сами ввергаете себя в заблуждения и разочарования.
Ежедневная практика сидения подготавливает почву для других мгновений 
открытости в течение дня.
Разумеется, сидеть по часу в день — это хорошо и полезно. Но мы хотим подчеркнуть, что качество важнее продолжительности.

НАСТРОЕННОЕ НАМЕРЕНИЕ
 
Вопрос: Мне никак не удается выделить время для медитации. Я хочу медитировать и часто даю себе слово, что начну практиковать медитацию ежедневно. Но стоит начать, как что-то меня отвлекает и я бросаю занятия на несколько недель, а то и месяцев. Не могли бы вы что-нибудь посоветовать?
Нгакпа Чогьям: А насколько сильно вы хотите практиковать?
Нежелание сидеть — это недостаток мотивации к переменам. Если вы не чувствуете мотивации к переменам, значит, вы либо боитесь, либо не видите причины для перемен. Если составить достаточно глубокое представление о буддизме, читая, размышляя и слушая — и проверяя все обретенные знания на личном опыте, то мотивация разовьется естественным путем. Но не торопитесь; не надо ни к чему себя принуждать.
Нгакпа Чогьям: Будьте честны с собой и постарайтесь точнее оценить свой нынешний уровень мотивации. Настройте намерение и дайте ему развиваться естественно. Это — ваш личный эксперимент, и не надо усложнять его чувством вины и разочарованиями. Вы приступите к практике тогда, когда это будет иметь смысл с точки зрения накопленного вами опыта. Если же практика для вас -— это нечто вроде религиозного служения, то истинная мотивация на этой основе не разовьется.
Кхандро Денен: Примите себя таким, какой вы есть, и начните с этого. Вас такой подход устраивает?
Вопрос:  У меня просто камень с души свалился!
Кхандро Дечен: Чтобы практика заняла достаточно высокое место на шкале наших приоритетов, надо следить за тем, чтобы другие ценности не вступали с ней в конфликт. Поэтому надо просто сидеть. Когда придете домой — сядьте и сидите. Точно так же и завтра утром — просто сядьте и сидите. Приступая к сидению, каждый раз делайте это, как в первый раз. И каждое мгновение вашей жизни проживайте так, как будто оно — последнее. Помните: вам предстоит подружиться со смертью. Все ощущения должны стать как песок, протекающий между пальцами. Если вы собираетесь практиковать ежедневно, надо обрести глубокую уверенность в том, что вы действительно хотите сидеть каждый день, что это для вас на самом деле важно. Найдите в своей жизни для этого время и место — и старайтесь не поддаваться разочарованию.
Не стремитесь сидеть слишком долго. Пообещайте себе, что будете сидеть понемногу каждый день, и твердо держите данное слово. Переходить к более продолжительному сидению следует лишь тогда, когда вы почувствуете, что без этого не сможете продвинуться дальше на пути практики. Повторю еще раз; даже если вы сидите всего по пять минут в день, но ежедневно, это гораздо лучше, чем сидеть по полчаса, но лишь от случая к случаю. Дайте себе такое обещание, которое вы наверняка сможете сдержать. В противном случае вы никогда не обретете веру в себя и обнаружите в конце концов, что вообще не можете держать данное себе слово. А в том, чтобы давать себе обещания и твердо их выполнять, заключен глубокий смысл. Таким способом вы задаете позитивную направленность своей жизни и подготавливаете перемены к лучшему. Сидение, таким образом, становится частью вашей жизни, и как следствие начинает развиваться ясность. Ясность усилит мотивацию к практике. Когда же вы увидите огромную пользу практики, вы естественным образом устремитесь к новым открытиям. И тогда проблема поддержания мотивации отпадет сама собой.
Помните, однако, что мотивация необходима лишь для того, чтобы вывести вас на путь практики. А затем в ней уже не будет нужды. Если вы заполните пространство сидения ожиданием прогресса, осознание не сможет развиваться. Так что самое главное здесь — вовремя отказаться от мотивации. Сидеть следует без всякой цели — и без надежды, и без страха.

ДОБРОТА
 Вот почему так важно практиковать сидение. Прежде чем доброта пробудится и свободно хлынет в мир, нам нужно встретиться лицом к лицу с собой и принять себя такими, каковы мы есть.
 
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
 
Вопрос: Не могли бы вы сказать что-нибудь вкратце о том, как ввести практику в повседневную жизнь?
Кхандро Дечен: Надо стереть границы между периодами сидения и периодами, когда вы не сидите. Сидение в чем-то подобно уходу в затворничество: это такой период времени, когда вы полностью отказываетесь от участия в какой бы то ни было деятельности,
Нгакпа Чогьям: Сидение — это такой участок пространства в нашей жизни, на котором мы можем растить осознание. Но осознание должно проявляться постоянно,
Кхандро Лечен: Дуджом Ринпоче сказал: «Первый опыт состояния ригпа подобен ощущениям ребенка, безжалостно вытолкнутого на поле битвы возникающих явлений». Это означает, что опыт осознания необходимо растить. Надо плавно интегрировать его в опыт своей повседневной жизни.
Нгакпа Чогьям: Чтобы интегрировать практику в повседневную жизнь, надо, чтобы открытость, которую вы обретаете в сидении, свободно перетекала в ваш обыденный опыт. Вы должны разрушить дамбу, сдерживающую великий океан бытия, — и пусть он свободно хлынет в вашу повседневную жизнь. Для начала научитесь после упражнений оставаться всецело вместе с тем, что вы делаете.
Вопрос: А есть ли какой-нибудь метод?..
Кхандро Дечен: Нет никакого метода. Вы просто существуете— вот и все. Чтобы развивать постмедитативный опыт — опыт дже-тхоб, нужно выделять для этого специальное время. Допустим, если вы сидите в течение часа, то отводите еще от пятнадцати минут до получаса на период дже-тхоб. Завершив сеанс сидения, поднимайтесь медленно, не теряя осознания, и продолжайте отыскивать присутствие осознания во всех возникающих ощущениях, не переводя все это на понятийный уровень. Но чем бы вы ни занялись, просто будьте вместе с тем, что вы делаете.
Нгакпа Чогьям: Обнаруживайте присутствие осознания в каждом нюансе своих движений, но не уходите в себя. Просто пребывайте там, где вы есть. А если отвлечетесь — просто вернитесь к присутствию осознания.
Кхандро Дечен: В период дже-тхоб лучше оставаться одному, чтобы никто не отвлекал и не мешал вам, и выходить из него следует осторожно и плавно. Так же постепенно переходите от дже-тхоб к тому, что за ним последует. По существу сеанс дже-тхоб вообще можно не заканчивать. Все мы то и дело теряем осознание, но, как только вы обнаруживаете, что отвлеклись, можно снова возвратиться к осознанию присутствия. Это и есть сущность практики дзогчена. Не исключено, что она у вас не получится, но, может быть, и получится. На какой бы ступени практики вы ни находились, никто не мешает вам стараться сосредоточиться на том, чем вы заняты в данный момент.

Вопрос: По-моему, это слишком просто. Тут не за что зацепиться... Должно быть что-то еще...
Нгакпа Чогьям: Что-то такое, что поможет вам «быть» каким-то особым образом — вместо того, чтобы просто быть!
Вопрос: О-о-о... я понял!
Нгакпа Чогьям: Метод состоит в отсутствии метода. Метод— в том, чтобы просто быть. Если вы обнаружите, что не можете дольше оставаться в этом состоянии простого бытия, то можете по крайней мере попытаться сохранять сосредоточенность.
Вопрос: А что, если и сохранять сосредоточенность не удастся?
Кхандро Дечен: Если вы не можете сохранять сосредоточенность, то попытайтесь хотя бы признать, что все происходящее с вами есть обучение, и относиться к жизни соответственно.
Вопрос: Не расскажете ли подробнее о таком отношении к жизни?
Нгакпа Чогьям: Ну... мир, можно сказать, разговаривает с вами. Прислушайтесь к миру. И вы увидите, что мир явлений — это зеркало.
Нгакпа Чогьям: Вам постоянно дают уроки.
Нгакпа Чогьям: Но что представляет собой тот, кто все это видит? В чем сущность вашего восприятия? Иногда оно основано на влечении, иногда — на отвращении, а подчас — на безразличии. И что представляет собой тот объект, к которому вы чувствуете влечение, отвращение или безразличие? Кто он — тот, кто обнаруживает в себе эти чувства? Все это —-открытость: сущность сущего.
Кхандро Дечен: Быть может, приняв такую точку зрения, вы поймете, почему имеет смысл просто отражать, подобно зеркалу, эту данность, не вынося никаких оценок и суждении.
Нгакпа Чогьям. Чтобы признать это, нужно научиться видеть то, что есть. Стоит вам выйти за пределы доступного обыденному пониманию — и вы уже не сможете полноценно выразить в словах свой новый опыт. Но учиться у жизни можно всегда. Простую прогулку по улице можно превратить в созерцание природы реальности. Пусть в ответ на страдания, наполняющие эту жизнь, в вас пробуждается врожденная доброта. Открывайтесь с любовью навстречу прохожим.
Кхандро Дечен: Простая прогулка по улице может стать источником глубокого и ценного опыта, если вы действительно будете с полным осознанием участвовать во всем происходящем.
 
Вопрос; Итак, вы советуете принять как есть именно ту ситуацию, в которой мы находимся?
Нгакпа Чогьям: Совершенно верно. Вы находитесь именно там, где находитесь, — и где же еще вы можете находиться, кроме этого места?!
Нгакпа Чогьям: То, о чем мы говорили прежде, связано с тезисом, гласящим, что никаких отвлекающих влияний на самом деле не существует. Это — абсолютный подход. Вы отвлекаетесь сами, и не следует винить в этом какие-то шумы: ведь они не имеют собственной воли и не стремятся отвлечь вас нарочно. Я сказал об этом для того, чтобы развенчать в ваших глазах идеал безмятежного, тихого местечка для медитации. Но с относительной точки зрения все-таки нужно найти или создать себе такие обстоятельства, в которых вас не будут отвлекать шумы, имеющие регулярную, легко вычленяемую структуру.  Разум вцепляется мертвой хваткой в любой звук, созданный в расчете на разумное восприятие. Единственное спасение от этого — достичь известной стабильности медитативного состояния. А пытаться не обращать внимания на осмысленные звуки — все равно что учиться плавать, напялив на себя несколько шуб.
 
СЛОВАРЬ
  
Дзогчен — самый глубокий из трех разделов внутренних тантр, основанный на принципе самоосвобождения. В буквальном переводе означает «великое совершенство». Это значит, по для достижения просветленного состояния нет нужды что-либо дополнять или изменять: оно уже присуще каждому из нас от безначалъности времен.
По-ва — движение, «то, что движется». Состояние, в котором практикующий полностью отождествляется с движением всего, что возникает в Уме.
Лонгдэ — «раздел Пространства», один из трех разделов дзотчена.
Лхаг-тонг — букв, «прозрение», метод воссоединения присутствия осознания сдвижением всего, что возникает в Уме.
Лхун-дрюп — «спонтанное самосовершенство»; опыт недвойственного присутствия осознания в каждом мгновении.
Мн-тогпа — состояние без мысли, без намтогов.
Налджор — пребывание в естественном состоянии.
Налма — изнеможение в смысле истощения невротической привязанности к мысли как определению бытия; погружение в естественное состояние.
Намтог — «то, что возникает в Уме». Намтоги — это не только мысли, но и чувства, а также структуры, цвета и ощущения текстуры.
He-па — отсутствие в присутствии. Состояние, в котором отсутствуют мысли, но присутствует осознание.
Ньи-ме  — букн, -недвойственный». Нераздельность; осознание единого вкуса формы и пустоты.
Ригиа — Ведение, мгновенное присутствие, недвойственное осознание, присутствие осознания, недвойственное присутствие.
Ро-чиг — букв, «единый вкусе. Недвойственное восприятие пустоты и формы как обладающих одним и тем же вкусом (эмпирическим качеством).
Сем  — обычный понятийный ум.
Семлэ — «раздел о природе Ума, один из трех разделов дзогчена.
Сем-ньи — природа Ума, пустота Ума, пространство, в котором возникает сем и в котором он либо вступает в сострадательное общение, либо впадает в дуалистические ухищрения.
Ши-не ~ букв, «успокоение». Метод, позволяющий найти себя в пространстве пустого Ума, сохраняя присутствие осознания.

0

57

Соня написал(а):

Эти семинары содержат не публиковавшиеся до сих пор учения Трунгпы на тему воззрения и практики буддийской медитации.

Вопрос - почему до сих пор не публиковавшиеся? Как показывает реальность - очень часто все, что "появляется" позднее а не сразу, при внимательном изучении, оказывается фальсификацией. Тут нужно быть очень осторожным.

0

58

Там, где страшно - Пема Чодрон

Пема Чодрон — первая женщина Запада, принявшая монашество в буддизме, выдающаяся ученица великого тибетского мастера Чогьяма Трунгпа. «Там, где страшно» — это беседы Чодрон с её учениками. Цикл встреч «Там, где страшно» посвящён тому, что такое человеческие страхи и как они влияют на нашу жизнь, как находить точку опоры среди ежедневно возникающих проблем и неурядиц, как извлекать силы и мудрость из сложных, дискомфортных, даже критических жизненных ситуаций. Книга адресована широкому кругу читателей и, несмотря на насыщенность цитатами восточных мудрецов и ссылками на буддийские учения, вполне доступна и применима к жизни любого человека, вне зависимости от принадлежности к какой-либо религии или традиции.

Полностью - тут:
https://royallib.com/book/chodron_pema/ … ashno.html
https://audioknigi.club/chodron-pema-tam-gde-strashno
Чодрон Пема - Когда не везет. Советы сердца в трудные времена
https://www.rulit.me/books/kogda-ne-vez … 479-1.html
https://audioknigi.club/chodron-pema-kogda-ne-vezet

https://a.radikal.ru/a40/1904/92/b54957f499e5.jpg

Свернутый текст

Пема ЧОДРОН
там, где страшно

Бодхичитта (просветленное сознание)

«Читта» можно перевести как «ум», а также «сердце» или «отношение». «Бодхи» означает «пробужденный», «просветлённый», «полностью открытый».
Бодхичитта также имеет отношение к состраданию, к способности чувствовать боль других существ. Не имея контакта с бодхичиттой, мы отгораживаемся от этой боли, потому что она пугает нас. Мы выстраиваем вокруг себя защитные стены из мнений и предубеждений, потому что боимся быть уязвлёнными. Ещё больше эти стены укрепляются нашими эмоциями: гневом, страстными желаниями, безразличием, ревностью, завистью, высокомерием, гордыней. К счастью, наше «чуткое место», наша врождённая способность любить и проявлять заботу о других образует трещину в этих стенах, в укреплениях, которыми мы окружаем себя из страха, появляется естественная брешь. И мы можем научиться находить эту брешь, замечать этот уязвимый момент любви, благодарности, чувства одиночества, смущения или неполноценности, чтобы использовать его для пробуждения бодхичитты.
Чтобы лучше понять бодхичитту, можно провести   аналогию  с  разбитым  сердцем.  Хотя в разбитом сердце иногда рождается тревога и паника, гнев, обида или осуждение, за этими внешними защитами скрывается истинная глубокая печаль, которая связывает нас со всеми, кто когда-либо любил. И эта истинная печаль может научить великому состраданию. Она может смирить, когда мы высокомерны, смягчить, когда немилосердны. Она пробуждает нас, когда мы спим, и проникает сквозь наше безразличие. По существу, эта постоянная сердечная боль является благословением, когда мы принимаем её полностью, мы способны разделять её со всеми живыми существами.
Будда говорил, что просветление всегда присутствует в нас. Даже в самые тяжёлые моменты, когда мы совершенно замкнуты в себе и не видим никакого выхода, мы не отделены от пробужденного состояния. Это весьма революционное утверждение: даже у самых обычных людей, таких как мы с вами, эмоционально неуравновешенных и с замутненным сознанием, есть этот просветлённый ум, бодхичитта. Открытость и сострадательность бодхичитты составляют нашу истинную изначальную природу. И даже когда наши неврозы значительно преобладают над мудростью, и мы испытываем смятение и безнадёжность, бодхичитта, подобно ясному небу, всегда с нами, неподвластная временно набегающим облакам.
Конечно, мы так привыкли к этим облакам, что нам уже сложно поверить в учение Будды. Однако факт остаётся фактом: какие бы тяжёлые моменты мы ни переживали, какие бы страдания ни испытывали, мы всегда можем соприкоснуться с благородным сердцем бодхичитты. Оно всегда доступно нам, и в радости, и в горе.

Существует два уровня бодхичитты. Первый — абсолютная бодхичитта, непосредственный опыт, свободный от каких-либо концепций, мнений и нашего обычного стремления всё понять. Это некая благодать, которой мы не можем найти никакого объяснения. Так случается, когда в глубине души возникает чувство, что нам совершенно нечего терять. Второй уровень — относительная бодхичитта, способность открывать свои сердце и ум страданиям, не замыкаясь в себе и не отгораживаясь.
Того, кто целенаправленно работает над пробуждением абсолютной и относительной бодхичитты, называют бодхисаттвой , или воином. Это не воин, который убивает, а воин, который проповедует не-агрессивность и слышит плач всего мира. Воин-бодхисаттва — это тот, кто готов практиковать в пылу сражения, то есть участвовать в сложных ситуациях, чтобы облегчить страдание. Он также стремится разрушить личное сопротивление и самообман, чтобы раскрыть в себе незамутненную энергию бодхичитты. Нам известно много совершенных воинов, таких, как Мать Тереза и Мартин Лютер Кинг, которые пришли к полному пониманию, что наибольшее зло в мире происходит от наших собственных агрессивных умов, и посвятили свои жизни тому, чтобы помочь другим людям осознать эту истину. И есть много других, менее заметных людей, которые также всю свою жизнь стремятся открывать сердца и умы и помогать в этом другим. Подобно им, мы тоже можем научиться относиться к себе и к миру как воины, постоянно работая над пробуждением в душе храбрости и любви.
Существует много различных методов, которые помогают культивировать в себе эти качества. Одни практики развивают способность радоваться, отпускать, любить и плакать; другие учат быть открытыми неизвестности; третьи помогают сохранять присутствие духа в такие моменты, когда обычно мы закрываемся и отгораживаемся.
Где бы мы ни находились, в каких бы ситуациях ни оказывались, мы можем практиковать путь воина. Практики медитации, любящей доброты, сострадания, радости и невозмутимости помогают открыть в себе «чуткое место», бодхичитту. Мы можем находить его, когда охвачены горем или чувством благодарности, страхом или яростью; можем соединяться с ним, когда чувствуем себя одиноко или испытываем сострадание.

Часто мы предпочитаем такие практики, которые не вызывают неприятных ощущений и дискомфорта. И в то же время хотим исцелиться. Путь воина не таков. Воин должен принять, что невозможно узнать, что случится с ним в следующий момент. Обычно мы пытаемся контролировать то, что не поддаётся контролю, постоянно стремимся к предсказуемости, безопасности и комфорту. Но истина состоит в том, что мы не можем избежать неизвестности. И эта неизвестность интригует нас и в то же время пугает.
Путь воина не обещает «счастливого конца». Просто это «я», которое всего боится и хочет безопасности, которое всё время стремится за что-то уцепиться, в конце концов начинает взрослеть. Суть практики воина состоит не в том, чтобы избежать неизвестности и страха, а в том, чтобы научиться взаимодействию в условиях дискомфорта. Основной вопрос, на котором мы фокусируемся в этой практике: как мы ведём себя в трудных ситуациях, как справляемся со своими эмоциями и непредсказуемыми событиями повседневной жизни?
Очень часто мы похожи на робких птенцов, которые боятся покинуть своё гнездо. Мы всё сидим и сидим в этом гнезде, где давно уже неуютно, куда никто не прилетает нас кормить, никто не защищает и не согревает, но мы всё продолжаем надеяться, что мама-птичка вернётся. Мы совершили бы безграничное благо по отношению к себе, если бы покинули гнездо. Конечно, это требует храбрости. И, конечно, для этого нужны веские причины. Но даже если мы не собираемся практиковать путь воина, то можем задать себе вопрос: «Что я выбираю — взрослеть и бесстрашно участвовать в жизни, или жить в страхе и умереть в страхе?»
Все существа без исключения способны испытывать глубокие чувства: сильное горе, боль, неуверенность. А значит просветлённое сердце, бодхичитта, есть у всех нас. … На этой церемонии не было ни речей, ни молитв, только непрестанно звучало одно из основных учений Будды:
Ненависть невозможно побороть ненавистью.
Только любовь может её исцелить.
Это древний и вечный закон.
Тысячи людей повторяли эти слова и плакали, осознавая, что истина, заключённая в них, сильнее, чем их страдание. Вот какой силой обладает бодхичитта. Она способна вдохновлять и поддерживать как в светлые, так и в смутные времена. В нас как бы открывается источник храбрости и мудрости, о существовании которого мы даже не догадывались. Подобно тому, как путём алхимии любой металл можно превратить в золото, бодхичитта способна, если мы ей позволим, трансформировать любое действие, слово или мысль в средство для пробуждения сострадания

.

0

59

2
Соединение с источником

Человек является частью целого, которое мы называем «вселенной», частью, ограниченной в пространстве и во времени. И он воспринимает себя, свои мысли и чувства, как нечто отдельное от всего остального — своего рода «оптический обман» сознания. Этот обман, это заблуждение является тюрьмой, заключающей нас в круг личных желаний и симпатий к нескольким близким нам людям. И наша задача как человеческих существ состоит в том, чтобы освободиться от этой
тюрьмы, расширить круг своего понимания и сострадания настолько, чтобы в него вошли все живые существа и вся природа в целом, во всём её многообразии и великолепии.
Альберт ЭЙНШТЕЙН

Когда мы копали землю под фундамент

Свернутый текст

для центра медитации монастыря Гампо, мы наткнулись на твердую горную породу, и в ней образовалась небольшая трещина. Минуту спустя из этой трещины начала сочиться вода, а через час это был уже целый ручей, а трещина расширилась. Открытие бодхичитты подобно этому мы обнаруживаем   источник,   который   временно   был замурован в горной породе. Когда мы соприкасаемся с глубоким горем, испытываем дискомфорт, никак не пытаясь его изменить, когда переживаем боль отвержения или предательства, не позволяя ей ожесточить нас, в такие моменты мы соединяемся с бодхичиттой.
Соединение с этим уязвимым и чувствительным местом оказывает на нас трансформирующее воздействие, и хотя оно может быть неприятным и болезненным, оно приносит большое облегчение. Просто позволяя себе соединиться с бодхичиттой хотя бы миг, мы проявляем по отношению к себе истинное милосердие. Конечно, принятие своих собственных страхов требует большого мужества и сострадания к себе и даже может казаться унизительным, однако это необходимо.
Положение человека одновременно смешно и горько. Обладая безграничной мудростью и восприимчивостью, мы блокируем их ради того, чтобы защититься от неопределённости. Потенциально обладая свободой бабочки, мы почему-то предпочитаем маленький, ограниченный кокон эго.

Как сказал Альберт Эйнштейн, трагедия человека состоит в том, что, воспринимая себя отделённым от остального мира, он сам создаёт себе тюрьму. Но что ещё печальнее, нас всё больше пугает возможность свободы. Если возведённые нами стены вдруг падут, мы не будем знать, что делать. Поэтому нам нужно заранее представлять, как это ощущается, когда стены начинают разрушаться: мы должны понимать, что взрослению всегда сопутствует страх и отпускание всегда требует мужества. Однако мы не сможем найти достаточно мужества и пойти туда, где страшно, пока не исследуем механизмов эго. Поэтому задайте себе вопрос: «Как я веду себя, когда чувствую, что не могу контролировать происходящее? Откуда я черпаю силы, в чём ищу опору?»

Будда учил, что гибкость и открытость дают нам силу, а избегание неизвестности и неопределённости делает нас слабыми и причиняет боль. Но вся суть состоит именно в том, чтобы признать это избегание, — это важно понять. Открытость заключается не в том, чтобы подавлять страхи, а в том, чтобы видеть и осознавать их.
Поэтому, вместо того чтобы разрушать стены, мы начинаем исследовать их. Когда мы подходим ближе и с полным вниманием и деликатностью прикасаемся, обоняем и рассматриваем их, постепенно открываются наши влечения и отвращения. Мы начинаем видеть, какие стратегии и представления использует эго для возведения этих стен: какие объяснения мы себе придумываем, что нас привлекает и отталкивает. Мы начинаем с интересом наблюдать за всем, что происходит с нами и вокруг, не давая никаких оценок, ничего не определяя как правильное и неправильное, а просто объективно наблюдая, насколько это возможно. Однако не следует относиться к этому исследованию слишком серьёзно: не будьте слишком строги к себе, смотрите на всё с юмором. Постепенно, с практикой, вы будете становиться всё более открытым и восприимчивым, и тогда медленно, очень медленно, трещины в стенах начнут расширяться, пока бодхичитта не заструится полноводным потоком.

...Практика бодхичитты основана на наблюдении: мы учимся доброжелательно и без суждений наблюдать за тем, что с нами происходит. Анализируя разрушительные механизмы, мы прекращаем причинять себе боль такими образом.
...Второй демон материализма — демон речи. Он проявляется, когда мы с помощью всевозможных убеждений создаём иллюзию знания истинной природы реальности. Любые «-измы» — политические, экологические, философские, духовные — могут быть использованы с этой целью. Проблема не в самих верованиях и убеждениях, а в том, как мы начинаем их использовать, чтобы обрести опору, чтобы почувствовать себя правым, а другого человека неправым, чтобы избежать чувства неуверенности из-за непонимания того, что происходит.
Одержимость демоном речи может начаться с невинной попытки объяснить другому человеку свои убеждения. Но когда нас охватывает «праведное» негодование, это уже верный признак того, что мы зашли слишком далеко, что убеждения стали нашим препятствием — ещё одним способом возведения стен.
Третий демон — демон ума — использует самую тонкую и изощрённую стратегию. Он вступает в игру, когда мы пытаемся избежать дискомфорта и беспокойства с помощью изменённых состояний сознания. ...мы получаем такое большое удовольствие, что нам хочется снова и снова возвращаться к этому опыту. Многие люди, только начиная заниматься медитацией, часто думают, что с практикой смогут подняться над всеми страдания повседневной жизни. И бывают крайне разочарованы, когда узнают, что им придётся погрузиться в самые глубины человеческого опыта, научиться быть открытыми и восприимчивыми как к блаженству, так и к скуке.
Изменённые состояния сознания могут открыть истину, показать, над чем и почему следует работать, однако они не являются таким уж большим достижением. Если мы не сможем интегрировать их в повседневную жизнь, они станут для нас лишь ещё одним препятствием. Испытав необычный опыт, мы должны двигаться дальше, учиться жить и взаимодействовать с другими людьми. Тогда даже самые глубокие и значимые прозрения начнут проникать в нашу жизнь. Миларепа говорил своему ученику Гампопе, когда тот рассказывал о своих необычных переживаниях: «Это не хорошо и не плохо. Продолжай медитировать». Сами по себе изменённые состояния сознания не представляют никакой проблемы, вся беда в том, что мы к ним привязываемся. После подъёмов всегда следуют спады, поэтому, когда мы отдаёмся во власть дьявола ума, нас неизбежно ждут разочарования.
У каждого человека есть свой набор приёмов, с помощью которых он уклоняется от жизни как таковой. Постоянно прибегая к этим приёмам, мы утрачиваем способность испытывать тонкие и удивительные переживания, доступные в самые обычные моменты, и упускаем возможность соединения с бодхичиттой.
Если мы не будем уходить от неизвестности и неопределённости повседневной жизни, мы сможем войти в контакт с бодхичиттой. Это естественная сила, которая неудержимо стремится к проявлению, и как только мы прекращаем блокировать её своими эго-стратегиями, освежающий источник бодхичитты начинает пробиваться наружу. Мы можем засыпать этот источник, преградить ему путь, но как только возникнет малейшая брешь, бодхичитта тут же выйдет на поверхность, подобно тому, как трава пробивается через асфальт, когда в нём появляются трещины.

0

60

3
Природа реальности

Мы страдаем от того, что не такие, какими хотели бы быть. Я глубоко благодарна, что нашёлся человек, который увидел истину и показал её нам: не всё в этой жизни поддаётся контролю, и в этом нет нашей личной вины.
Текучесть и динамичность, мимолётность и непостоянство составляют первую, основную характеристику существования. Это естественное положение вещёй. Всё находится в непрерывном развитии. Всё живое и неживое постоянно меняется, каждый миг. Чтобы знать это, не нужно быть мистиком или физиком. Но почему-то на уровне личного опыта мы сопротивляемся этому основополагающему факту. Жизнь не всегда идёт так, как нам хочется: мы переживаем то успехи, то неудачи, и нам это не нравится.
Мы знаем, что всё в этом мире непостоянно, что всё когда-то кончится. Однако, понимая это умом, на эмоциональном уровне мы этого не желаем принять. Нам хочется постоянства, и в глубине души мы надеемся на постоянство; мы склонны искать безопасности и верим, что можем её найти.

Свернутый текст

Непостоянство пугает нас и приводит в отчаяние. Мы развиваем бурную деятельность, чтобы защититься от неопределённости, тратим массу энергии, пытаясь предотвратить изменения и смерть.  Учение Будды призывает нас отказаться от этого ограничивающего способа существования и всецело признать истину, что всё меняется. Это не означает видеть всё в чёрном цвете, просто мы начнём понимать, что мы не единственные, кто не способен контролировать происходящее. Таким образом, мы освобождаемся от иллюзии, что кому-то удаётся избежать непостоянства.

Вторым признаком существования является нереальность эго. Человек так же непостоянен как всё остальное. Каждая клетка нашего тела непрерывно меняется. Мысли и эмоции появляются и исчезают. На чём мы основываем свои оценки, когда думаем, что мы достойны или безнадёжны? На этом мимолётном мгновении? На вчерашнем успехе или неудаче? Мы держимся за фиксированное представление о том, кто мы есть, и тем самым ограничиваем себя. В этом мире нет ничего фиксированного, ничего статичного. И только от нашего отношения к закону непостоянства зависит, станет он для нас источником свободы или беспрестанного страха и тревог; будет в нашей жизни приумножаться радость или страдание. Это очень важный вопрос.

Отсутствие эго иногда называют «не-я», что может привести к неправильному пониманию. Это не значит, что мы исчезаем или уничтожаем вою индивидуальность. «Не становится ли человек безликим, когда у него исчезает эго?» Нет, это вовсе не так. Будда говорил, что представление о себе как об обособленном и неизменном существе сильно ограничивает человека. Участвуя в драме жизни, не следует так серьёзно относиться к собственной роли. Вся проблема состоит в том, что мы слишком всерьёз себя воспринимаем, считаем себя чрезмерно значимыми. Нам кажется, что мы умнее других, мы занимаемся самооправданием. Чувство собственной важности сильно ограничивает мир, сводя его до личных предпочтений и антипатий. Мы никогда не бываем удовлетворены.
В этой ситуации у нас есть две альтернативные возможности: разрушить старые убеждения или оставаться с ними; продолжать верить в свою фиксированную идею реальности или пересмотреть её. Будда считал, что самое достойное применение человеческой жизни — научиться быть открытым и любознательным. Отсутствие эго — это, по существу, просто гибкая самоидентификация,  которая проявляется в жизни в таких качествах как любознательность, адаптивность, чувство юмора, лёгкость и игривость. Это способность смиряться с незнанием и непониманием, даже с незнанием самого себя или других людей.
Одному старику сообщили, что его сын погиб на войне. Безутешный отец заперся в доме, отказываясь от какой-либо поддержки и участия. Однако на четвертую неделю сын вернулся домой живой и невредимый. Увидев его, жители деревни очень обрадовались и были так растроганы, что даже плакали от счастья и пошли вместе с ним к дому отца. Сын постучал в дверь и сказал.- «Отец, я вернулся». Но старик не отозвался. Тогда люди закричали: «Твой сын здесь, он жив». Но отец не подошёл к двери. «Оставьте меня в покое, — сказал он, — не мешайте моему горю! Я знаю, что мой' сын ушёл навсегда, вы меня не обманете».
То же происходит и с нами: мы держимся за свои идеи и представления, и это нас ослепляет. А когда другая реальность стучится в нашу дверь, мы не можем её принять.

Задайте себе вопрос: «Как я намерен провести свою жизнь? Предпочитаю и дальше бороться с неопределённостью или хочу научиться отпускать? Предпочитаю упрямо держаться за свои идеи «я такой, а ты такой» или хочу выйти за ограничения своего ума?» Если вы выберете этот путь, перед вами начнут открываться безграничные возможности.
Учение о нереальности эго указывает на динамичность и изменчивость нашей природы. Мы никогда не воспринимали своё тело точно так же, как сейчас. И никогда не будем обдумывать те же самые мысли, которые проносятся в голове в данный момент, хотя они и кажутся повторяющимися. «Но это же прекрасно!» — скажете вы. Однако обычно это не кажется нам прекрасным; напротив, это нас пугает, и мы пытаемся найти хоть какую-то опору. Будда показал альтернативный подход: на самом деле, мы не ограничены никакими отождествлениями, ни позитивными, ни негативными, ни в том смысле, как другие воспринимают нас, ни в том смысле, как мы воспринимаем себя. Каждый момент совершенно уникален, каждый момент неизвестен и нов. Для того, кто идёт путём воина, отсутствие эго становится источником радости, а не страха.

Третьим признаком существования является страдание, или неудовлетворённость. только проходя через непрерывную череду приятных и неприятных ситуаций, человек обретает истинную силу. Когда мы понимаем, что боль и страдания неизбежны, и живём, исходя из этого понимания, мы создаём основу и условия для своего счастья.
Другими словами, мы страдаем тогда, когда сопротивляемся величественному и неоспоримому закону непостоянства и смерти. Мы страдаем не из-за того, что мы плохие или заслуживаем наказания, а из-за своего трагического непонимания основных принципов бытия.
Во-первых, мы не понимаем того, что постоянно меняющееся не может быть постижимым и предсказуемым. С самого момента рождения мы стремимся к определённости и безопасности, и это стремление руководит всеми нашими помыслами, действиями и словами. Мы страдаем просто потому, что переменчивое ошибочно принимаем за постоянное.
Во-вторых, мы ведём себя так, как будто представляем собой неизменную, фиксированную личность и отделены от всего остального мира, в то время как на самом деле никакого эго не существует. Мы стремимся быть Кем-то с большой буквы. В надежде обрести устойчивость и безопасность, определяем себя как достойных или недостойных, сильных или слабых. Мы тратим массу времени, превознося или принижая себя, чтобы затем удовлетворённо сказать: да, это я. Изначальную открытую природу своего существа, чудо и неожиданность каждого мгновения мы превращаем в статичное, неизменное «я».
В-третьих, мы ищем счастье не там, где нужно. Будда говорил, что мы «ошибочно принимаем страдание за счастье», подобно мотыльку, который летит к пламени свечи и сгорает.   
Учение о трёх свойствах существования побуждает нас прекратить борьбу с естественным ходом вещёй. Мы можем перестать причинять страдания себе и другим, пытаясь избежать чередования удовольствий и боли, и просто расслабиться, принимая жизнь такой, какая она есть.

0