Эвелин Андерхилл
При верном отношении мистические переживания могут иметь для человека огромнейшее значение. Яркими воодушевляющими огнями пылают они вдоль пути, многие участки которого порой трудно разглядеть. Но из того, что эти переживания ослепляют взор и согревают тело, вовсе не следует, что они непременно преображают душу.
Значение мистических переживаний
В мистических переживаниях многие черпают великое вдохновение. Для тех, кто ведет обыденный образ жизни и далек от духовных троп, мистические переживания могут на всю жизнь остаться высочайшими взлетами; для тех, кто идет по духовной стезе, переживания эти могут превратиться в источник веры, дающий силы двигаться вперед. При верном понимании они наполняют спокойствием и свежестью даже самые трудные жизненные обстоятельства.

Духовные переживания как проблески высшей действительности
Вероятно, наиболее распространенным доводом в пользу важности мистических переживаний является то, что они приоткрывают двери более широких возможностей, становятся мощной побудительной силой, выводящей на духовный путь. Большинство людей вырастает в обществе, лишенном настоящей духовности, и потому мистические переживания, вызывающие ощущения чуда и озарения, могут послужить отправным толчком, вдохновляющим личность на развитие.
Долгое время я думала, что духовные переживания как-то связаны с чем-то вне меня, чем-то таким, что больше меня. В конце концов я поняла, что это может быть и так, но вовсе не обязательно.
Кристина Гроф

Интересно, однако, что многие люди — особенно представители тех духовных традиций, где важность мистических переживаний как признаков развития вообще не подчеркивается, — нередко даже через много лет упорной работы не испытывают таких мощных переживаний, какие случаются в первое время после вступления на духовный путь.
Арно Дежарден:
В начале пути происходят порой такие замечательные переживания, с какими не сталкиваешься впоследствии долгие годы. Мне доводилось наблюдать за людьми, которые медитировали в первый раз и никогда прежде не сидели спокойно, обратив внимание внутрь себя. Первый день часто становился незабываемым, а потом сходных переживаний приходилось ждать месяцами, годами.
Пути Господни неисповедимы, но, быть может, таков Божественный план: в самом начале духовного пути подобные переживания часто необходимы. Опыт первой влюбленности пробуждает чувство искреннего почтения к любви и нередко воспитывает в человеке самоотдачу, которая требуется для более зрелой, настоящей любви и близости. Сходным образом, мистические переживания рождают ощущение чудесности и непреодолимую тягу следовать по духовному пути. Эта увлеченность вызывает готовность заплатить любую цену и делать все необходимое для того, чтобы погрузиться в подлинно духовную жизнь.

Духовные переживания рождают и возрождают веру
Многие люди никогда не переживали мимолетных видений Бога или Истины. Если же это случается и они готовы признать испытанное достоверным, в них может пробудиться давно забытая либо вовсе никогда не ощущавшаяся вера. Говоря об этом, Сан Хуан де ла Крус восклицает: «Столь глубоко услаждают прикосновения Божьи, что одного из них уже довольно, чтобы возместить все муки этой жизни, пусть и нет им числа ».
человек нередко испытывает те или иные духовные переживания и действительно может соприкоснуться со скрытой в нем целостностью, с духом.
КристинаГроф
В борьбе и страданиях повседневности искренняя вера становится редким даром. Мистические переживания можно считать ценными уже потому, что они вызывают веру. Не будь у нас подобных мимолетных прозрений — дорожных указателей, подтверждающих, что высшая действительность и в самом деле существует, — духовный путь оказался бы неприметной тропой со всеми вытекающими из этой запущенности тяготами и опасностями.

Духовные переживания оставляют след в подсознании
Духовные переживания остаются в подсознании в виде воспоминаний, впечатлений. Они словно на время «пробуждают» человека, напоминают ему о давно забытых знаниях, которые по-прежнему кроются где-то в глубинах души.

Всегда ли мистические переживания служат трансформации?
Слова о непременном преображающем воздействии какого-либо переживания означают, что оно само по себе вызывает некие объективные перемены. В целом, духовные традиции склоняются в этом вопросе к одной из двух точек зрения. Трансцендентная школа мышления полагает, что опытное постижение просветленности чрезвычайно важно, так как помогает возвыситься над крошечным «я»; школы имманентные занимают прямо противоположную позицию, согласно которой просветление выражается в обыденной жизни и, следовательно, далеко не всегда связано с определенным набором переживаний.
Большая часть духовных наставников тысячи раз становились свидетелями того, как ученики испытывали мистические переживания, но жизнь их после этого менялась далеко не всегда.
даже в рамках имманентного подхода можно выделить по меньшей мере три взгляда на важность мистических переживаний: одни говорят, что эти переживания либо не имеют значения, либо их опасности перевешивают возможную пользу; другие относятся к ним равнодушно — обычные переживания, не лучше и не хуже других; наконец, третьи утверждают, что преображающая ценность таких переживаний зависит от того, как воспринимает их сам человек.
То, что отличает подлинную трансформацию, — это некий сухой остаток таких мистических переживаний, делающий данного конкретного человека более зрелым — то есть более мудрым, более умиротворенным, более способным правильно реагировать на обстоятельства, более благородным, сострадающим и так далее.
Ли Лозовик
Бернадетта Роберте, автор ряда книг о духовности, относится к мистическим переживаниям с большой осмотрительностью — и не столько к самим по себе переживаниям, сколько к тому, как их воспринимают люди:
Главным образом, нас беспокоит, чтобы они не подменили служение Богу служением самому себе. Мы зашли слишком далеко, чтобы цепляться за свои «ощущения». Жизнь в единстве — это умение жить в согласии с самой жизнью; с мимолетным блаженством и райским восторгом это совсем не связано.
Оптимальное применение мистических переживаний заключается в том, чтобы соотнести полученные озарения со своими отношениями к самой жизни.
Учитель дзэн Шарлотта Йоко Бек резюмирует:
Подлинные переживания озаряют душу проникновением в неизменное — природу самой жизни, основополагающее единство мира. однако, одних только переживаний не достаточно. По-настоящему важна ежесекундная работа над тем, что причиняет тебе боль, пугает или вызывает отвращение. До тех пор пока в твоей практике не наступит момент, когда ты с полным спокойствием относишься ко всему, мистические переживания, вообще говоря, бесполезны.
Зрелый человек — это тот, кто избавился от всего; что побуждает его к стяжательству, алчности, пристрастию.
Мари-Пьер Шеврье говорит, что мистические переживания преображают, когда выводят за рамки наших личных желаний в сферу бескорыстного самопожертвования.
Мистические переживания преображают, когда ведут к полной капитуляции: уже не «мы» что-то делаем, все делается лишь посредством нас. Это не означает, впрочем, что в любом, кто испытал нечто подобное, не остается никакого сопротивления; ему по-прежнему приходится работать над остатками эгоистичности, и все же после таких переживаний он помнит предчувствие настоящей самоотверженности.

Мы, люди, видим в себе самостоятельные личности, которые борются за выживание. Все, что происходит в нашей жизни, мы толкуем так, словно это случается только для нас и вокруг нас. Мистические переживания мы считаем ценными, если они приятны для нас, либо указывают на наши продвижения по духовному пути, либо самим фактом своего появления подразумевают, что мы — хорошие ЛЮДИ. Именно так воспринимает действительность ничем не прикрытое эго. Большая часть людей едва ли задумается о том, что их переживания могут иметь и самостоятельную, независимую ценность, быть преображающими в некоем всеобщем смысле, то есть видоизменять и приводить в действие силы, какие мы не в состоянии даже вообразить.
Но если подобные переживания и вправду имеют самостоятельные преображающие свойства, то мы, вероятно, никогда не сможем постичь их истинную ценность, поскольку эта трансформирующая значимость, вполне возможно, лежит за границами наших самосоотнесенных представлений о том, чем они хороши именно для нас.

Отношение к мистическим переживаниям и явлениям: позвольте им быть
Особенность мистических явлений заключается в том, что они пребывают за границами обычных человеческих переживаний, за пределами нашей власти и досягаемости. Большая часть таких явлений происходит тогда, когда человек — пусть даже на мгновение — отступает от привычных форм управления своей жизнью и передает чему-то внешнему власть над всем полем своего восприятия. Но, по иронии судьбы, стоит таким переживаниям проявиться, как человек прежде всего пытается взять их под свое руководство.
Сэнсэй Дэйнан Генри предлагает не стараться управлять своими переживаниями и просто ощущать все, что происходит:
Возникает переживание — и ты просто ощущаешь его. Если тебе хорошо, ты чувствуешь счастье. Да, это радость, а уже в следующий миг — печаль. Если стало грустно, плачь. Не отрицай своих чувств, не отгоняй их, но в то же время не втягивайся, не подпитывай их мыслями и индулъгированием. Испытай все до конца, а потом вернись к своей жизни. Твоя жизнь — это все, что ты делаешь.

По существу, вопрос стоит так: имеет ли опыт какую-либо ценность? Испытываем ли мы благодаря ему большую потребность искать убежища в Абсолюте, или же он тешит эго, ослабляя эту потребность?
Рик Льюис

Мы многого не знаем
Сколько ни рассуждай о мистических переживаниях, мы слишком многого не знаем. Ли Лозовик ставит под сомнение всеобщее предположение о том, что люди понимают, откуда берутся мистические явления:
Кто знает, а вдруг мистические переживания — просто сбои в работе мозга? Точное попадание в нужную точку — и вот она, эйфория. Кто знает? Судя по всему, определенная категория ощущений, которые именуются мистическими переживаниями, действительно как-то связана с единой природой Вселенной, идеями всеобщего сострадания и служения. Во всяком случае, так нам кажется, но на самом деле их источником может быть просто некое нервное окончание мозга. Кто знаem? Сигнал попал в верный канал, и — вуаля! — ты вдруг чувствуешь себя Богом.
Грустно сознавать, что мы, по существу, не имеем представления, откуда приходят мистические переживания и что они означают. Можно и нужно учиться у древних традиций, осваивать хорошо освоенную территорию великих учителей, но кто в конце концов может четко сказать, что на самом деле происходит, когда лицом к лицу сталкиваешься с настоящей тайной?

Ландшафт постоянно меняется, и вы, похоже, все время  видите что-то новое. Все вокруг красочное и увлекательное, и вы вскоре забываете, что начиналось это с какого-то тупичка.
Именно так часто и выглядит «духовное путешествие» человека: на каком-то отрезке пути он сворачивает в сторону, но занятные (хотя далеко не всегда приятные) достопримечательности — новый гуру, психологический прорыв, предложение потрясающей работы, два месяца блаженства и экстаза, развод и повышение до статуса учителя медитации — создают иллюзию того, что путешествие к цели продолжается. Что-то, во всяком случае, происходит. В конце концов по духовному пути идут все без исключения, не так ли? И человек продолжает ехать по накатанной колее, изучает тупики жизни и нередко забывает, куда вообще собирался попасть, — но жизнь вполне приятна, а почетных званий, поощрений и переживаний все больше...

«Толку нет, а красиво» — вот как можно определить это распространенное явление. Духовный искатель и впрямь смотрится неплохо: задачи у него ответственные, друзей в духовном сообществе немало, в вопросах дхармы подкован, да и кое-какие переживания с прозрениями случались. Духовных регалий хватает, репутация безукоризненная — но он, тем не менее, в глухом тупике.
Первым — и нередко последним — пунктом, где застревают духовные ученики, становится область мистических переживаний и явлений. Даже самого Будду, когда он стоял на пороге окончательного пробуждения, Мара прельщал образами дивных красавиц.
Это универсальная истина: если человек к чему-то привязан, его привязанность длится до тех пор, пока он вдруг не окажется в состоянии отойти от нее, ведь люди всегда рано или поздно отходят чуть в сторону. Абсолютных привязанностей не бывает.
Нас не просто приучили думать, что мистические переживания и есть основной пейзаж духовного пути; явления эти так притягательны, Taк далеки от постылой сферы человеческих  страданий, что возникает непреодолимое искушение задержаться — вместо того чтобы двигаться дальше. Рам Дасс рассуждает о том, каким соблазнительным для него и других учеников был восторг мистических состояний на заре духовных исканий:
Практики и ритуалы очень повлияли на нас, мы испытывали все больше духовных переживаний, и со временем каждый погрузился в состояние блаженства. Мы были совершенно очарованы этими явлениями, которые стали следствием занятий, медитаций и духовного очищения... Традиции, однако, предупреждают о подобном явлении. В частности, буддизм говорит о вероятности навечно застыть в состоянии транса, где ощущаешь свое всеведение, всемогущество и вездесущность. Буддизм советует просто признавать факт этих состояний и двигаться дальше. Но искушение считать такие переживания недосягаемыми достижениями все равно слишком велико.

От подобного соблазна не свободен никто, хотя одни ощущают его острее и дольше других. Тот, кто не столкнулся с трудностями духовного пути на своем опыте и не познал глубину собственных страданий, не вправе полагать, будто его это не коснется и он никогда не задержится в сфере мистических переживаний.

...История о малыше и бабочке помогает разобраться в последовательных этапах духовного пути, на которых личность может отвлечься и задержаться, поддавшись соблазнам мистических переживаний и сил. Красивая бабочка олицетворяет чудесные переживания и явления, о которых мы говорили выше. Это Мара, искушающий Будду; это ощущения восторга, блаженства, ясности мыслей и единения; это большие и малые способности восприятия, нередко проявляющиеся в ходе напряженных духовных занятий.
Конечно, дело не в том, что эти прекрасные бабочки действительно существуют. Они — неотъемлемая часть окружающего мира, они радуют глаз, и сами по себе ни хороши, ни плохи. Обычно бабочки прилетают, словно из ниоткуда, порхают перед нами несколько секунд, а после исчезают в никуда. Но привычное течение событий меняется, однако, если нетерпеливый малыш ловит бабочку и пытается присвоить ее, удерживая в клетке.

Бабочка в клетке: размышление о мистическом переживании
В тот миг, когда малыш видит бабочку и любуется ее разноцветными крыльями, он свободен. Этот момент можно назвать «просветленным созерцанием». Но одно мгновение, как заведено, сменяется другим, когда в переживание вторгается мышление. Секунду назад мальчик просто наслаждался зрелищем, но теперь уже думает о том, что нужно поймать бабочку, отнести домой и посадить в клетку у кровати.
Нередко люди, однажды испытавшие озарение, тут же заявляют: «Я есмь истина». Подобное заявление действительно может быть верным, но, опять-таки, оно может оказаться очередным проявлением эго.
Подавляющее большинство людей стремится объять мистические переживания умом, забрать их «домой», сделать своей собственностью, присвоить, чтобы извлекать на свет всякий раз, когда захочется поиграть.
Трунгпа Ринпоче предполагает:
Первой реакцией на переживание [пробуждения] может стать желание описать его в своем дневнике, изложить испытанное словами. Запечатленные на бумаге слова, обсуждение с другими людьми и беседы с теми, кто стал свидетелем твоих переживаний, — это попытки не утратить свою связь с переживанием.
Вначале переживание проявляется в чистом виде, но, если оно приятно и приносит временное избавление от страданий, нам хочется сделать его своим, поймать и посадить в клетку с табличкой: «Мое мистическое переживание».

Бабочка напоказ: духовное самолюбие
Мы гордимся своими мистическими переживаниями, как малыш — пойманной бабочкой. Мы отводим друзей в сторону и сбивчиво пересказываем им о том, какие особые ощущения испытали. Читая о переживаниях великих мистиков или слушая духовные лекции, мы понимающе киваем головой и заговорщически смотрим в глаза лектору. Малыш считает бабочку своей собственностью, будто он сам ее создал. То же чувствуем и мы, как если бы сами сотворили свои переживания и испытали их именно потому, что мы — это мы. Жиль Фарсе добавляет: «Мои переживания теряют цельность, стоит мне начать их обдумывать. Размышляя о них, я начинаю считать себя полновластным хозяином этих переживаний».
Демонстрируя свои мистические переживания другим, мы, как хвастливые малыши, отождествляем себя со случившимся, будто это наша заслуга. Но «бабочки» переживаний прекрасны сами по себе, а не потому, что мы посадили их в клетку. Они были до того, как их увидели мы, они чудесны всегда и не утратят своей красоты даже после того, как «улетят».

Улетевшая бабочка: поблекшие переживания
На многих людей — и особенно для тех, кто не сталкивался с приходящими и уходящими за долгие годы духовной практики мистическими переживаниями, — мимолетность этих переживаний и периодов просветленности оказывает опустошающее воздействие. Горечь утраты так велика, что люди всеми силами пытаются удержать даже жалкие крохи былого инсайта, убеждая себя в том, что он якобы не ускользнул.
Следует, однако, различать само переживание и воспоминания о нем. Переживания разворачиваются в настоящем, они всегда живы и непосредственны, а память о переживаниях мысленно переносит нас в прошлое. Любое мистическое переживание, которое не испытывается прямо сейчас, уже отошло в мир воспоминаний. Большая часть переживаний, изображаемых на торжественных стягах, с чьей помощью многие люди показывают свою незаурядность, давно канула в прошлое. Когда-то они были реальны и, не исключено, оставили заметный след в жизни человека, но теперь о них можно говорить лишь в прошедшем времени.
Мне интересен процесс пробуждения, длительный процесс развития, который может привести, но может и не привести к достижениям.

Опасность таится в мечте вернуть себе былое переживание. Это обычное желание, как и все прочие, и потому оно само по себе становится помехой. Я знал многих людей, для которых попытки вернуть прошлое превратились в источник мучений. Они горевали, что утратили столь чудесные состояния, ведь понимание того, что подобные свершения — такой высокий уровень! — можно потерять, причиняет огромные страдания.
Но переживания действительно можно утратить; чаще всего так и случается. И это горько. Похмелье просветленности вызывает у обычного невротического сознания острую головную боль. Малыш понимает, что бабочка улетела навсегда. Ее не было в клетке, когда он вернулся с прогулки, не объявилась она ни на следующий день, ни через неделю. Действительность порой наносит нам весьма жестокие удары.
Хвастливому ребенку стыдно признаваться, что у него нет больше бабочки. Если школьные друзья спросят его, как она поживает и почему он не принес ее показать, он может даже соврать, будто бабочка приболела либо мама не разрешила взять клетку с собой, — главное, сделать вид, что с бабочкой все в порядке.
Пока мы существуем в этом мире, выражение любви и сострадания будет в миллион раз важнее наших опытов по переходу к иным состояниям бытия, из которых этот мир невозможно ни наблюдать, ни познавать.
Сходным образом, те, кто чрезмерно привязан к своим мистическим переживаниям, не желают признаваться ни окружающим, ни самим себе в том, что в действительности переживания давно миновали. Подсознательно они чувствуют: раз уж ощущение просветленности не удалось удержать, то, возможно, и удерживать-то было нечего.

Понимание, что бабочка улетела: примирение с действительностью
Малышу, так или иначе, придется смириться с тем, что бабочка не вернется, но каждый ребенок будет вести себя при этом по-своему. Один надуется, но по-прежнему будет рассказывать, какая она была красивая; он, быть может, даже слепит из пластилина ее точную копию с таким видом, будто на самом деле бабочка никуда и не улетала. Второй малыш смирится с тем фактом, что бабочки у него больше нет, хотя сознание этого придет не без внутренней борьбы. Наконец, третий воспримет побег бабочки как данность и будет жить дальше, не оглядываясь на прошлое.
Люди по-разному признают исчезновение мистических переживаний, и зависит это от целого ряда факторов. Поневоле напрашивается сравнение с тем, как разные люди умирают: одни до последнего вздоха кричат и дергаются, другие сопротивляются и сознают собственную борьбу, а третьи уходят спокойно и безмятежно. Способность отказаться от величия мистического переживания, олицетворявшего собой кратковременный побег из мира страданий, сопоставима с малой смертью эго.

И все же большая часть духовного пути представляет собой поле битвы между привязанностью и отречением. В каком-то смысле, вся духовная жизнь — это вечное преследование красивых бабочек, ни одну из которых ты не вправе признать своей собственностью Бабочки всегда проскальзывают между прутьями, но, даже зная об этом, люди все равно ловят их и сажают в клетки.
Устешная практика — это не обязательно практика безупречная,  но та, которая позволяет избежать ловушек, возможных на любом из достигнутых вами уровней.
После долгого противостояния жадности и отрешенности последняя понемногу дается все проще. Дело облегчается тем, что в повторяющихся схватках человек терпит столько поражений, что отказ от борьбы становится единственным шансом «победить».
Что, собственно, нас больше интересует — красивые бабочки или сама действительность? Выбор не так прост, учитывая, что многие не имеют ни малейшего представления о яви и не в силах узнать о ней хоть что-то, пока не откажутся от ловли пестрых бабочек.
Существуют разные точки зрения на то, что происходит, когда человек сам выпускает бабочку на волю. Некоторые учителя полагают, что случается нечто запредельное, чрезвычайно глубокое, но подробностей не поясняют; другие же считают, что даже запредельное остается обычным, преходящим переживанием, пусть и воспринимается совершенно сознательно. В конечном счете узнать это можно, только выпустив из рук прекрасную бабочку. Можно прочесть тысячи рассказов о том, что случалось с другими, когда они отказывались от страсти к разноцветным жучкам, но, пока сам этого не сделал, все остается лишь слухами.

У нашей истории нет традиционного счастливого конца. Эпилог сводится к тому, что малыш — и весь наш беспробудно спящий мир — отправляется на поиски своей бабочки и находит не только ее, но и несколько коконов, откуда вот-вот появятся другие мотыльки. Он несет все это в дом и скоро понимает, что бабочки плодятся, и для того, чтобы рядом всю жизнь были прекрасные жучки, ему достаточно просто выходить время от времени и собирать созревшие коконы.
Однако для большей части людей сказка кончается непрестанной борьбой и метаниями между мечтами о действительности, желанием ею повелевать и примирением с реальностью как она есть. Таким образом, в духовном пересказе нашей истории счастливый конец означает не бескрайнее поле с коконами, а постижение малышом прежде всего того, что бабочка вообще ему не принадлежит; следствием этого со временем станет способность радоваться увиденным бабочкам и без сожалений провожать их взглядом.
Следует внимательно изучить всю совокупность духовного опыта со всеми вытекающими из него последствиями, чтобы убедиться, для человека даже на небесах нет окончательного пристанища.