CVIII.

Это, дорогие дети, рождественская сказка. В ней будут три призрака, в ней кто-то кардинально перевоспитается, один ангел получит крылья и – в ней будут мыши.

На холме стоял дом. И в доме было так тихо, чтоб было слышно каждый мышиный шорох. Мышиные шорохи, дети, издавали мыши. Маленькие серые мышки с маленькими розовыми ушками и длинными голыми хвостами.
О, нет, конечно. Хвост был только у одной мыши. У второй мыши хвоста почти и не было. То есть возможно где-то он и был, но в привычном для хвоста месте – прямо за мышью – хвоста не было.

Если вы уже умеете считать до двух, дети, вы поймете, что всего мышей было две.

– …корка сыра. – сказала Первая Мышь. Она не произносила троеточия вслух – возможно, она просто продолжала свою фразу? – Паршивая корка сыра. Какая-то дурацкая буколика! У меня от сыра понос.
– Ш-ш! Топай тише, – сказала Вторая Мышь. Хвоста не было у неё. – а то сейчас всех перебудим.
– Как насчёт ветчины и оливок? – сказала Первая Мышь. – По-моему прекрасное сочетание, ветчина и оливки. Конечно, пикули…
– Тише! – ещё раз шикнула на неё Вторая Мышь.
– Слушай, отвали, а? – сказала Первая Мышь раздражённо. – На дворе треклятое Рождество! Мы – треклятые мыши! В доме тихо! Мы должны шуршать, чтобы было слышно – как тихо в доме.
– Я лично никому, кроме себя, ничего не должна. А себе я должна пожрать. – сказала Вторая Мышь тихо. – Можешь шуршать в своё удовольствие.
– Да я тоже пожрала бы с удовольствием! – сказала Первая Мышь, двигаясь вдоль стенки в сторону кухни. Голос её дрожал в такт частых шажков. – Только не думай, что я из этих мышей с телеграфным мышлением, «пожрать – поспать – потрахаться – пожрать – поспать – пожрать – потрахаться»…
– Ээ… – сказала Вторая Мышь, стараясь не отставать. – Я вообще об этом не думала. Сейчас я хочу пожрать и отправиться спать, понимаешь? Не подводя под это никакой базы. Давай философию на потом. И двигайся потише.
– Да кого мы будем разбудить?! – воскликнула Первая Мышь, останавливаясь и разворачиваясь.
– Можем разбудить.
– А? – спросила Первая Мышь неуверенно.
– Что? – пискнула Вторая Мышь.
– Правильно говорить «можем разбудить». – сказал чей-то голос, похожий на текучий мёд. Возле мышей, подняв небольшое облачко старой пыли, шлёпнулся ломтик ветчины. Мыши исчезли, умело продемонстрировав, дети, где же находится таинственный «наутёк».

Говоривший тяжело вздохнул. Он был скрыт темнотой.

– Ладно, парни, – сказал он кому-то, – план вы знаете. Сперва ты, потом ты, потом ты, действуем в соответствии со сценарием. Как только я спущусь, вы идите прямо за мной. Положи яблоко!
– Прости, босс… – сказал виноватый голос.

Первый голос ещё раз тяжело вздохнул.

– Во-первых, я не босс… Он – Босс. Меня не вплетайте. Во-вторых, ничего не трогайте… – щёлкнула зажигалка, освещая круглые стёклышки очков и блестящие за ними глаза. -…пока я не разрешу. – Оранжевый огонёк сигареты описал дугу в темноте. – Давайте сразу разберёмся, кто готов, кто нет?…

Раздалось трёхголосое меканье.

– Ладно. Теперь уже поздно. – вздохнул говорящий ещё раз. – Только особо не старайтесь. Чем больше стараетесь, тем хуже у вас выходит.

Короткое шипение – и сигарета исчезла в наполненной водой мойке.
А наверху, дети – да, да, наверху, потому что в этом доме было два этажа, дети – спал человек. Он снимал этот дом и, соответственно, жил в нём. Спал он беспокойно – потому что его немного мучила совесть – совсем чуть-чуть, потому что ему снился тревожный сон – не ночной кошмар, а так, нечто тревожное, без особого сюжета, и последние две минуты – потому что его пытался растолкать пахнущий табаком щуплый паренёк в очках.

– Алло! Алло! Очнись уже! – крикнул он на ухо спящему.

Хозяин дома уселся в кровати, мотая головой.

– А? Чё? – пробормотал он.
– Чё-чё… – паренёк отпустил его и уселся в глубокое кресло у камина (да-да, дети, там был и камин! в целом это был большой и старый дом). – Я, конечно, не требую, чтобы ты хлопнулся на колени и крикнул «О мой повелитель, какая честь!»… И чёрного козла можешь не зарезать. Ну ты мог бы хотя бы встать, нет?…
– А? Кто тут? – воскликнул хозяин, размахивая руками.
– Поправочка. – сказал паренёк, отворачиваясь в сторону и глядя не на сидящего на кровати человека, а прямо на нас с вами, дети! – Хозяин тут всё-таки я. Во всяком случае, хозяин ситуации. Мы продолжим, если вы не против. Привет, дети.
– Сними шоры-то, – сказал он со смешком, – а то так до утра шарить будешь.

Сидящий на кровати стянул с глаз розовую повязку с мелкими кружевами по краям.

– А, это ты. – сказал он уныло пареньку. – О мой повелитель. Какая. Честь. Чё надо?
– С днём рождения. – сказал о его повелитель. – И счастливого Рождества, Скруджи. Счастливого Рождества.

Скрудж спустил ноги с кровати и попытался нашарить тапки.

– И что случилось такого, что надо вламываться и будить меня в… – он посмотрел на висящие на гвоздике карманные часы, – в одиннадцать вечера? Я только в полдвенадцатого лёг спать!
– Тебе могло показаться, – сказал паренёк, – или уже одиннадцать утра?…

Скрудж приложил часы к уху.

– Нет, скорее ты их перевёл. – сказал он. – Между прочим, теперь мне придётся выставлять их у часовщика, а это четыре пенса и минут двадцать времени…
– Не трогал я твоих часов, дорогой, – сказал паренёк, снова закуривая, – сейчас действительно одиннадцать вечера. Целый час до Рождества. И до твоего дня рождения.

Скрудж закашлялся.

– С девяти до шести… – сказал он. – С девяти до шести, и ты это прекрасно знаешь.
– Что?… – паренёк, казалось, удивился, но ненадолго. – А. Нет, что ты. Совершенно неформальный визит. И о деле я с тобой говорить не буду. Кстати, как идёт…
– Что?
– Неважно. – сказал паренёк. – Видишь, мы не говорим о деле.
– Тогда зачем ты тут, Враг Рода Человеческого?… – проворчал Скрудж, запахивая халат и подходя к камину.

Взяв кочергу, Скрудж слегка разворошил едва тлеющие угли. Тусклое багровое сияние озарило лица двоих.

– Зови меня Натаниэль. – сказал сидящий. – И я уже сказал – я с неформальным визитом.

Скрудж уселся в кресло напротив и протёр глаза.

– Если бы ты не был Сатаной, я бы вышиб тебя…
– Знаю, – сказал Натаниэль и снова хихикнул, – но во-первых, я Сатана. И ты не станешь этого делать. – Лёгким щелчком он отправил окурок сигареты в камин и вытащил ещё одну.
– Ты мой лучший клиент, Скруджи, – сказал он весело, – и мы посовещались…
– Кто – мы?… – перебил его Скрудж.
– Неважно. – сказал Натаниэль. – Он и я. Я и Он. Какая разница?… Так вот, мы посовещались…
– Он?… – спросил Скрудж. – Ты сказал «он» или «Он»? Потому что мне послышалось, что ты сказал – Он, с прописной буквы…
– Не говори ерунду. – сказал Натаниэль. Веселья в его голосе больше не было. – Как можно говорить вслух прописные буквы? В общем, мы награждаем тебя путёвкой. Ты отправишься в путешествие.
– Ммм… Нет. – сказал Скрудж. – Я останусь тут, спасибо. Завтра с утра я отправлюсь на работу и буду продолжать трудиться. Понимаешь? Работа – труд – успех.

Безделье и праздность – нищета.

– Я-то понимаю, Скруджи, – сказал Натаниэль раздражённо. Воздух между собеседниками уже был сизого цвета от дыма и Скрудж кашлял всё чаще, – я своими глазами наблюдал жизнь одного бездельника и бродяги, который жил в нищете. И Он действительно плохо кончил…
– Вот опять… – просипел Скрудж. – Опять большая буква…
– …А вот ты, милый, кажется не понимаешь. – Натаниэль протянул руку и одним пальцем поддел подбородок Скруджа. – Выбора у тебя нет. Тебе просто придётся.
– А если я буду сопротивляться и кричать? – спросил Скрудж, задирая подбородок всё выше и выше, стараясь избежать острого ногтя Натаниэля.
– Так и проведёшь всё путешествие, – сказал Натаниэль спокойно, – сопротивляясь и крича. Если, конечно, не успокоишься.
– А если я привяжу себя к постели? – спросил Скрудж.
– А, это пожалуйста. – сказал Натаниэль. Убрав руку, он снова отправил окурок в камин. – Да, ещё. Если вдруг усвоишь из своего путешествия какой-то моральный урок – ради Бога, не лезь ко мне за разъяснениями, хорошо?…
– А это будет путешествие с моральным уроком?… – спросил Скрудж, потирая подбородок. Пальцы его окрасились несколькими каплями крови.
– Надо полагать. – Натаниэль кинул в рот пластинку жвачки и подмигнул Скруджу.
– А не моральный урок насчёт девушек в травяных юбках, тропических коктейлей, солнечных пляжей?… – уточнил Скрудж.
– Нет, не думаю. – Натаниэль взял со стола оставленные Скруджем часы и постучал по ним ногтем. – Не совсем рождественская тема. Скорее что-то на тему Рождества. – Он поднял часы за цепочку, слегка покачал. – Вот посмотри, хотя бы на эти часы… Видишь, даже при тусклом свете камина видно, что они сделаны из золота… Посмотри… какой блеск… золотой… следует за тобой… Ты хочешь спать… Блеск золота заполняет твоё сознание… Ты хочешь спать и видеть сны о золоте…

Внезапно он зашипел от боли и схватился за ухо.

– Хорошо, хорошо, сны о маленьких счастливых птичках и оленях… отпусти ухо! Сейчас ты спишь… и проснёшься только тогда… когда услышишь слово… услышишь слово… ПОДЪЁМ!

Скрудж рванулся вверх, стукнулся плечом, рухнул назад в кресло и начал похрапывать.
Натаниэль, потирая ухо, вышел из спальни и побрёл вниз по лестнице.

– Совсем лишнее было… – ругался он вроде бы сам с собой, – а Ты как думал? Конечно больно… Что? А я думал, золотой… Нет, какой «сам заснул», на меня эти трюки не действуют… Ну, зевнул, так сколько я не спал-то?…

Проходя мимо кухни, он махнул рукой таившимся там голосам.

– Давайте, товарищи, – сказал он вяло, – как я вам сказал…

Он доплёлся до окна, выходящего на задний двор, уставился в него. Закурил.
Пфф. Пфф. Пфф. Кто-то жарко дышал ему в затылок.
Повернувшись, он увидел три человеческих фигуры, с ожиданием глядящие на него.

– И? – спросил Натаниэль с заметным раздражением. – Мы чего-то ждём? Может, третьего пришествия? Оно только через месяц.
– Ну… Босс… Э… Не босс… Ты же сказал, идти прямо за тобой…
– Наверх! – крикнул Натаниэль. – Вот ты! Быстро наверх! Через потолок! Хоп-хоп-хоп!

Одна из фигур исчезла.
Натаниэль открыл окошко. Порыв холодного ветра принёс в комнату пару снежинок, стук колёс о покрытый льдом булыжник и запах горячего хлеба.

– Чуете чем пахнет? – вздохнул Натаниэль.
– Чем, босс? – с готовностью спросила одна из фигур.
– Хлебом? – спросила вторая.
– Непрофессионализмом. – сказал Натаниэль, выбрасывая бычок в окно. – Не-про-фес… сион… ализимом. Не знаю как тут промежутки ставить.
– Очень похоже на запах хлеба. – сказала вторая фигура неуверенно.

Натаниэль закрыл глаза.
Скрудж открыл глаза.

– Уфф. – сказал он сам себе, поднимаясь и шаркая по комнате. – Ужасный сон. И очень, очень бессвязный… А ты уверен, что это был сон?… Да, конечно… Мне приснился Сатана, вошедший в мою комнату и объявивший, что сейчас меня ждёт путешествие, потом я видел, как маленькие олени и птички убивали друг друга, чтобы обладать золотом, потом кто-то крикнул мне – ПОДЪЁМ… Это был я. Конечно это был я! Кажется, я ещё не проснулся, я говорю с самим собой и не… Уф!

Скрудж ткнулся носом во что-то шершавое и пахнущее свечами и – упал на собственную кровать.

– Это потому, что ты говоришь не с собой, а со мной. – сказал весёлый голос. – Спасибо, что утёр нос о меня. Кстати, это крикнул я.
– Крикнул что?… – спросил Скрудж удивлённо.
– ПОДЪЁМ! – крикнул весёлый голос. С потолка что-то посыпалось.

Скрудж заморгал. Перед ним стоял кто-то, похожий на ребёнка – но на большого, толстого и в общем-то довольно пожилого ребёнка – с золотыми кудрями. Одет был незнакомец в короткую белую тунику, край которой был украшен веточками остролиста.

– А ты кто такой? – спросил Скрудж сурово. – Что за бред?
– Ужасающий, – с готовностью подсказал толстяк, – горячечный, если желаешь. Я – Святочный Дух Прошлых Лет.
– Дух?… – переспросил Скрудж. – Чтобы духу твоего тут не было, дух!

Толстяк захихикал. Прикрыв рот несколькими пальчиками и зажмурившись, он начал, вначале деликатно, затем всё шире, колыхаться вверх-вниз. Из-под прижатых к губам пальчиков доносилось высокое, довольное «пс-пс-пс-пс! пс-пс-пс-пс!». Скрудж почувствовал, что его душа уходит в пятки от этого зрелища.

Он недоумённо обвёл глазами тёмную комнату и обнаружил, дети, что весь свет в ней исходит именно от существа, называющего себя Святочным Духом Прошлых Лет.

– Значит, дух? – спросил Скрудж со вздохом. Он дотянулся до часов, откинул крышку – половина двенадцатого.

Дух мелко-мелко закивал головой.

– Дух, дух. – сказал он. – Можешь звать меня Джек, если хочешь. Или – Джилл. Если хочешь. – Джек-Джилл слегка наклонил голову и подмигнул Скруджу.

Скрудж захлопнул часы и снова – в очередной раз – уселся на кровати.

– Ну что ж, Джек… – сказал он.
– Или Джилл! – напомнил Дух Прошлых Лет.
– Ну что же, Джек! – повторил Скрудж довольно настойчиво. – Я так понимаю, сейчас будет путешествие?…
– Ага. – кивнул Дух.
– Против моей воли?… – продолжил Скрудж.
– Ну тут как посмотреть, – заметил Дух, кокетливо обмахиваясь, – если ты захочешь, оно будет по твоей воле, если же ты против, оно будет против твоей воли, но с другой стороны, если ты захочешь, чтобы оно было против твоей воли, оно по твоей воле будет против твоей воли, хотя конечно ты всегда можешь захотеть, чтобы оно было по твоей воле, и сила разума такова, что хотя и против твоей воли, оно будет по твоей воле, то есть конечно по твоей воле против твоей воли… Ну в общем, да.

Скрудж сунул часы в карман халата.

– Ну, давай. – сказал он, вставая. – Конечно, девчонок в травяных юбках не будет, это мы выяснили, но я не против какой-нибудь баварской деревушки и девушки крепкой, с такой, знаешь, спереди…
– Ой, ну что ты говоришь! – воскликнул Святочный Дух Прошедших Лет, хватая Скруджа за руку, – я конечно рад бы сделать тебе приятно, но нас с тобой ждёт приключение иного рода!…
– Это какого рода? – подозрительно спросил Скрудж, слегка отодвигаясь от пахнущего чем-то сладким Духа.
– Путешествие в прошлое! – радостно воскликнул Дух.
– Ну и? – спросил Скрудж после минутной паузы.
– Что «ну и»? – сказал Дух. – Я думал, ты принесёшь фотоальбом, и мы с тобой ударимся в воспоминания, будем разглядывать снимки твои, где ты в коротких штанишках, с сабелькой или лошадкой на палке, знаешь…
– Нет у меня фотоальбомов. – сказал Скрудж сварливо.
– Что-то это непохоже на встречу Рождества, больше похоже на кошмарный вечер с родственниками.
– А ты можешь сказать разницу? – спросил Дух.

Скрудж покачал головой и отошёл к камину, чтобы снова поворошить угли. Комната снова озарилась багровым.

– Прошу прощения, – сказал Натаниэль, просовывая голову в полуоткрытую дверь, – маленькие технические неувязки. Валяйте.

Дух посмотрел на него и отрывисто пожал плечами. Натаниэль мотнул головой. Дух непонимающе покачал головой.

– К окну… – прошипел Натаниэль. – К окну марш… – Улыбнувшись Скруджу, он захлопнул дверь.

Дух подхватил Скруджа под локоть и отдёрнул занавеску. Потом легко открыл заклинившую пару лет назад раму. Порыв холодного ветра бросил им порцию тех же звуков и запахов, что достались оставшимся внизу, только снежинки были другие.

– Это, между прочим, второй этаж. – сказал Скрудж.
– А? – спросил Дух рассеяно.
– Второй этаж, понимаешь. Его строят над первым. Так, чтобы первый этаж был под вторым. То есть второй этаж высоко.
– Ну и что? – спросил Дух непонимающе. – Нам не нужен первый этаж. Нам нужно выйти.
– Нужен – не нужен, но мы там очутимся! – воскликнул Скрудж. – Не знаю как тебя, а меня точно не спросят, что мне нужно.
– А, это… – сказал Дух. – Я защищу тебя. Дай-ка я коснусь твоей…
– Эй, эй! – воскликнул Скрудж.
– Груди! – укоризненно сказал Дух.– И не надо думать обо мне такие странные мысли. Я просто переменчив и непостоянен. Я уже История.
– Ты утверждал, что ты Джилл.
– Это моё третье имя. – сказал Дух. – И тот факт, что все считают Историю продажной девкой – это большое оскорбление. Я просто в поиске Истины.
– Чё?!… – поразился Скрудж.
– Эй, я же не сказал, что я к ней приближаюсь! – воскликнул Дух. – Это неудачный поиск. Ладно, хватит. Полезай на подоконник.
– Да. – сказал Натаниэль, прижимая руку к уху. – Конечно болит, а Ты как думал? Ну я думаю, часа в два уложимся. А? Нет… Давай… Ага.

Опустив руку, он посмотрел на двоих мающихся персон.

– Там были мыши. – сказал он спокойным голосом. – Вон в том углу. А в том лежал ломтик ветчины.
– Эээ… – протянула одна из двоих персон.
– Понятно. – сказал Натаниэль. – Мыши или ветчина?
– Ветчина. – покорно кивнула персона.
– Тогда ладно. Давайте, что ли, чаю выпьем?

Скрудж и Святочный Дух Прошлых Лет с шумом неслись по зелёному туннелю, разрывая сопротивление вяло текущего Времени.

– И долго ещё?… – крикнул Скрудж, одной рукой удерживая ночной колпак.
– Примерно пять лет! – крикнул в ответ Дух, пытаясь выпутаться из своей обшитой зеленью туники. – Неудобно!
– Что неудобно? – крикнул ему Скрудж.
– Ходить в этом! – крикнул в ответ Дух. – Почему-то все ожидают, что История будет в тунике!
– Что? – крикнул Скрудж.
– Все ожидают, что История будет в тунике!! – крикнул Дух. – А остролист для Рождества!!
– Что?! – крикнул Скрудж. Трение Времени становилось всё сильнее, шум всё невыносимее.
– Остролист для Рождества!! – крикнул Дух ему в самое ухо. – Если подол задерётся мне на голову, тебе придётся меня поцеловать!

Скрудж рывком сдёрнул подол туники к пухлым коленкам Духа.

– Спасибо!! – крикнул Дух.
– Что?! – крикнул Скрудж.
– Спа!…

Они рухнули посередине заснеженной просёлочной дороги, вьющейся между заснеженными холмами, через заснеженное поле к небольшому, уснувшему под снегом городку.

– Слезь с меня… – просипел Скрудж. – Немедленно слезь с меня!

Дух сполз с полураздавленного Скруджа и встал на четвереньки.

– Ну вот, – сказал он, кокетливо покачивая тылом, – мы и на месте.

Скрудж с трудом перевернулся на спину.

– Сколько ж ты весишь… – выдавил он из себя. – Тоже мне – Дух…
– Это же прошлое! – сказал Дух, вставая и отряхиваясь. – Тут я вполне материален. Чем глубже в века, тем я тяжелее.
– А пончики и макароны с маслом как бы и ни причём? – проворчал Скрудж, хватаясь за протянутую Духом руку.
– Нет, – покачал головой Дух, – просто удивительно, я толстею просто от хода времени. Ничего не могу поделать с этим.
– Все так говорят… – сказал Скрудж. – Ну и? Где мы?
– А ты ничего не узнаешь? – спросил Дух. – Никаких воспоминаний? Никаких слёз из глаза?
– Нет, – сказал Скрудж, обозревая пейзаж, – ни малейших.
– Ты же тут вырос! – воскликнул Дух укоризненно. – Ты можешь пройти по этой дороге с закрытыми глазами!
– Могу. – кивнул Скрудж. – Только упаду сразу. Не знаю, о чём ты говоришь. Я не тут вырос.

Призрак почесал в затылке.

– Ну ладно, – сказал он светло, – сделанного не воротишь, правда? Уж мне ли не знать. Видишь там деревенскую церковь?… Давай туда пойдём.
– Если хочешь, – проворчал Скрудж. – Пускай всё закончится побыстрее.

Во дворе церкви, между запорошенных могильных плит, играли дети. Они кидали друг в друга снежки и, упав на спину, изображали ангелов.

– Почки, – сказал Скрудж, проходя между ними, – мочевой пузырь, ага, бесплодие, тут – ревматизм… Эй, малыш! Ты что, не слышишь? Встань!
– Они тебя не слышат и не видят. – сказал Святочный Дух спокойно. – Это тени прошлого.

Скрудж посмотрел на свой испачканный слякотью ночной халат, на завязшие в снегу ночные шлёпанцы.

– Тоже неплохо, – сказал он, – и мне почему-то почти не холодно.
– Потому что этот снег давно растаял. – объяснил Дух. – Пойдём, Скруджи, пойдём…

Они вошли в церковь и прошли в классную комнату с партами из некрашеного дерева.

– …и только один мальчик не играет этим святым вечером. Он сидит над своей книжкой, забытый и одинокий… – протянул Дух.
– Кто бы это мог быть… – проворчал Скрудж.
– Понятия не имею. – сказал Дух.

Скрудж отвернулся от мальчика.

– Прекрасно. Я кажется понял свой моральный урок. – сказал он.
– Не думаю. – покачал головой Дух.
– Да понял, понял.
– Не-а. – снова покачал головой Дух.
– Да понял!
– Не понял! Сядь и смотри!
– На что смотреть-то?! – воскликнул Скрудж. – Мальчик, сидит за партой…
– Никого не напоминает?…

Мальчик поднял голову от книги, словно услышал что-то, и снова погрузился в чтение.
Скрудж покачал головой.

– Слушай, это не мой родной город. – сказал он. – Поэтому это не я, это не могу быть я.
– Это ты не понимаешь. Ты был маленьким… Вот таким. – Призрак махнул ладонью над головой мальчика. – Ты смотрел снизу вверх. Ты смотрел из света в тьму. И так далее. Теперь понял?…

Скрудж склонился через плечо малыша и заглянул в его книгу.

– Это же Биби Твистер! – воскликнул он и наконец прослезился. – А это Мисс Декабрь, и Мисс Ноябрь, и Большая Берта! А эту картинку я замазал чернилами, настолько она была восхитительна!

Дух похлопал его по плечу.

– Ну-ну, – сказал он. – Поплачь, поплачь… Что?!…

Он тоже перегнулся через плечо мальчика.

– Что это?! – воскликнул он поражённо.
– Это Джули Дотанс, любит розы и итальянские песни, – объяснил Скрудж, – она вот так раскладывается…

Малыш-Скрудж развернул центральную вкладку.

– …ага, именно так…

Дух вытаращил глаза.

– А тебе не вредно смотреть на такое?… – спросил он, пытаясь оттянуть Скруджа за рукав.
– Что? Нет, я не думаю. Я был смышлёным мальчиком.
– Нет, я имел в виду – сейчас… – сказал Дух. – У меня вот с сердцем слегка того…

Он мягко осел на пол и Скрудж почувствовал, как вокруг снова завертелось время. Стены стали грязнее, мальчик за партой подрос и его запястья выглядывали из-под обшлагов пиджачка.
Скрудж поднял Духа.

– Посмотрим, что стало через год… – протянул Дух…
– Мисс Декабрь, Мисс Ноябрь, Большая Берта, Джули Дотанс… – сообщил Скрудж, снова заглядывая самому себе за плечо.
– Все на месте, только Джули немного потёрлась на сгибах
– Ничего не изменилось?! – воскликнул поражённо дух.

Скрудж пожал плечами.

– Ты представляешь, как тяжело достать «Мансарду» в такой глуши, когда тебе одиннадцать лет?…
– Нет, не представляю. – сказал Дух.
– Я тоже. – сказал Скрудж. – Эту я брал из алтаря, знаешь ли. Священник догадывался, что я её беру, но ничего не мог сказать. И ни разу не догадался положить свежий номер…

Дух закрыл глаза, на лице его появилось мучение.

– Эбенизер! Эбенизер! – крикнула маленькая девочка, влетевшая как ураган в классную комнату! – С Рождеством тебя, дорогой мой братец! И ты едешь со мной домой!…
– А папа не будет против?… – осторожно спросил молодой Скрудж, заслоняя собой оставленный на парте журнал от повисшей на его шее сестры.
– Нет, Эбенизер, не будет! Он сильно изменился с тех пор, как ты уехал! Он стал совсем другим! Он такой спокойный! Я спросила его, можешь ли ты вернуться домой, и он совсем не возражал! А гроб был такой чудесный, с медными ручками, и все гости в чёрном…

Скрудж уткнулся в плечо Духа и зарыдал.

– Ну-ну, – сказал Дух, пытаясь его успокоить, – поплачь, поплачь, а то глазки будут совсем красные. Давай посмотрим, что было на следующее Рождество.
– Хрупкое создание… – прорыдал Скрудж. – Казалось, малейшее дуновение может её погубить…
– И оно её погубило! – воскликнул Дух.
– Ну, это было не малейшее… – протянул Скрудж. – В тот раза она дунула так дунула… Собственно в последние годы она ничем другим и не занималась…
– После неё, кажется, остались дети?… – спросил Дух.
– Да… сын… – сказал Скрудж неохотно.
– Твой племянник. – напомнил Дух.
– Да что ты говоришь! – воскликнул Скрудж раздражённо. – А я-то думал, чей он, кто он мне…

Всего секунду назад они покинули школу, и вот уже стояли на людной улице, а мимо них сновали тени прохожих и тени повозок и карет катили мимо, ломая колёсами тонкую наледь. Они были в самом центре оживлённой толпы. Празднично украшенные витрины не оставляли сомнений в том, что близится Рождество. Уже наступил вечер и горели фонари.

Скрудж вытащил из кармана часы и посмотрел на них.

– Четверть двенадцатого. – сказал он. – Слышишь, пухлый, чего-то твоё время на моих часах не отсчитывается.
– Серьёзно? – удивился Святочный Дух Прошлых Лет. – Ну-ка дай посмотреть.
– Эээ! – сказал Скрудж, снова пряча часы в карман. – Знаю я ваше «дай посмотреть». Сперва «дай закурить», потом «дай посмотреть», потом «а если сам поищу?»…

Дух обречённо махнул рукой.

– Посмотри внимательно на лавку. – сказал он. – Узнаешь?…
– Конечно узнаю! – воскликнул Скрудж. – Меня же отдали сюда на обучение!

CX.

– Здорово у вас тут. – сказал Натаниэль. – Просто здорово. Пейзаж отличный. Воздух чистый. Наверняка охота богатая?…

Он глубоко затянулся и выпустил струйку густого дыма.

– А почему речка называется «Ленивый ручей»? – спросил он с любопытством. – Для ручья она великовата, на самом деле, вам не кажется? И течение вроде…

Один из стоящих на берегу сделал знак. Другой – которому знак предназначался – ослабил натяжение потёртой пеньковой верёвки.
Натаниэль головой вниз погрузился в воды Ленивого ручья.

Прошло пять минут.

– Вытягивай. – скомандовал Первый Инквизитор. Второй Инквизитор потянул верёвку вниз.
– …быстрое. Так что не знаю, «Ленивый ручей» – это что-то не то. Я бы придумал что-нибудь посвежее…

Натаниэль снова затянулся и задумчиво сложил руки на груди.

– Скажем, река Иосифа. – сказал он. – Или река Иоанна. Я знаю, вы, ребята, фанаты Библии. Или, скажем, Новый Иордан…
– Почему вы не связали ему руки? – сказал Первый Инквизитор и снова сделал знак рукой.

Натаниэль снова исчез под водой.
Второй Инквизитор пожал плечами.

– А толку? – сказал он.
– Действительно… – сказал первый инквизитор задумчиво.

Он зашагал вперёд-назад по бережку Ленивого ручья.

– И чем вы меня ещё порадуете? – спросил он, глядя на пузыри, поднимающиеся на поверхность воды.

Лопаясь, пузыри выпускали маленькие ленивые колечки дыма.
Второй Инквизитор нервно развернул свиток.

– Ээ… Испанский сапожок.
– Таак. – сказал второй инквизитор. – Нечисть ненавидит испанский сапожок.
– Попросил ложечку и спросил, нет ли на высоком каблуке. Заявлял, что в моде высокие каблуки. Что нога выглядит стройнее.
– То есть как? – спросил Второй Инквизитор. – Он не мучался? Не кричал? Почему?…

Второй Инквизитор снова пожал плечами.

– Откуда мы знаем – почему. Потому же, почему не тонет. Допрашиваемому задали тот же вопрос.
– Вопрос – почему он не кричит и не стонет?…
– Ну да. Спросили – имел ли он дело с нечистым и почему он не кричит от боли. Он заявил, что может покричать, если мне будет приятно.

Первый Инквизитор с любопытством посмотрел на Второго.

– А Вам было бы приятно?…
– О Ваше Преосвященство, – нервно теребя верёвку, протянул Второй Инквизитор. – Звуки, издаваемые мучающимся нечистым духом, услада для уха праведного человека, но я предпочитаю что-нибудь более мелодичное…

Первый Инквизитор вздохнул.

– Что дальше?…
– Дальше… – Второй Инквизитор сверился со списком. – Дальше была Дева. Утверждал, что она не в его вкусе. Сказал что… – Второй Инквизитор погрузился в чтение на несколько секунд. – если выбросить набор для Аку… Пунктуры, получится отличный Вертикальный Турбо… Солярий. Потом потребовал Тайский Массаж. Что это, Ваше Преосвященство?
– Несомненно имена демонов. – сказал Первый Инквизитор. – Ладно. Хоть как-нибудь удалось добиться у испытуемого признания?…
– Признания?… – Второй Инквизитор свернул список и сунул его за пояс. – Признание он сделал сразу. Без пыток.

Первый Инквизитор выпучил глаза.

– Да, да. – сказал Второй Инквизитор. – Он сообщил, что состоит в прямой связи с Сатаной. Когда его спросили, как он вступил в эту связь и как Сатана использовал его в своих целях, испытуемый хихикнул и ответил, что вопрос скорее философский, чем прямой, но если ему дать немного времени, бумагу с пером, набор цветных мелков, стакан рома, белую курицу и кусок верёвки, он попробует объяснить.
– Определенно колдовской ритуал. – сказал Первый Инквизитор. – Колдуны чертят свои проклятые мерзкие знаки мелом и пьют кровь животных, которых приносят в жертву своему господину. Как он попал в наше поле зрения?…
– Брат Клавдий из храма святого Констанция приводил его к причастию и этот человек сказал ему, что хотел бы, чтобы тело Христово было бы попышнее и посдобнее.
– Этот человек очень много шутил, я гляжу. – сказал мрачно Второй Инквизитор. – Безумный дух упорствует в нём и защищает своего раба от орудий святой Инквизиции. Может быть, в испытующих недостаточно пламенна вера? – спросил он с угрозой. – Тогда они не смогут повредить дьяволу!
– Ээ… – Второй Инквизитор нервничал всё больше. – Вы должны знать, что испытуемый сознавался, что он и есть Сатана.

Первый Инквизитор снова посмотрел на Второго с любопытством. Второй Инквизитор поёжился. Он чувствовал себя пауком, упавшим на горячую сковороду.

– Вы же знаете, что одержимые нечистым духом – не дело святой Инквизиции. – сказал Первый Инквизитор. – Это дело врачей и экзорцистов. Святая Инквизиция занимается теми, кто вступал в сделки с Сатаной. По доброй воле и без принуждения.
– Когда брат Савл при помощи святой воды и крестного знамения пытался изгнать дух из испытуемого, – Второй Инквизитор кивнул в сторону реки, – тот заявил, что если ему не рады, он, конечно может уйти, но кричать и брызгаться необязательно, а достаточно попросить. При этом он, кажется, обиделся.

Первый Инквизитор поднял брови.

– Обиделся?…
– Да. Он заявил, что мы с ним в сущности делаем одно дело.
– Мы с ним?…
– Да. – Второй Инквизитор немного отодвинулся. – Сатана и Святая Инквизиция. Что мы с ним делаем одно дело. Только с разных сторон.

Первый Инквизитор задумчиво постучал себя пальцем по подбородку.

– Поднимите-ка его, святой отец.

Второй Инквизитор снова потянул за верёвку.

– Эй! Я видел, у вас там отличная жаровня есть, тащите сюда! – крикнул Натаниэль, размахивая несколькими серебристыми рыбинами. – Рыбалка у вас полный восторг! Смотрите какой жирный! И я видел огромного сома! Если кто-нибудь кинет сачок…

По знаку Первого Инквизитора он снова ушёл под воду.

– А что Вы об этом думаете, святой отец?… – спросил Первый Инквизитор.

Второй Инквизитор посмотрел на воду, на верёвку, на Первого Инквизитора.

– Ну… – сказал он задумчиво. – Этот… испытуемый настоящий джентльмен. Не вижу оснований не верить джентльмену.
– То есть Вы думаете, что он – Сатана. Враг Рода Человеческого. Великий Дракон, Разрушитель Мира.
– Ну… – Второй Инквизитор снова посмотрел на реку, на верёвку, на ноги Первого Инквизитора. – Я ему верю. Почему я не должен ему верить? Зачем ему говорить, что он Сатана, если он не Сатана?
– Чтобы ввести нас в заблуждение? – предположил Первый Инквизитор.

Второй Инквизитор посмотрел на свои руки.

– Обычно нам говорят всё наоборот. – сказал он. – Именно чтобы ввести нас в заблуждение.
– Но Сатана – Отец Лжи. Сказать правду против его природы. Тем более правду о своей природе.
– О, это он объяснил, – просиял Второй Инквизитор, – он сказал, что у него выходной. И он рад, что мы его развлекаем.
– Вы считаете, что это смешно?… – спросил холодно Первый Инквизитор.

Второму Инквизитору показалось, что он с размаху поскользнулся на ледяном краю не очень глубокой, но всё равно имеющей глубину пропасти.

– А что думаете Вы, Ваше Преосвященство?… – спросил он высоким голосом.

Первый Инквизитор снял свой высокий головной убор, отёр со лба пот.

– Я думаю, что мы должны его отпустить. – сказал он.

Второй Инквизитор замер.

– Видите ли, он абсолютно прав. Мы действительно делаем общее дело. Если бы не было искусителя – не было бы и Спасителя, а мы не можем говорить такого, правда? Если бы не было зла – как бы добро получило заслуженную награду?…

Второй Инквизитор замялся. Он представил вереницы телег, гружёных телами, освобождёнными Инквизицией от спасённых душ.

– По почте?… – предположил он.

Первый Инквизитор вздохнул.

– Это был риторический вопрос. Не говорите глупостей. Сатана и святая Инквизиция находятся в вечной борьбе, и пока мы выигрываем. Но если исчезнет Сатана, борьба прекратится, а святая Инквизиция покоится на ней. То есть не покоится, нет, а активно в ней участвует… Да… – он снова задумался. – Но если исчезнет Инквизиция, как мы сможем отделять зёрна от плевел? Разве сможем мы назвать паршивую овцу в стаде?…
– Но их же никто не будет… – начал Второй Инквизитор.
– Да-да, – отмахнулся Первый Инквизитор, – Сатана не станет искушать их, и они не будут творить зла. Но сами-то они от этого не поменяются! Они останутся теми, кто мог бы быть искушён. Но никто их не искусит. А значит, они не попадут к нам. А значит, их души не будут спасены… Поэтому Сатана нужен нам… Так что давайте, вытаскивайте его…

Верёвка со скрипом пошла вниз.
Сатана появился над поверхностью.

– Эй, шеф! Ауууу! – он сунул в рот два пальца и оглушительно свистнул. – Там, на берегу! Который у аппарата! Окуни-ка ещё раз, только поглубже, до дна! Я очки упустил!…

CXII.

– Ваниль! – скомандовал Господь.
– Ваниль. – Натаниэль протянул ему баночку.

Господь понюхал и взял щепотку.

– Так… – сказал Он, бросая её в котёл и делая пометки в маленьком блокнотике. – Так-так-так.
– Ну что там, что?… – Натаниэль встал на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь котла.
– Напоминает кус-кус, – сказал Господь задумчиво, – может, изюма добавить?… Будет чуть посуше. Будет лучше лежать.
– Дай попробовать-то! – воскликнул Натаниэль, перепрыгивая с ноги на ногу.
– Это не тебе! – сказал Господь. – Потом можешь облизать ложку.

Он захлопнул блокнот и накрыл котёл крышкой.

– Нет, не надо изюма, – решил Он, – пускай будет так. По выходным будем добавлять кусочки фруктов. Теперь пускай три часа стоит под паром… – наклонившись, Он задул огонь. – А потом отнесёшь им вниз.

Натаниэль кивнул.
Господь снял с Себя передник с жёлтыми утятами и удалился, насвистывая что-то.

– В чём это у тебя вся рожа?… – спросил Моисей подозрительно.
– А… – Натаниэль утёрся рукавом. – Это я пожирал души грешников. Ты же знаешь, души грешников, которые себя плохо вели. Я их пожираю. Хватаю так и – пожираю.
– И как, съедобно?… – поинтересовался Моисей с любопытством.
– Не особо… – вздохнул Натаниэль.
– А пахнет ванилью. – заметил Моисей.
– Ну а чем они по-твоему должны пахнуть?… – возмутился Натаниэль. – Ты думаешь, от этого легче?… Ты думаешь, их подают с ножом и вилкой?… У меня от их грехов потом желчь разливается. И все они зачерствели в пороке своём… А мне ведь… – Натаниэль наставительно поднял палец. – Мне ведь бесплатно зубы никто лечить не будет, нет у меня такой страховки. Я не знаю как у вас, пророков, а у меня труд адский. У тебя в контракте про стоматолога что-нибудь сказано?…

Моисей нетерпеливо стукнул посохом.

– Ну, так что ты принёс-то?…

Натаниэль кивнул на котёл.

Моисей постучал по котлу. Раздался гулкий пустой звон.

– Восхитительно. – сказал Моисей. – Жрать нечего, зато посуды – с двухэтажный дом. Вы издеваетесь?…

Натаниэль нахмурил лоб.

– У вас вроде тут такие были плоские лепёшечки… – сказал он неуверенно.

Моисей в раздражении закатил глаза.

– Долго они, по-твоему, протянули?… И что нам теперь есть?… Тут была обещана какая-то манна…

Натаниэль оглянулся.

– Да вот же она! – воскликнул он, подбирая с земли покрытый белым лишайником камешек. – Точно по расписанию. Как всегда, сроки соблюдены… Собираем и складываем в котелок!

Моисей с сомнением посмотрел на камешек. Отковырнул кусочек. С отвращением сплюнул.

– Она же горькая! – воскликнул он.

Натаниэль вздохнул.

– И что вы хотите? Вы хотите чудо? Вы хотите, чтобы с небес спустилась сладкая кашка, ещё теплая и с изюмчиком?… Никакого изюмчика! Жизнь – борьба! Ешьте что дали! Роптать не тут будете! Роптать там будете!…

Удар молнии поразил его.

– Бее. – сказал Натаниэль удивлённо.
– Ну-ка, ну-ка?… – раздался Глас с небес.

Натаниэль осмотрел себя.

– А… Мууу. Мууу.
– На ужин сегодня жаркое. – возгласил Глас, – а завтра посмотрим. Разнообразия не обещаю, но вот этого больше, Я думаю, не повторится, правда?…
– Муу…

CXIV.

– Проходи. – сказал Господь сурово. – Но помни. Тебе тут не рады.
– Почему?! – воскликнул поражённо Гудини.
– Ты Библию читал? – спросил Господь. – Там же сказано, что противны маги и чародеи Господу.
– Противны?…
– Мерзки!…
– Но я ж не маг!… – воскликнул Гудини.

Господь достал из-за спины афишу, развернул её, изучил…

– «Величайший маг современности Гудини.»– Он показал плакат душе. – Ты?…
– Я… – сказал Гудини. – Но это же для рекламы! Это же просто трюк!… Я же фокусник!…
– Фокусники тоже имеются в виду. – сказал Господь ещё суровее. – Реклама не оправдание. Если Сатана напишет на себе «Я спасаю», что же, верить ему?…

Гудини закусил губу.

– Но я же просто занимался тем, что у меня получалось лучше всего! – воскликнул он. – Мне говорили, что это Божий дар!…
– Ну и что?… – спросил Господь. – А вот твоя тётя подарила тебе фруктовый пирог на Рождество. Ты его съешь?… Божий Дар не оправдание. У Меня разнарядка. На одного пророка – один лжепророк. На одного изобретателя – один фокусник…

Гудини подумал.

– Ну а что, мне теперь убираться в Ад?…
– Что вас всех так в Ад тянет!… – воскликнул Господь. – Тебе же сказано, проходи!…
– Но Ты же сказал, что Тебе…
– Ты поанализируй тут ещё, что Я сказал!… – прикрикнул Господь. – Сказано – проходи!… Стой! Руки!…

Гудини показал руки.

– А почему Ты не любишь магов и чародеев?… – спросил он.

Господь помолчал немного.

– Кролики. – сказал Он. – Они достают кроликов из шляпы. И ведь его там не было, это всегда видно. Это неправильно. Кролики и так быстро появляются. Где они были со своей шляпой? Я бы не возился…