Такими нас сделал язык

О том, как язык определяет наше сознание и почему опасно "засорение" родного языка, в интервью "Росбалту" рассказала профессор, доктор психологических наук, старший научный сотрудник отдела организации научно-исследовательской работы ФГБУ "Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины им. А.М. Никифорова МЧС России" Рада Грановская.

— За последние четверть века в русском языке очень сильно возросло использование иностранных слов, в первую очередь — англицизмов, а также жаргонных выражений. Чем это грозит?

— Дело в том, что мы все думаем в соответствии с той культурой, в которой росли до 8-9 лет. Это определяет так называемый "социальный импринтинг". Человек впоследствии может несколько раз сменить страну проживания, однако до самой смерти он будет не только думать, но и решать все проблемы в соответствии со средой своего детства. Именно язык во многом определяет и культуру, и мышление человека. Здесь очень устойчивая связь: как мы говорим, так мы и думаем. И поэтому замещение слов родного языка в итоге на подсознательном уровне меняет формы поведения и восприятия.

В русском языке, например, есть слово "убийца". Для нас это нравственное понятие с ярко выраженной негативной окраской. Но за последние лет двадцать в обиходе популярным стало другое слово — "киллер". А оно уже звучит почти как профессия. То есть наполнение этих слов абсолютно разное, и во втором случае нравственная составляющая почти теряется.

Проблемы в восприятии возникают и при прямом переводе иностранных терминов. Сейчас стало очень модным стало выражение "политическая игра". Но в русском языке слово "игра" не предполагает чего-то серьезного, для русского человека оно снижает значимость ситуации. Результаты вы сами видите.

Или, например, слово "элита". Оно подразумевает определенный высший уровень. А теперь у нас есть элитная сантехника, элитная обувь, элитные обои и т.д. Проблема в том, что такое сочетание снижает понимание и восприятие элиты как таковой, людей, знающих и умеющих делать что-то лучше других. Постепенно меняется объем понятия.

— А как быть с терминами, которые изначально пришли в наш язык с Запада? Можно, конечно, искать искусственные аналоги в языке. Предположим, мы можем называть компьютер электронной вычислительной машиной. Но есть ли в этом смысл? И таких примеров довольно много…

— Это не совсем корректный пример. Одно дело, когда речь идет о термине, для которого нет аналога в родном языке. Конечно, время всегда приносит новые слова. И не всем языковым новинкам есть синонимы. Тогда действительно логично пользоваться иностранными терминами. Как в случае со словом "компьютер". "Электронная вычислительная машина" действительно совсем не подходит для современной техники.

Другое дело, когда происходит именно подмена понятий. Здесь уже надо соизмерять их наполнение. Ведь если мы используем иностранные термины, мы часто меняем и смысловые перекрытия похожих слов, которые кажутся нам ничтожными.

— Почему, на ваш взгляд, этому моменту надо уделять внимание?

— Язык — это характер народа. Например, это видно по национальным пословицам и поговоркам. Вот немец говорит: "что заслужил, то и получил". У русских в ходу другая фраза: "старался, но не судьба". То есть через призму этих выражений мы видим: для немецкого менталитета естественно и закономерно, что результат всегда определяется затраченными усилиями, а для русского это далеко не так.

Можно привести еще один пример влияния языка на мышление. Давайте опять обратимся к немецкому языку. Как правило, для него характерны очень длинные предложения, к тому же во многих из них глагол стоит в конце. Эта, казалось бы, незначительная деталь также формирует национальный характер. Немец при всех ситуациях доберется до самого конца и поймет, о чем идет речь. А это, в свою очередь, формирует умение планировать текущую деятельность. Корни немецкой доскональности и дотошности, в том числе, лежат именно здесь.

Наш язык намного хаотичнее, так как в нем для членов предложения нет постоянного места. Поэтому в нашей культуре модель мира менее формализована и однозначна. И, как следствие, русский язык не развивает привычки досконально разбираться в каждой детали. И в этом отношении мы проигрываем.

— А есть какие-нибудь преимущества мышления, сформированного русским языком?

— Вспомните поговорку, о которой мы уже говорили. Русский человек всегда подсознательно готов к худшему варианту развития событий, к тому, что "не судьба". И, как следствие, в экстремальной ситуации действует лучше. Мы не приходим от нее в ужас. В отличие от немцев, у которых обычно все просчитано, и форс-мажорная ситуация может их поставить в тупик.

Человеку с русским менталитетом в большинстве случаев вообще тяжело ограничивать себя жесткими рамками. Например, на вопрос, как правильно жить — по закону, или по совести, — многие наши соотечественники отвечают, что лучше по совести. А ведь совесть — это вещь неоднозначная. В отличие от закона. То есть, фактически, при ориентации в первую очередь на совесть, а не на закон, возникает очень серьезная неопределенность. А значит, и в основе морали народа лежит неопределенное ядро, которое точно выразить невозможно. В итоге жесткие рамки закона тяготят наших людей. Поэтому, как известно, "строгость российских законов компенсируется необязательностью их выполнения". Закон от "А" до "Я" выполним для такого народа, который привык к пошаговому исполнению задачи.

— Например, для немцев?

— Да, например, для немцев.

— Можно ли сказать, что это одна из причин, по которой нам тяжело с той же Германией прийти к какому-то общему знаменателю и пониманию?

— Конечно. Причины различий в наших менталитетах вообще лежат очень глубоко. У предков современных россиян был общинный характер жизни. Идея жесткого индивидуализма была для них неподходящей, человек должен был соотносить свои действия с действиями других членов общины. Иначе бы он просто не выжил.

В Германии не совсем такое прошлое. Там история в намного большей степени способствовала развитию индивидуализма. Соответственно, раньше появились жесткие правила и законы, регламентирующие поведение каждого отдельного человека.

— Но ведь, по идее, отсутствие жесткой ориентации на закон – это явно не положительный момент в менталитете того или иного народа…

— Отсутствие жесткой ориентации на закон во многих ситуациях нас ослабляет. Но иногда именно эта особенность делает наш народ особенно творческим. Я думаю, что истоки этого творчества в интуиции, которая должна была доминировать в условиях коллективизма. Постоянно существовать в коллективе в чем-то проще, но в чем-то и сложнее. Надо чувствовать другого человека, понимать, как можно сделать, как нельзя, как лучше и так далее. Необходимо учитывать каждый момент, соответствовать ему, приспосабливаться. Поэтому, на мой взгляд, у нас и творческий потенциал очень хорошо развит.

— Вернемся к вопросу языка. На ваш взгляд, массовое замещение русских слов иностранными и жаргонными словами — это естественный процесс современной жизни? Или он все же носит искусственный характер, и тогда процесс обратим?

— Я думаю, что в какой-то степени обратим. Например, во Франции есть закон, согласно которому на любой вывеске сначала должна быть крупная надпись на французском, а рядом уже на любом другом языке — хоть на суахили, только обязательно более мелким шрифтом. А у нас на улицах городов можно встретить вывески на разных языках, причем без перевода на русский. Такое положение, по идее, может быть только в оккупированной стране. И тогда нет ощущения, что ты у себя дома.

Вот поэтому я считаю, что следить за чистотой языка очень важно. На этом поле единицы ведут войну, и не видно, чтобы лингвисты массово их поддерживали. А это имеет далеко идущие последствия.

— Какие, например?

— Представьте себе, что мы все вдруг захотели бы подражать народу Гвинеи и стали одеваться как жители этой страны. Мы отринули бы этим все свои традиции. Такие шаги сильно снижают уровень самооценки народа. С подражанием чужому языку происходит то же самое.

Особенно на использование иностранных слов падка молодежь. Теперь сплошь и рядом слышишь "Bye" и "OK". Людям кажется, что они таким образом будто бы надевают модную одежду, а значит — поднимаются на некий уровень и чувствуют себя замечательно. Но, вообще, это позиция малообразованного человека. По-настоящему образованный человек будет использовать иностранные слова и термины, только когда нет аналогов в родном языке.

— Каков ваш прогноз относительно будущего русского языка? Он и дальше будет сдавать позиции под натиском иностранных слов и жаргона?

— Я не думаю, что он без конца будет сдавать позиции. Но все-таки он уже так замусорен! И этот мусор убирать будет очень трудно. Как только мы перестанем стараться подражать другим, мы сразу же перестанем в таком объеме использовать заимствования из чужого языка. И выясним, что многие вещи мы лучше сможем выразить на нормальном русском языке.

Подробнее: http://www.rosbalt.ru/main/2015/08/28/1434039.html