8. Фома Дидим.

Фома был восьмым апостолом, и был избран Филиппом. В последующие времена он стал известен как «Фома неверующий», однако его собратья-апостолы вряд ли считали его неисправимым скептиком. Действительно, он обладал логическим и скептическим складом ума, но его отважная преданность не позволяла близко знавшим его людям считать Фому банальным скептиком.
Когда Фома присоединился к апостолам, ему было двадцать девять лет. Он был женат и имел четверых детей. Поначалу он работал плотником и каменщиком, но впоследствии стал рыбаком и поселился в Тарихее, находившейся на западном берегу Иордана у того места, где он вытекает из Галилейского моря, и Фома был известным человеком в своём небольшом селе. Он был мало образован, но обладал острым и рассудительным разумом и являлся сыном прекрасных родителей, живших в Тивериаде. Из всех апостолов только Фома обладал действительно аналитическим разумом, он был настоящим  учёным  апостольской группы.
Детство Фомы в семье было несчастливым; брак его родителей нельзя назвать удачным, что отразилось на нём в зрелом возрасте. Фома приобрёл очень тяжёлый и сварливый характер. Даже его жена была довольна, когда он стал одним из апостолов: она радовалась тому, что большую часть времени её пессимистичный муж будет вдали от дома. Кроме того, Фоме была присуща некоторая подозрительность, поэтому с ним было трудно ужиться.
Поначалу Пётр был весьма разочарован Фомой и жаловался на него своему брату, Андрею, называя его «ничтожным, противным и вечно подозрительным». Но чем лучше товарищи Фомы узнавали его, тем больше он им нравился. Они убедились в его абсолютной честности и непоколебимой преданности. Фома был в высшей степени искренним и правдивым человеком, однако он был от природы придирчив и вырос настоящим пессимистом. Проклятьем его аналитического разума была подозрительность. Он уже терял веру в людей, когда познакомился с апостолами и, таким образом, соприкоснулся с благородной сущностью Иисуса. Эта связь с Учителем сразу же начала преобразовывать весь характер Фомы, что привело к огромным переменам в его отношениях с другими людьми.
Великой силой Фомы был его прекрасный аналитический разум в сочетании с непреклонным мужеством – когда он приходил к какому-то решению. Его огромной слабостью была подозрительность в сочетании с нерешительностью, которую он так и не преодолел за всю свою жизнь во плоти.
В организации двенадцати апостолов в обязанности Фомы входило составление маршрутов и руководство путешествиями, и он был умелым управляющим работой и передвижениями апостольского корпуса. Он был хорошим исполнителем, великолепным предпринимателем, однако ему мешало его переменчивое настроение; сегодня он был одним человеком, завтра – другим. Когда Фома присоединился к апостолам, он был склонен к меланхолии, но общение с Иисусом и другими апостолами в значительной мере излечило его от этого болезненного самоанализа.
Иисусу очень нравился Фома, с которым он провёл много длительных бесед с глазу на глаз. Его присутствие среди апостолов было огромным утешением для всех честных скептиков и помогло многим смущённым разумам войти в царство, даже если они не могли целиком понять всех духовных и философских аспектов учений Иисуса. Апостольство Фомы было неизменным свидетельством того, что Иисус любит и честных скептиков.
Если другие апостолы чтили Иисуса из-за какой-то особенной и выдающейся черты его многогранной личности, то Фома почитал своего Учителя из-за его в высшей степени гармоничного характера. Фома всё больше восхищался и уважал того, кто был столь любвеобильно милосердным – и столь непреклонно справедливым и беспристрастным; столь твёрдым, но никогда своевольным; столь спокойным, но не безразличным; столь предупредительным и благожелательным, но не назойливым и деспотичным; столь сильным и одновременно столь мягким; столь уверенным, но никогда грубым или резким; столь деликатным, но чуждым нерешительности; столь чистым и невинным – и в то же время столь мужественным, решительным и убедительным; столь истинно отважным, но никогда безрассудным или авантюрным; столь любящим природу, но столь свободным от какого-либо поклонения ей; столь весёлым и шутливым, но свободным от легкомыслия и беспечности. Именно эта несравненная соразмерность личности покорила Фому. Из всех апостолов он, возможно, обладал лучшим интеллектуальным пониманием Иисуса и способностью по достоинству оценить его личность.
В советах двенадцати Фома всегда был осмотрителен и настаивал на соблюдении осторожности, однако если его консервативная линия не встречала достаточной поддержки или отвергалась, он всегда был первым, кто бесстрашно отправлялся исполнять принятый план. Вновь и вновь он выступал против какой-нибудь идеи, считая её проявлением безрассудства и излишней самоуверенности; он спорил до самого конца, но когда Андрей выносил вопрос на голосование и апостолы решали сделать то, против чего он столь упорно возражал, Фома был первым, кто говорил: «Пошли!» Он умел проигрывать. Он не был злопамятным и не таил оскорблённых чувств. Раз за разом он возражал против того, чтобы Иисус подвергал себя опасности, но если Учитель решал пойти на риск, Фома неизменно сплачивал апостолов своим отважным призывом: «Вперёд, друзья – пойдём же на смерть вместе с ним».
В некоторых отношениях Фома был похож на Филиппа; он тоже хотел, чтобы ему «показали», однако его внешние проявления сомнения опирались на совершенно иные интеллектуальные доводы. Фома был аналитиком, а не просто скептиком. Что касалось личной физической отваги, он был одним из самых храбрых среди двенадцати апостолов.
У Фомы бывали очень тяжёлые дни; временами он становился мрачным и унылым. Утрата сестры-близнеца в возрасте девяти лет во многом стала причиной его юношеской печали и усугубила проблемы его характера в более поздний период жизни. Когда Фома становился подавленным, то иногда ему помогал прийти в себя Нафанаил, иногда – Пётр, а нередко – один из близнецов Алфеевых. К сожалению, в периоды наибольшей депрессии он всегда избегал прямого контакта с Иисусом. Однако Учитель знал об этом всё и с понимающим сочувствием относился к своему страдавшему меланхолией и одолеваемому сомнениями апостолу.
Иногда Фома получал от Андрея разрешение покинуть остальных и уединиться на один-два дня. Но вскоре он понял неразумность такого пути; он быстро убедился в том, что лучшее средство в период подавленности – продолжать работать и держаться своих товарищей. Однако какие бы чувства ни владели им, он оставался настоящим апостолом. Когда приходило время действовать, именно Фома всегда говорил: «Пошли!»
Фома служит прекрасным примером человека, который испытывает сомнения, вступает с ними в борьбу и побеждает. Он обладал великолепным разумом; он не был придирчивым критиканом. Это был человек логического склада ума, мыслитель; он являлся пробным камнем для Иисуса и своих собратьев-апостолов. Если бы Иисус и его труд не были подлинными, такого человека как Фома невозможно было бы удержать от начала до конца. Он обладал острым и безошибочным чувством правды. При первом же признаке мошенничества или обмана Фома покинул бы их. Учёные могут не до конца понимать Иисуса и его труд на земле, однако с Учителем и его человеческими соратниками жил и трудился человек, обладавший разумом настоящего учёного – Фома Дидим, и он верил в Иисуса Назарянина.
Дни суда и распятия стали тяжёлым испытанием для Фомы. На какое-то время он впал в глубокое отчаяние, но собрался с силами, остался с апостолами и вместе с ними приветствовал Иисуса на Галилейском море. На время он поддался сомнениям и депрессии, но в итоге вновь обрёл веру и мужество. После Пятидесятницы он помогал апостолам мудрым советом и, когда преследования рассеяли верующих, отправился на Кипр, Крит, побережье Северной Африки и в Сицилию, проповедуя благую весть царства и крестя верующих. Фома продолжал проповедовать и крестить, пока, по приказу Рима, не был схвачен и казнён на Мальте. Всего за несколько недель до смерти он  приступил к описанию жизни и учений Иисуса.

11. Симон Зелот.
 
Симон Зелот, одиннадцатый апостол, был избран Симоном Петром. Это был способный человек, хорошего происхождения, живший вместе со своей семьёй в Капернауме. Когда он присоединился к апостолам, ему было двадцать восемь лет. Он являлся пламенным агитатором и человеком, который много говорил, не подумав. До того, как посвятить всего себя патриотической организации зелотов, он был торговцем в Капернауме.
Симон Зелот отвечал за развлечения и отдых апостольской группы, и он был прекрасным организатором досуга и отдыха двенадцати апостолов.
Сильной стороной характера Симона была его воодушевляющая преданность. Когда апостолы находили мужчину или женщину, которые терзались сомнениями относительно вступления в царство, они посылали Симона. Обычно этому вдохновенному стороннику спасения через веру в Бога требовалось не более пятнадцати минут, чтобы развеять все сомнения и устранить любые колебания, увидеть рождение новой души в «свободе веры и радости спасения».
Огромной слабостью Симона был его материалистический склад ума. Он не мог быстро трансформировать себя из еврейского националиста в духовного интернационалиста. Четыре года – слишком короткий срок для такой интеллектуальной и эмоциональной трансформации, однако Иисус всегда был с ним терпелив.
Больше всего Симона восхищало в Иисусе спокойствие Учителя, его уверенность, выдержка и непостижимое самообладание.
Хотя Симон был яростным революционером, бесстрашным зачинщиком волнений, он постепенно укрощал свою пылкую натуру, пока не стал ярким и убедительным проповедником «мира на земле и доброй воли среди людей». Симон был искусным спорщиком; он действительно любил поспорить. И когда приходилось иметь дело с законничеством образованных евреев или с интеллектуальными софизмами греков, это всегда поручалось Симону.
Он был мятежником по своей природе и бунтарём по воспитанию, однако Иисус  привлёк  его на свою сторону для проповеди высоких идей небесного царства. Он всегда отождествлял себя с партией протеста; теперь же он присоединился к партии прогресса – неограниченного и вечного прогресса в духе и истине. Симон был человеком огромной верности и горячей личной преданности, и он действительно глубоко любил Иисуса.
Иисус не боялся общаться с коммерсантами, трудовым людом, оптимистами, пессимистами, философами, скептиками, мытарями, политиками и патриотами.
Учитель часто беседовал с Симоном, но ему так и не удалось превратить этого ревностного еврейского националиста в интернационалиста. Иисус часто говорил Симону, что человеку свойственно желать улучшения социального, экономического и политического положения, однако он неизменно добавлял: «Это не имеет отношения к небесному царству. Мы должны посвятить себя исполнению воли Отца. Наше дело – быть посланниками небесного духовного правительства, и мы не должны непосредственно заниматься чем-либо иным, кроме выражения воли и характера божественного Отца, возглавляющего правительство, которое мы представляем». Симону было трудно понять всё это, но постепенно он стал постигать некоторый смысл учения Иисуса.
Когда иерусалимские преследования рассеяли учеников, Симон временно прекратил свою деятельность. Он был буквально сломлен. Как патриот-националист, он отказался от всего ради учений Иисуса; и вот всё было кончено. Он впал в отчаяние, но через несколько лет вновь исполнился надеждой и отправился в путь, возвещая евангелие царства.
Он прибыл в Александрию и, поднявшись к верховьям Нила, проник в глубинные районы Африки, повсюду проповедуя евангелие Иисуса и крестя верующих. Так он трудился, пока не превратился в немощного старика. Он умер и был похоронен в сердце Африки.

Полдень, 21 августа, 7 года, до Новой Эры.

1. Вестники воскресения.

Апостолы не хотели, чтобы Иисус покидал их. Поэтому они игнорировали его заявления о смерти, равно как и его обещания воскреснуть. Они не ожидали воскресения в том виде, в каком оно произошло, и отказывались верить в него, пока им не пришлось на собственном опыте столкнуться с неопровержимыми свидетельствами и исчерпывающими доказательствами.
Когда апостолы отказались поверить рассказу пятерых женщин, утверждавших, что они видели Иисуса и говорили с ним, Мария Магдалина вернулась к гробнице, а остальные отправились в дом Иосифа, где рассказали о своих впечатлениях его дочери и другим женщинам. И женщины поверили этому рассказу. В седьмом часу дочь Иосифа Аримафейского и четверо видевших Иисуса женщин отправились в дом Никодима, где пересказали все эти события Иосифу, Никодиму, Давиду Зеведееву и остальным собравшимся здесь мужчинам. Никодим и другие усомнились в их рассказе – усомнились в том, что Иисус воскрес из мёртвых; они считали, что иудеи забрали тело. Иосиф же и Давид были склонны поверить этому  сообщению; причём  настолько, что тут же поспешили обследовать гробницу и убедились в точности услышанного от женщин рассказа.
И они были последними, кто видел склеп в нетронутом состоянии, ибо в половине восьмого первосвященник послал в гробницу начальника храмовой стражи с приказом забрать погребальные ткани. Начальник стражи завернул их в холст и сбросил с ближайшего утёса.
После гробницы Давид и Иосиф сразу же отправились в дом Илии Марка, где встретились с десятью апостолами в верхнем зале. Из всех апостолов только Иоанну Зеведееву верилось, хотя и слабо, в то, что Иисус воскрес из мёртвых. Пётр вначале поверил, однако, не найдя Учителя, он впал в глубокое сомнение. Все они склонялись к тому, что евреи забрали тело. Давид не стал спорить с ними, но, уходя, сказал: «Вы апостолы, и вы должны разбираться в этих вещах. Я не буду спорить с вами; и всё же я возвращаюсь в дом Никодима, где на это утро у меня назначена встреча с моими гонцами, и когда они соберутся, я пошлю их в путь с последним заданием – в качестве вестников воскресения Учителя. Я слышал, как Учитель говорил, что после своей смерти он воскреснет на третий день, и я верю ему». Сказав это подавленным и несчастным посланникам царства, этот добровольный глава службы информации и связи покинул апостолов. Выходя из верхнего зала, он бросил на колени Матфею Левию суму Иуды, в которой хранились все апостольские средства.
Было около половины десятого, когда последний из двадцати шести гонцов Давида прибыл в дом Никодима. Давид сразу же собрал их на просторном дворе и обратился к ним со следующими словами: «Мужчины и братья, всё это время вы служили мне, верные клятве, данной мне и друг другу, и я призываю вас засвидетельствовать, что я никогда ещё не посылал вас с ложной информацией. Я собираюсь отправить вас с последним заданием в качестве добровольных вестников царства; тем самым я освобождаю вас от данной вами клятвы и распускаю корпус гонцов. Мужчины, я объявляю вам, что мы закончили свою работу. Учителю больше не нужны смертные гонцы; он восстал из  мёртвых.
Ещё до своего ареста он говорил нам, что умрёт и воскреснет вновь на третий день. Я видел гробницу – она пуста. Я говорил с Марией Магдалиной и четырьмя другими женщинами, которые беседовали с Иисусом. И теперь я отпускаю вас, прощаюсь с вами и отправляю вас с последним заданием, и весть, которую вы понесёте верующим, будет гласить: «Иисус воскрес из мёртвых; гробница пуста»».
Большинство присутствующих пытались убедить Давида не делать этого. Однако он был непреклонен. После этого они попытались разубедить гонцов, но те не желали обращать внимание на слова сомнения. И потому в то воскресное утро, около десяти часов, эти двадцать шесть гонцов отправились в путь в качестве первых вестников чрезвычайной истины и факта о воскресшем Иисусе. И они отправились с этой миссией, как отправлялись со столь многими поручениями в прошлом, дав клятву Давиду Зеведееву и друг другу. Давид пользовался у этих мужчин огромным доверием. Они отправились выполнять своё задание, даже не задержавшись, чтобы поговорить с теми, кто видел Иисуса; они поверили Давиду на слово. Большинство из них верило в то, что им сказал Давид, и даже те, кто несколько сомневался, несли эту весть столь же уверенно и столь же быстро.
Апостолы – духовный корпус царства – пребывают сегодня в верхнем зале, в страхе и сомнениях, в то время как эти миряне, символизирующие первую попытку социализировать евангелие Учителя о братстве людей, отправляются в путь, выполняя приказы своего бесстрашного и умелого руководителя и возвещая воскресшего Спасителя мира и вселенной. И они приступают к этому богатому событиями служению ещё до того, как избранные представители Учителя готовы поверить его слову или принять свидетельства очевидцев.
Эти двадцать шесть гонцов были посланы в дом Лазаря в Вифанию и во все центры верующих – от Вирсавии на юге до Дамаска и Сидона на севере; от Филадельфии на востоке до Александрии на западе.
Покинув своих собратьев, Давид зашёл в дом Иосифа за своей матерью, вместе с которой он отправился в Вифанию, чтобы присоединиться к ожидавшей их семье Иисуса. Давид оставался в Вифании вместе с Марфой и Марией, пока те не продали свою собственность, и сопровождал их в пути, когда они отправились в Филадельфию к их брату Лазарю.
Примерно через неделю Иоанн Зеведеев забрал Марию, мать Иисуса, к себе домой в Вифсаиду. Старший из братьев Иисуса, Иаков, остался со своей семьёй в Иерусалиме. Руфь осталась в Вифании вместе с сёстрами Лазаря. Остальные члены семьи Иисуса вернулись в Галилею. Давид Зеведеев покинул Вифанию и отправился вместе с Марфой и Марией в Филадельфию в первых числах июня – на другой день после женитьбы на Руфи, младшей из сестёр Иисуса.