Путешествие с Гермесом Трисмегистом в мир религии

...Далее вижу – сидит первобытный человек и рисует что-то на камне. Он именно что-то рисует, старается что-то изобразить. То есть, перенести образ из своего сознания на камень. И Гермес говорит, что вот с этого момента и началось разъединение с Богом. Когда появилась способность творить образы, а точнее – сначала копировать их, а потом и производить иные, чем были сотворены всевышним Создателем. Появился «образ Я», и вот у того первобытного человека однажды произошло накопление некоего состояния внутри, и какая-то внутренняя сила сотворила первые образы, точнее не какая-то, а именно божественная творящая сила, заключённая в человеке, и имеющая потребность жить, проявляться и выражаться. Образы, которые были до этого, - все чётко соответствовали тому, что есть в проявленном мире. Не было ничего такого, как сейчас говорят, - «виртуального», всякий образ соответствовал конкретной вещи и явлению, а несуществующих в реальности нашей Земли образов не было вообще. И вдруг однажды один из образов почему-то оторвался от своего прототипа или оригинала. Возможно, это сделал именно этот - показанный мне здесь человек. Он напрягался и силился, стараясь это сделать, и сделал – перенёс образ на камень, скопировал его. Постепенно их становилось всё больше и больше, и сейчас я вижу такую картину - её показывает Гермес – уже много людей сидит и что-то рисует. Поле зелёное, люди в древних одеждах, спокойные, очень вдумчивые, не спешат никуда и что-то рисуют. Им понравилось. Это процесс медитативный, по сути; внутри при этом что-то очень значимое происходит, а тогда ощущения были намного сильней, и людям понравился сам процесс - когда творится какой-то образ, то ощущения в душе близки к оргазмическим. И до той поры у людей просто не было такого своеобразного удовольствия, а тут вдруг появилось. Это сейчас мышление происходит в основном по привычным шаблонам, путем перебирания в сознании закрепившихся образов, и удовольствие от первозданного мышления получают в основном только постоянно задающие вопросы дети. Да и то дошкольного возраста. А тогда процесс мышления доставлял ярко выраженное удовольствие взрослым. Все мысли и образы были новые, не «затёртые»; время и пространство девственны и полны всяких сил, и кругом разлита была благодать. Сейчас взрослому человеку редко удаётся воспринять и провести через свою душу новый образ или создать его. И когда происходит это, то это является событием. Для этого нужно вдохновение. Особое состояние. Тогда это было обычным. Сейчас обычна суета, и потому многие люди вообще почти после юношества, войдя во взрослость, не творят ничего и маются от этого в тоске. Пьют, гоняются за разными удовольствиями – всего-то пытаясь воскресить в себе, воспроизвести те состояния творца. Тогда удовольствие это было велико, хотя и мысли, и образы у тех людей шли туго. Это сейчас уже эта способность развита у людей. Но, несмотря на сложности, те люди упорно предавались этому занятию. И соответственно, однажды появился также и образ Бога. То есть, произошла и тут подмена Бога чем-то вымышленным. Сначала просто для получения удовольствия. Может быть, даже и Богу хотели люди доставить удовольствие, сотворив ему новый образ.
А потом, с накоплением этих образов, был перейдён количественный порог, и началась путаница. Мыслить образами было приятно. Как-то накопилось коллективное сознание и, не без помощи посторонних сил, произошёл принципиальный и качественный отрыв от тонкого мира, и люди стали терять видение. Сначала оно искажалось, не выдерживая, под напором массы образов, а потом и вовсе отключалось, иначе была опасность «сгореть», умереть или сойти с ума. Это сейчас видение и восприятие строятся с учётом такой данности и матрица восприятия другая, а тогда для исконного человека это было и больно, и опасно - быть всё время погружённым в мир сотворённых массой людей образов. Накопившись, они стали страшной силой.
Стали назначать людей, чтобы поддерживать связь с космосом. Шаманов или жрецов. Остальные погрузились в пелену старых или выдуманных мыслей.
Остатки того сознания сохранились до наших дней, например, у чукчей и подобных окраинных малых народов. У них мало абстрактных понятий, которые можно по пальцам перечесть. У них то, что есть в обиходе и вокруг, то и присутствует в сознании и языке.
А в основном, процесс создания и накопления образов пошёл быстро у большинства тех людей. Он был для чего-то нужен. Поэтому верно, что изначальный человек пребывал в Боге. Это уже потом появилась религия, как средство вернуть утраченное. Все множество религий - об одном - как вырваться из плена выдуманных мыслей и вернуться к восприятию себя как Бога и Бога в себе. И каждый пророк и основатель религии или школы в зависимости от того, где и когда жил, каков он сам был, прокладывал какой-то свой путь.
Мы с Гермесом, тем временем, движемся далее вниз. Мы подошли к огромному городу с крепостной стеной. Он и не европейский, и не азиатский. Там присутствуют элементы архитектур и востока и запада. Я спросил у Гермеса, что это такое. Гермес ответил, что это город, где живут религии. Город этот напоминает огромный лабиринт с узенькими улочками, где сложно разойтись вдвоём. И каждая религия - это тупичок, куда забредаешь, а дальше ходу нет - там только можно остаться либо уйти. Но пройти сквозь невозможно, вот что удивительно. Невозможно выйти за некие рамки.
Я опять вижу этот город, но уже с высоты птичьего полета. Также я вижу равнину, горы, лес… И на равнине расположен город, город лабиринт, окружённый высокими стенами. В него ведут ворота с небольшими окошечками. Ворот двое - с моей стороны и справа сзади. Я спрашиваю Гермеса Трисмегиста - что это означает. Он ответил, что только через определённые места в сознании можно проникнуть в эту сферу. То есть, этот город сейчас есть символическое отображение пространства сознания, которое сформировалось у человечества. Это изображение, которое я вижу, является образом мыслей всего человечества, своего рода культурный пласт, и хочешь - не хочешь, а попадает в него всякий, кто воплощается на земле. Сейчас двое открытых ворот - это вера и доверие. И еще есть ворота, но наглухо закрытые. Они – что-то наподобие знания, тоже обеспечивающего доступ. И они пока закрыты. Они только обозначены, что могут быть там. Они даже были когда то открыты. А сейчас они закрыты.
А за воротами – город-лабиринт. Я поинтересовался у Гермеса, что символизирует этот лабиринт, и Гермес ответил, что лабиринт, в данном случае, символизирует хитросплетение уникальности каждого человека в отдельности и всех людей, и уникальности их пути к Богу. И сплетение этой уникальности и попыток создать что-то всеобщее, полезное для каждого. И, в результате, получается такой запутанный лабиринт, то есть получается ни то, и ни сё; складывается так, что и индивидуально, и для большинства не подходит, и для всеобщего пути тоже, и выходит нечто усреднённое. А вот форма этого - именно лабиринт.
Это и есть религии. Там, в этом огромном городе (а он действительно огромный) есть несколько, - пять, кажется, - больших центров кристаллизации, вокруг которых эти лабиринты выстраиваются. И один в центре. Но тот, который в центре - он номинальный центр. А настоящих центров четыре или пять.
Там есть и тупики, как в лабиринте, откровенно никуда не ведущие. А есть и проходы. Тупик и символизирует тупик в буквальном/прямом смысле.
Это какие-то конкретные верования? Нет, это не конкретные верования, это ответвления какой-либо веры, по сути можно их сравнить с сектами. Они низводят всё это до уровня неких таинственных ритуалов, которые обязательно надо выполнять и строго следить за этим. Кто-то бичует себя, кто-то оскопляет, в общем, там много всяких чудаков, которые думают, что они становятся ближе к богу от этого. Пытаются открыть нечто новое и невиданное доселе, исключительное. А улочки в городе разнообразнейшие, много тупичков разных, причём весьма затейливых тупичков. И тёмных и светлых, и просторных и узких, что является тоже символическим отображением сути состояния. А так же улочки заканчиваются в этих своеобразных центрах кристаллизации, они разного цвета. Зелёненький, голубенький, фиолетовый, красный и жёлтый есть. Пять получается. Кстати к каждому центру несколько дорожек сходится. Вот идёт дорожка, потом раздваивается, потом всё переплетается и три - четыре дорожки сходятся на этакую площадку, где и находится центр, исток и своеобразный алтарь, суть и свет этого религиозного учения.
Что обозначает каждая дорожка? Это некое ответвление, некие вариации в пределах одной и той же религии. А широких путей там нет. Широки они настолько, чтоб пройти одному человеку и двум разойтись посторонившись.
Людей в этом городе мало, буквально сотни, может быть тысячи, я их всех не вижу, они за стенами, просто знаю, что они есть.
- Как это понять, ведь верующих вон сколько? – обращаюсь я к Гермесу.
- Верующие, которые думают, что они верующие, они даже и в этот город не попадают, отвечает Трисмегист. - Верующие, которые смогли войти в город – это каноники. Они, во-первых, достаточно точно и строго поняли символ веры каждой религии или ее ветви и сумели его принять душой, а, во-вторых, достаточно точно его исполняют в жизни. Но это не святые.
Гермес при этих словах показал мне, что этот город, оказывается, стоит у подножья горы (мы с нее и спускались вначале), а святые на этой горе живут, и у них свой город есть. Иногда они и в этот город-лабиринт людей снисходят, чтобы «свечки подправить» на этих алтарях, кого-то поддержать, наставить, воздать по заслугам или что-то ещё сделать необходимое для людей.
- А зачем нужен этот город, если он лабиринт? – вопрошаю я Гермеса.
- Основной строительный материал этого города - это память о былом соединении человека с богом. И пытаясь снова обрести это соединение, люди генерировали это желание - желание единства с богом. Вот это желание найти путь и коллективное намерение дало строительный материал, а потом уже каждый пророк, или творец очередного учения начал строить из него именно то, как прийти снова к богу. И вот этот город появился.
- А где он находится? В коллективном бессознательном? В сознании каждого человека?
- В коллективном. И каждый человек туда входит.
- Но если каждый туда входит, то почему, при всём многообразии лабиринтов, как правило, обычный человек попадает в одну узенькую улочку?
- Перед ним не раскрывается картина, которую в некоторой полноте сейчас видишь ты.
Да… Я, можно сказать, сейчас вижу глазами Гермеса. А для человека это узкий вход. И когда обычный человек подходит к такому городу, он чаще всего даже не понимает, к чему же он подошёл. Потом, как-то находит дверь. Для него это событие, когда он входит в эту дверь и начинает бродить по этим лабиринтам. Он чувствует, что с ним происходит нечто, его жизнь меняется, он меняется. Это далеко не пустое переживание. Пусть это путь, который пройден, и кем-то уже сформирован, но без этого невозможно, потому что каждый рождённый на Земле попадает в этот культурный слой. Именно в этот. Долго объяснять, почему и как, но он просто попадает туда... Раз он сюда попадает, то вынужден в этом культурном слое жить и считаться с теми мыслями и намерениями, что были до него. Соответственно, чтобы найти что-то своё, надо или постичь или преодолеть как-то ещё то, что было сделано до, - иного пути просто нет. Есть только путь насквозь.
- Гермес, скажи, пожалуйста, а вот разные вольнодумцы, и такого масштаба, как, например, Ницше, и такого, как, например, мы, каких много, они как? Они где все? Они тоже в городе?
- Они не в городе, они живут в своеобразных шалашиках, а некоторые даже в домиках, которые по этой долине раскиданы на разном расстоянии от города и от горы, где святые живут. Есть люди, которые туда, в город, попадают побродить - вроде как на экскурсию. А есть люди, которые благодаря этому городу достигли собственно цели… То есть этот город отнюдь не абсолютный тупик. Там есть алтари у каждого центра кристаллизации, причём, эти вот пять центров кристаллизации – они большие, мирового масштаба, а есть ещё совсем небольшие, куда приводит одна маленькая тропиночка, и там тоже огонёк горит. И есть там свет, пусть не дневной, а искусственный, но всё равно свет. Огонь горит, и это символизирует, что есть всё-таки смысл, к чему всё это ведётся, хоть и запутанный и тяжелый путь, но, тем не менее, шанс добраться до источника там есть. Иначе просто вся эта система и не работала бы, да и не существовала вовсе, а она существует, значит, она каким-то образом работает и выполняет своё предназначение.
Параллельно Гермес показывает мне картину того, как было раньше. Раньше каждый человек был подключен к единому источнику – Богу… Тогда, когда образы ещё не отделились, то есть, каждый человек был «на канале связи», а потом, когда образы отделились, и люди начали придумывать мысли, которых нет в реальности, тут и началось отделение, появилось новое виртуальное пространство, и люди стали терять видение тонкого мира, уходя в это пространство. Но, в то же время, без этого пространства невозможно ничего придумать нового, если бы не оно, то всё бы так и было сейчас, как и тогда было. Так бы все и было и ничего не менялось, и может быть, даже и скучно стало и людям, и Богу, это вопрос открытый. Почему решили так сделать – чтобы ввести некую неизвестность, чтобы интерес появился, - что и произошло.
А вокруг этого города, во множестве живут вольнодумцы. И от них тоже лучики к Богу тянутся. Кто в домике, кто в шалашике, кто в землянке. Это такое образное отображение сути состояния каждого вольнодумца. Некоторые из них ближе к горе, чем город, некоторые дальше, некоторые живут уже даже на склонах самой горы, но это, в общем, не имеет значения. А святые живут на горе, причём гора имеет несколько уровней. Это нечто наподобие Олимпа. На его ступени попадает такой человек, который прошёл существенное превращение и преображение, и уже не является обычным человеком и никогда не будет уже обычным. Он уже видит тонкий мир и способен в нём творить осознанно, и его, может быть, даже к лику святых причисляют, но способности его минимальны, и он, в основном, выполняет всевозможные поручения и ничего особенно не решает… Потом выше, выше, выше и, наконец, - на самой вершине - святые находятся через которых основной поток света льётся. Своего рода иерархия там прослеживается.
А вот светящееся пространство - шар, в которое мы сразу в начале путешествия попали, оно - Бог, и святые на вершине горы находятся примерно на одном с ним уровне, поэтому можно сказать, что символически они в одном месте, то есть в Боге пребывают. То, что я воспринимал, как некое отдельное пространство, и будто я туда попал через дверь, это было моё восприятие, моя интерпретация происходящего. На самом то деле это обширное, почти бескрайнее пространство.
От вольнодумцев, кстати, тоже лучики к Богу тянутся, и наоборот, а точнее в обе стороны. Не ко всем, кстати. Есть вольнодумцы, которые напоминают своеобразных «панков», которые прожигают то, что им дано, в каких то своих прихотях и живут себе как хотят до поры. С другой стороны, есть по-настоящему ищущие и нашедшие, но, тем не менее, это не религиозные течения… Отличается это традиционализмом, то есть то, что традиционно, или как то связано с традициями, всё находится в пределах стен города. А то, что не традиционно, но каким-то образом касается сферы религии, оно за пределами. Но так как можно сказать, что все «тёплые» места в религии разобрали, и принципиально нового не придумаешь, то в этот город такие искатели не попадают, они остаются за пределами, за его стенами.
А есть масса людей, которые бродят как стадо коров, и не знают и не представляют ничего ни о городе, ни о вольнодумцах, и их не интересует это. Они серые. Именно серая такая толпа, над которой серый туман стоит. Бога они не слышат и не ищут, живут в каком-то сне божьей милостью. Именно как овцы (или коровы). Вижу сейчас чётко это стадо, которое смотрит себе под ноги и, образно говоря, траву жуёт. Это люди. Сейчас они как раз такие, они не думают почти ни о чём, спят. Среди них есть люди, которые ходят в церковь, стоят службы, поют молитвы и «спят» при этом. Там много таких людей. Они не имеют пробуждённого чувства внутри. И даже и в город не могут зайти. Да они и не видят его, и проходят мимо, иногда случайно сталкиваются со стенами… Сейчас далеко не просто иметь внутри религиозное чувство, это же как не крути, а образ жизни, образ мыслей, соответствующее поведение, кодекс чести внутренний должен быть. Правила должны выполняться. А так просто креститься, молиться и называться верующим маловато… И таких много, и в городе этом соотношение людей в процентах к остальному населению, как я сейчас вижу, около трёх. То есть там один - три процента по настоящему канонически верующих людей. Дальше восемьдесят - примерно «никакие», то есть серая масса, имеющая божественный огонёк внутри, но почти о нём не помнящая, и не заботящаяся, и процентов пятнадцать активных атеистов. И еще один процент вольнодумцев.
Я спрашиваю Гермеса:
- Скажи, Гермес, а экзистенциальное переживание, когда человек не считает себя религиозным, не молится богу, но переживает острое чувство одиночества, острое чувство себя наедине с космосом, с этим безбрежным океаном, это же тоже религиозное чувство?
- Не совсем. Это не религиозное чувство, это может быть зачатки его, стимул, благодатная почва, и через это проходят практически все люди, которые становятся потом религиозными. Потому что действительно и правильно отмечено в религии, что только в момент настоящей скорби человек может искренне молиться, то есть обращаться к Богу. Пока у современного человека всё хорошо, он вряд ли и вспомнит о Боге. Поэтому эти экзистенциальные переживания в этом плане важны.
Ведущий просит меня узнать, как то, что я вижу, соотносится с моим сознанием и внутренним миром?
Я спрашиваю об этом у Гермеса, и тот дает понять, что для меня стало гораздо яснее и объёмнее, и чётче моё личное понимание этого вопроса. Раньше где-то в глубине я догадывался и касался смутно многого из этой сферы, но то был уровень обрывочных, мало связанных догадок. Это было у меня внутри, но не было развёрнуто, а сейчас я все это совершенно чётко вижу и понимаю.
У меня есть чувство, что там есть что-то ещё, но я этого не вижу. Возникло осознание, что для того чтобы выстроить такой город, должна быть некая причина, кроме коллективной работы мысли и желания вспомнить Бога. Спрашиваю у Гермеса. Он отвечает так:
- Причина - это переход от образного мышления к логическому. У человека начало преобладать именно целевое логическое мышление вместо иррационально образного, и поэтому путь стал приобретать атрибуты и детали, которые кажутся нужными, а на самом деле они не нужны по большей части. Но их в силу такого вот угла зрения разум человеческий туда приспособил. Плюс взять надо тёмные влияния, потому что в каждой религии есть своя теневая сторона, которая возникает от борьбы с какими-то силами. Именно от борьбы, и от обобщённых рекомендаций, которые не попадают точно в ситуацию, и накапливается своеобразный мусор, неучтённое, лишнее и ненужное. А оно не лишнее, это его посчитал лишним, например основатель религии, то есть, по сути, он не принял, отбросил, исключил какие-то нити из ткани жизни. И постепенно скапливается масса того, что на самом деле есть, а по канонам той или иной религии не должно быть в сознании. Этакая религиозная Тень, часто и запретная для осознавания и даже помышления.
Чтобы сформулировать некий религиозный постулат, надо выделить в пространстве некую силу, из которой этот постулат исходит, а раз эта сила выделяется, то у неё тотчас выделяется и противоположность для равновесия, - так мир устроен. И основателем религии начинается построение некоей образной конструкции этого всего, то есть принципов своей идеологии, которая имеет и плюсы и минусы.
И Тень этой религии в следующем заключается: чтобы вынудить человека совершать некое действие, надо мир исказить или преувеличить что-то в нем, или преуменьшить, чтобы нарушить равновесие. Понятно, что в легендах и мифах этой религии все преподносится складно и гладко, что люди жили во тьме, без спасителя и появился спаситель, принес им свет, они без него никак не могли до этого дойти, были слепы, глухи. Просто ужас как они до него жили, неизвестно совсем. Тут приходит спаситель, объявляет всех темными невежами, и предлагает путь спасения. Это классический психологический прием, также поступали и христиане, и мусульмане и практически всякий, кто проповедует что-либо. Вот в этом и есть теневая сторона. Утверждая одно, пусть даже во благо, ты тем самым связываешь этим людей и лишаешь их выбора. Иными словами, надо как-то опустить или исказить то, что есть в мире людей, выделить в нем негативные черты, и на этом строить свою нить рассуждений. Ну а негативная черта реальности, как правило, приходится на какую-то из человеческих потребностей, к примеру, на потребность быть понятым, оцененным, утешенным, обнадеженным, на потребность достигать целей, на потребность в заботе и любви или даже на потребность в умствованиях, философствованиях. И вот, пожалуйста, какая-либо исконная человеческая потребность удовлетворяется, и поэтому эта схема безотказно работает, людям нравится удовлетворять свои потребности или надеяться их удовлетворить. Важно выстроить подходящую смысловую конструкцию, и очередная религия готова.
Но все это не значит, что создатели религий только и делали, что народ дурачили. Нет. Они сами свято верили, постигали и формировали эту реальность. И, по сути дела, другого пути постичь этот мир, собственно, и не было у нас как у людей. Если не зайдешь в какой-нибудь тупик и не потеряешь то, что имеешь, так не узнаешь то, что оно у тебя было. Есть такой закон. Не потеряли бы единство с Богом, так и не осознали бы, что оно было, а так и продолжали жить. Не начали бы искажать реальность, так и не узнали бы, что есть некие оптимальные жизненные состояния для души и для тела, которые тоже, оказывается, могут быть потеряны. И в результате все это должно быть осмысленно. Все эти искажения, отступления от норм и того же серединного пути и эти приемы общие, абстрактные, благодаря которым улавливается сознание людей и человеческое внимание, являются игрой удовлетворения потребностей. Если это осознать, то тогда пространство, в том числе и религиозное, начнет расправляться и приобретать прямые черты. Этот лабиринт потихонечку начнет исчезать.
Почему лабиринт? Потому что выгодно объявить этот путь длинным – это делается уже, как правило, потом. Создатели шли искренне и в тоже время не заблуждались, они совершенно искренне видели то, что говорили, и для них это было абсолютно точно и ясно. Просто они других людей завлекали в свои образы из самых благих побуждений. И для кого-то это было путем и светом, и даже для многих, и сейчас для кого-то это путь. Выгодно объявить путь длинным и трудным, это выгодно для тех, кто кормится от религий, то есть для священников. Основатели религий мыслили по-другому, они заботились о чистоте и соблюдении правил и поэтому настойчиво учили своих последователей, и пытались оставить точное учение, как достичь Бога или просветления или чего-то еще. И, конечно же, находятся люди, которым трудно это делать, они объявляются нормой и потом находятся желающие установить монополию. Это тоже теневая сторона религии - монополия на истину.
- Придти к Богу не сложно? Получается так?
- А для кого как. Раньше было проще, сейчас сложнее. Сейчас все очень запутано, что неизвестно кто ближе к Богу - священник или последний грешник.
- А какие препятствия?
- Препятствия – это, прежде всего, образы, представления… Чем больше идеалов, представлений и надуманного в уме, тем хуже, тем труднее. Это на ментальном уровне. А на уровне ценностей принятых решений – это другое: в общем, чем меньше багажа, тем легче, это банальная закономерность. Там много еще всего, можно еще и на гору к святым сходить.
- Давай на гору сходим, Гермес.
Возникло такое чувство, что я сейчас парю, первые границы прошел, с первыми святыми как будто не о чем говорить, они молчат. Где-то посередине горы, ближе к вершине, такое чувство, что эти святые – они… Кто святой-то, собственно? Тот, кто соединил в себе веру и знания. Это одна из их характерных черт. Просто тупая вера не дает святости. Только когда соединятся внутреннее знание, заложенное в каждом человеке с верой, вот тогда начинает идти свет из человека и к человеку. И он начинает знать. Вот там такие люди живут, на этой горе. Оттуда, с этой горы, картина видна несколько иначе, - вот это серое стадо, эта серость откуда-то льется из космоса и давит на этих людей тоже, откуда-то извне, не из-под земли. Именно, как говорят «запудрены мозги», вот такое ощущение. Это какая-то серая пыль, которая попадает в поле человека и, почему–то, прилипает к нему. Ее достаточно много прилипает, и она начинает ослеплять человека, режет ему глаза, он их закрывает, какие-то еще органы чувств тоже засоряются, - я такой образ вижу. Получается, что человек из-за этой серой пыли не в силах чувствовать - что происходит, он просто закрывается в какой-то узости и живет. С этой горы прослеживается некое противоборство, между распространяющими свет и этой серой, пылью. И когда я вижу эту картину, ощущение совершенно спокойное, что так и должно быть. Каждый человек из этого стада находится там по какой-то причине и ему надо совершить свой выбор. Те, кто на горе, например, свой выбор совершили. Мало того, что совершили - еще и прошли какие-то стадии и теперь такие, какие они есть. А те, кто внизу, еще этот выбор не сделали, возможно, они не дозрели или по каким-то причинам были заняты другим, и вот живут так, как живут.
Вольнодумцы - те особняком. Стадо бродит плотным потоком, травку щиплет. Именно такая метафора, даже отчетливо видно, как они эту травку щиплют у себя под ногами и никуда не смотрят, ни по сторонам, ни вверх. Травка – это житейское попечение, а вольнодумцы – они так себе сидят, крутят головами по-всякому, смотрят и вверх. Здесь метафора, что Бог вроде как вверху. Смотрят по сторонам, знаются друг с другом, но их крупинки, еще меньше, чем людей в этом городе, то есть единицы. От всего общего населения – это всего лишь один процент, настоящих вольнодумцев, которые решаются вот так жить, это ведь на самом деле очень трудно. Каждый человек попадает в эту культурную матрицу, и чтобы стать вольнодумцем, из нее надо выйти или преодолеть ее связывающую силу, иначе все равно находишься в какой-то смысловой ячейке. Многие могут считать себя вольнодумцами, но на самом деле, на практике они не вольнодумцы. Здесь имеется в виду действительное вольнодумство, которое предполагает хотя бы некоторую действительную свободу в мыслях. В своих мыслях, а не в повторении на свой лад чужих. К примеру, у каждого западного человека есть, в какой-то степени, внедренный христианский запрет на эротизм и чувственность. И практически любой западный человек, даже после всех революций, идеологический, моральных, культурных, все равно чувствует страх и вину, связанную с этой сферой чувств, как ни крути. Чтобы это преодолеть, нужно очень много усилий. Вот это такие настоящие вольнодумцы, которые либо родились такими, и есть такие на протяжении своих воплощений, либо сделались вольнодумцами.
А в городе есть разные люди. Встречаются и достаточно тусклые личности. Которые, тоже выглядят почти как овцы (или коровы), только что в городе находятся. А есть и очень яркие, которые сильно светятся. Кандидаты в святые. Среди людей «в стаде» есть определенный процент людей, от пяти до семи примерно, которые обладают врожденным пониманием и чувством. Они просто живут и даже не задумываются над теми вопросами, которые интересуют, скажем, вольнодумцев или религиозных людей - для них это естественно. Этим людям не надо искать, они вот такие родились, с прочным и верным ядром и чувством внутри и просто живут свою жизнь, а внутренним чувством реальности, религиозности и бога они обладают от рождения, и им не надо этому учиться. А, к примеру, религиозные люди именно учатся. А эти - можно сказать «святые в миру», творцы, маленькие светильники, на которых держится мир. Юродивые, убогие… Вот святой на горе ярко светит, его многие знают, а это такой человек, обычный, мирской, хороший, душевный человек, но от него тоже идет чистый свет. Есть такие люди, которые в коллективе несут ответственность, делают работу, организуют, тянут, задают, привносят в жизнь окружающих смысл, щедро делятся тем, что у них есть, это такой маленький это такой маленький очаг света.. Это очень ценные люди, на них действительно держится мир. А есть ведь люди совершенно к этому не способные, они способны только выполнять.
Святые, живущие на горе, заняты очень сложными проектами, - как защитить земное пространство от серой пыли, например. То, что у них там происходит, сложно для нашего восприятия, я вижу это как потоки света, льющиеся через них, а потом распространяющиеся. Многие вольнодумцы имеют осознанную или неосознанную связь со святыми. Каждая живая искра она и есть, в общем, святость - она же свет. И они порой бывают вдохновляемы святыми. Наверху появились еще какие-то ангелы, которые там тоже, что-то делают. Вот интересная картинка, пространство начало расслаиваться. Проявилось пространство ангелов, архангелов, демонов, нижних миров и все это пересекается в людях. Люди имеют всюду доступ, по крайней мере, прикосновение ко всем мирам. И сила с одного уровня на другой переходит, в основном, через людей. Вот почему люди так важны.
Еще, с другой стороны горы, есть какой-то дремучий, темный лес. Он тоже что-то означает. Гермес говорит, что в истории человечества был такой период, который мог закончиться полным тупиком, если бы что-то не сработало с образами, если бы они не начали множиться, так как было предусмотрено. Тогда, со временем, могла бы случиться катастрофа, и вот этот лес - есть напоминание об этой возможной катастрофе.
На этом мое путешествие с Гермесом Трисмегистом завершилось.

   

Наконец, впереди показалось холмистое поле. Я еще издали узнал его - это было то самое поле, которое я видел во сне в доме Бабы Яги. Вышел я на это поле - поле брани и увидел множество черепов и костей, разбросанных по нему. Сражения были давними - высокая трава поросла вокруг. Я понял вдруг, с кем мне предстоит сражаться - со своим страхом. Я сражался уже с ним, сражался неоднократно и, всякий раз, терпел поражение, а кости и черепа - это осколки меня - потерпевшего поражение за поражением. Тогда я решил захоронить все останки, которые лежали на поле - останки себя побежденного страхом. Я выкопал мечом большую могилу, собрал многочисленные кости и черепа, уложил их в могилу и закопал. Сел рядом, поставил на могильный холмик стакан с водкой и кусочком хлеба - поминки по погребенным попыткам победить страх. Архетип сказал, что я правильно поступил, что этим действием я признал свои ошибки и принял за них ответственность. В холм я воткнул также тот деревянный крест, что висел в изголовье кровати у Бабы Яги.
И тут я почувствовал приближение чего-то ужасного, леденящего кровь. Я огляделся и на противоположном конце поля увидел летящий по воздуху черный плащ, стремительно приближавшийся ко мне. Дрожь прошла по телу и выступил холодный пот. Я понял, что это - он - страх, преследовавший меня всю жизнь, и сейчас мне предстоит в очередной раз биться с ним, и в этот раз не на жизнь, а на смерть, как предвещала Баба Яга. Когда он приблизился, я увидел, что внутри плаща никого нет. Он полоскался по ветру. Он был огромен и страшен. Черный капюшон был опущен. Я размахнулся и начал рубить его мечом - самосеком. А ему от этого ничего не происходит - меч разрубает воздух и лишь касается плаща. Я обратился за помощью к архетипу Бабы Яги и она сказала мне, что я забыл про камень в рукояти меча. Тогда я приложил этот янтарь - камень ко лбу - к области "третьего глаза" и тут же "прозрел". Я увидел того, на ком был надет плащ. Он был ужасен и отвратителен. Полусгнивший человеческий остов, но не скелет, а нечто вроде полусгнившей, смрадной мумии, с одним глазом навыкате из глазницы. В руках этой полуистлевшей мумии (струпья, гнилая кожа, волосы, когти и т.п.) тоже был меч. Я спросил эту мумию в плаще: "Кто ты?", и она ответила, что олицетворяет всю нежить во мне, которая и пугала меня всю жизнь именно потому, что была моей же внутренней нежитью.
Мы сошлись в поединке. Мечи наши скрестились. Мы довольно долго бились, и я чувствовал уже физическую усталость и безнадежность - эта мумия в плаще столь искусно владела мечом, что не было никакой возможности пробить ее защиту. Но и я не отступал. Наши мечи пересекались со звоном несколько раз в секунду и, казалось, что этой схватке не будет конца. И тогда я отчетливо понял, вернее, принял решение, что в этот раз я не отступлю и не опущу меч, сколько бы мы не бились, пусть даже вечно. Как только я осознал это решение, картинка резко поменялась. Я увидел себя, шагающим по дороге плечом к плечу с рыцарем в черном плаще и доспехах. На мне тоже были доспехи и коричневый плащ. Сначала я подумал, что этот рыцарь - та самая мумия, с которой я бился. Это так и было, но мумия преобразилась. Теперь это был могучий старец богатырь с длинной курчавой седой бородой. Он дружелюбно посмотрел на меня и сказал: "Ну вот ты и расколдовал меня. Я долго ждал этого. Я учил тебя, будучи твоим страхом. Теперь я тоже остаюсь твоим учителем, но в совсем ином облике. И у нас теперь будут другие отношения и общая цель". И тут я заметил, что за нами следует целая дружина воинов. "Это - твоя сила" - пояснил учитель. Скоро ты научишься ей управлять". Я спросил его: "кто же ты?" - "Я - это ты несколько тысяч лет назад. Я - одно из твоих воплощений, в котором ты был очень силен. Я – волшебник, живший во времена Атлантиды. С тех пор ты потерял свою силу, столкнувшись с трудностями, которые были тебе не по зубам, а я превратился в нежить и мне пришлось много столетий обучать тебя посредством страха и ужаса. Сегодня ты продемонстрировал намерение, которое разрушило образ нежити, и сила будет отныне постепенно возвращаться к тебе. Тебе теперь не нужно будет бороться со своими внутренними заморочкам. 

4. Перун, воля и победа над Эго

Постепенно начал вырисовываться и образ: пещера, в которой я находилась в самом начале своего путешествия. Отождествившись с ней, я получила ответ, что пещера олицетворяет собой темницу для  духа, которой является не столько физическое тело, сколько человеческая участь изначально, которая, как известно, включает в себя и необходимость воплощения духа в теле. Этот воплощенный дух в конечном итоге оказывается «заперт» в теле, но не с самого момента рождения, а с момента формирования человеком восприятия себя как отдельной, обособленной частицы и разделения мира на «я» и «не-я», и процессе взросления  границы тела и растущая сила «эго» и становятся темницей для духа.
Я продолжила свое путешествие. Все еще находясь в пещере, я увидела прямо перед собой появившуюся свечку, которая была единственным источником света, и позволяла разглядеть пещеру изнутри.  Я села перед свечой, скрестив ноги и испытывая при этом некую умиротворенность. Свечка наверняка означала для меня слабую надежду выбраться из пещеры на белый свет. В этом мягком состоянии самоуспокоенности возник соблазн променять весь белый свет на эту маленькую свечку.
Далее, впереди себя я увидела белесое облако тумана, под которым, по моим ощущениям, был какой-то обрыв,  и далеко внизу - свет, скорее всего - дневной. Меня сразу же потянуло туда, вниз, к этому свету. Видимо, это означало, что выбраться из пещеры – моя судьба.
..В первые минуты после падения я щурилась, так как меня ослепил дневной свет. Потом я обернулась на скалу, в одной из пещер которой я была заключена. Перун подошел к скале и воткнул в нее свое копье – она дала трещину. Он пояснил, что это – моя первая трансформация в этом путешествии, где выход из пещеры, спрятанной в скале, символизирует позволение себе выйти за рамки привычных ограничений и отправиться дальше за обретением свободы.
Через некоторое время Перун наклонился надо мной и слегка вдавил меня в сырую, черную землю как в тесто. Я чувствовала, что земля – это живое, и более того, родное мне существо, которое и убаюкивает меня, и питает, наполняя соками жизни; ободряя, говорит мне что-то без слов. Лежа на земле и испытывая от общения с ней самое настоящее блаженство, одновременно с ракурса полета над землей  я видела летящую в небе чудо-птицу, которая постоянно меняла обличье, являясь мне то орлом, то грифоном, то неопределимым крылатым существом.
Я поняла, что эта птица является, так же, как и Перун, моим проводником в пространстве путешествия, а может быть, и в пространстве всей жизни в целом, символизируя собой ту часть души, которое обычно называется «внутренним голосом» или «голосом сердца».

5. Кащей: Выбор пути.

После погружения в архетип Кащея я в течение нескольких минут наблюдала темноту перед глазами, которая, по  моим ощущениям, была двухмерной, плоской, как если бы передо мной был натянут экран из черной материи, и я стояла к нему вплотную. По совету ведущего я направила внимание в правый нижний угол этого экрана, и увидела образ ключа, который вращался в трехмерном пространстве, как на экране монитора. Он мелькнул на несколько мгновений и снова пропал. Кащей пояснил, что этот ключ открывает дверь в путешествие, но при этом от меня требуется определенное рабочее состояние, в которое я пока еще не вошла.  Далее, я увидела, что в темном пространстве передо мной начинает образовываться  нечто, похожее на вертикальную щель. Возможно, это был вход в переживание и начало путешествия, однако Кащей дал понять, что состояние моей готовности к нему оставляет желать лучшего. В предыдущих путешествиях события начинали разворачиваться практически сразу же после погружения в архетип, и боги-проводники оказывали значительную помощь и содействие. Здесь же дело обстояло совершенно иначе. Видимо, мне предстояло научиться входить в особое состояние, чему так или иначе меня обучали в предыдущих путешествиях.
Кащей посоветовал мне «отпустить хватку» в это путешествие, иначе говоря, снизить свой уровень контроля до минимума, но с этим как раз и возникли трудности. В общем, от меня требовалось занять позицию активного наблюдателя и ведомого, и вместе с тем воздержаться от предугадывания предстоящих событий.
Ведущий объяснил, что Кащей, очевидно, ждет от меня позиции ученика, что является ключом к данному путешествию. Еще несколько минут прошли в  напряженных попытках войти в искомое состояние. По телу, особенно в области позвоночника, проявились различные мышечные блоки.
Постепенно, помимо болей в спине и эмоционального напряжения, я стала чувствовать и нарастающее раздражение. Я понимала, что, вероятно, совершаю одну ошибку за другой, что только усиливало мою растерянность. Следует отметить, что путешествие в подземный мир – это, прежде всего путешествие в сферу телесного бессознательного, то есть той психической информации, которая накоплена в физическом теле.
После того, как я обратилась к Кащею напрямую с искренней просьбой провести меня в подземный мир, я увидела несколько последовательно промелькнувших перед глазами образов: сначала лошадиную шею с того ракурса, как если бы я ехала верхом, затем я увидела, что плыву в лодке. Но эти образы были обрывочны и никуда меня не привели. Видимо, они означали очередные попытки проникнуть в пространство путешествия.         Я вновь вернулась на исходную точку. В своем видении я, по совету ведущего, решила преклонить колени перед Подземным царем и ждать сколь угодно долго, пока он сам не определит, насколько я готова к путешествию. Было вполне ясно, что в этом путешествии не только его инициация, но и  каждый шаг сопряжен с определенной внутренней работой, и без выполнения требований моего проводника никакого продвижения  не будет. При этом в поведении Кащея не было ни намека на то, что он раздражен моей непонятливостью, или же принуждает меня к чему-либо. Это было пространство свободного выбора.

Стоя на коленях на некоей каменистой поверхности перед троном Кащея, в какой-то момент я подняла голову и увидела, что на нем сидит человек в белом одеянии и с головой быка. На вопрос, кто это, он представился как персидский бог Митра.
Появление Митры привело меня к интуитивному озарению, что от меня требуется принесение какой-то жертвы, поскольку я начала различать следующие слова: «кровь», «жертва». Естественно,  тут имелась в виду не материальная, кровавая жертва, а нечто, что мне не менее дорого на тонком плане.
Ведущий пояснил, что, вероятно, речь идет о гордыне.  Я поняла, что даже стоя на коленях перед троном Кащея, все-таки нахожусь во власти этого чувства. Кащей с помощью Митры намекнул мне на это. Таким образом, до позиции ученика мне было еще далеко. Можно было бесконечно долго стоять на коленях, но гордыня являлась серьезным препятствием к тому, чтобы развивать путешествие.
Тогда ведущий предложил следующий шаг: мне самой стать своей гордыней и выяснить, что же стоит за этим чувством. После того, как я произнесла фразу «Я – гордыня», я сразу почувствовала изменения в своем состоянии. Самочувствие улучшилось, появилось ощущение своей силы и значимости. Перед внутренним взглядом возникла статуя крылатого льва, с которой я, то есть моя Гордыня, с удовольствием себя отождествила, пояснив при этом, что крылатый лев, олицетворяющий и силу, и полет, как нельзя лучше подходит к описанию ее состояния.
Далее, ведущий вступил в диалог с моей Гордыней, убеждая ее на время покинуть меня для того, чтобы я смогла осуществить путешествие. Гордыня оказалась весьма упрямой и властной, парировала все аргументы и никак не могла согласиться с тем, чтобы хотя бы на время со мной разотождествиться. Наконец она уступила, и согласилась уйти, так как по ее словам, ей самой стало интересно, что же произойдет со мной во время ее отсутствия. Напоследок она пояснила, что за ней стоит также весьма мощный архетип – бог войны Арес. Я увидела образ уходящей Гордыни – она была похожа на отшельника в темном балахоне, который с достоинством удаляется ожидать своего часа, когда можно будет снова возвратиться на арену событий.

После этого я вновь попыталась подойти к трону Кащея и встать перед ним на колени, как вдруг в поле моего зрения появился проводник – бабочка. Она символизировала смерть – легкую и невесомую.
Приближаясь к его трону, я увидела Кащея, держащего меч, затем перед глазами возникла темнота. Продолжая двигаться по направлению к нему, я чувствовала возрастающую тревожность, и попытки угадать, в какой участок моего тела будет направлен удар. Собственно, это было знакомое по предыдущим путешествиям состояние, в котором странным образом смешивается страх перед смертельной опасностью и предвкушение того, что должно произойти. Стоит ли говорить о том, что все эмоции, испытываемые в реальности путешествия, проживаются почти так же интенсивно, как и в привычной объективной реальности.  Ведущий пояснил, что, очевидно, Кащей проходит по моим проблемам. 
Ведущий спросил у Кащея, почему возникла такая ситуация. Был получен ответ, что я не могу полностью довериться своим ощущениям, и в целом, тому, что со мной происходит. Поразмыслив над этим уроком, я решила, что  проживание событий без заранее выстроенных предположений будет качественно новым состоянием сознания. Но с другой стороны, нечто во мне сопротивлялось тому, чтобы просто отдаться потоку, находя это слишком простым и неприхотливым, и к тому же непривычным способом жизни.
Внезапно ощутив усталость от этой внутренней борьбы, я решила просто лечь на землю, а вернее, на сухую истрескавшуюся почву той странной пустыни, в которой я находилась. Я смотрела в синее небо, и бегущие по нему облака.
Было ясно, что с момента погружения в архетип Кащея ведется какая-то игра, и веду ее по большей части я. Для меня по-прежнему оставалось загадкой, какое именно состояние от меня требуется.

Через некоторое время я обнаружила, что ползу на коленях по этой пустыне, я радом идет моя Гордыня и объясняет, что, в общем-то, можно и не ползти, я встать и пойти рядом с ней.
..Также Кащей пояснил, что путешествие уже идет полным ходом, и его события разворачиваются вовсю, однако же мы  не могли этого заметить, находясь под влиянием своих собственных представлений.
Это был  переломный момент в путешествии. Все, что происходило до этого, можно описать так: мы, под давлением своих ожиданий, предлагали Кащею различные варианты того, что нам следует сделать, например, встать на время в позицию ученичества, отказаться от гордыни, отдаться потоку. Это все в совокупности являлось необходимым условием, но не достаточным. Следующим шагом на этом пути должно было стать смирение.
Далее, мы с ведущим принялись обсуждать положение. Он указал мне на то, что мое смирение должно быть «очищено» от попыток манипулирования Кащеем и его действиями. Если мне удастся достичь правильного состояния, то уроком данного путешествия должна стать позиция смирения, которая может и не повлечь за собой дальнейших ярких визуальных переживаний, но является ценной сама по себе.
Ведущий объяснил мне, что боги, в частности, Кащей, ясно дают мне понять, что ждут от меня позиции ученичества. Причем ученичества не только на данный момент, а как сознательного выбора по жизни.
Это одновременно явилось для меня и новостью, и давно ожидаемым событием, снова вызвав бурю эмоций – растерянность, страх не оправдать ожиданий, гордость и внезапное чувство одиночества. Также ведущий сказал, что в  предыдущих путешествиях я прошла через некоторые трансформации, поэтому на данном этапе требования ко мне возросли. В очередной раз я начала ощущать сильные боли в спине, что тоже являлось  признаком происходящих во мне глубинных изменений. Постепенно прояснялся и смысл появления Митры, и того, почему зашел разговор о жертве. Видимо, в жертву должно быть принесено мое «эго», а точнее – его главенствующая роль. 

Тут следует сделать небольшое отступление и пояснить, что какими бы яркими, достоверными и глубокими ни являлись события, происходящие в путешествии, после возвращения в обычное состояние сознания они подвергаются частичному вытеснению и воспринимаются как смутное воспоминание о чем-то важном. Видимо, урок Кащея состоял также в том, что мне необходимо интегрировать полученный опыт путешествий в своем сознании и мироощущении, так как он настолько же достоверен, как и те события, которые происходят в повседневности. Иными словами, нет четкого разделения на внутреннее и внешнее, а есть психическая реальность, целостная сама по себе. Это является одним из направлений работы по расширению своего сознания и индивидуации.
Внезапно мое состояние изменилось. Наряду с появившимся чувством паники оттого, что я не выучила толком ни одного преподанного мне урока, я почувствовала раздражение. Во мне словно бы проснулся капризный ребенок, который готов был с минуты на минуту броситься на пол и молотить руками и ногами по полу до тех пор, пока все не станет так, как он хочет. Одна часть меня готова была воспринимать происходящее адекватно и со смирением, тогда как другая возмущалась высокой планкой требований, которые ко мне предъявляются.
Ведущий посоветовал выпустить этого капризного ребенка и наблюдать за ним со стороны. Я увидела себя в своем раздраженном состоянии, барахтающейся на полу, и испытала острую обиду оттого, что это путешествие и уроки, которые в нем заключены, преподаются так неоднозначно и болезненно. И еще, у меня было ощущение, что я лишилась некоей внутренней опоры и системы оценок, которые позволяли бы мне ориентироваться в происходящем. Одним словом, я чувствовала себя покинутой и одинокой перед тем, что на меня надвигалось.
Не с помощью мышления, а каким-то иным, не вполне осознаваемым в себе чувством, я ощутила, что нахожусь в новом для себя пространстве. Внешне его сложно было как-то описать. У меня сложилась уверенность, что именно сейчас, в данный момент, мне предстоит принять серьезное решение.

Итак, это было пространство Выбора, который определит направление моей жизни в дальнейшем. Ясность этого понимания придала драматизм происходящему, поскольку в обычной жизни многие, в том числе и важнейшие выборы, иногда принимаются автоматически, неосознанно. Здесь же вопрос был поставлен «ребром».
Я тянула время. Внутренний голос подсказывал мне, что при объективном наличии выбора его на самом-то деле не существует, и я не могу выбрать что-то другое, или повернуть назад. Ведущий сообщил, что я уже давно нахожусь на этом Пути. Но сейчас наступил такой момент, когда я должна принять решение и взять на себя ответственность за него. Причем каждый последующий выбор на Путь будет даваться все сложнее. С человеческой точки зрения это было несправедливо, так как никто ни о чем меня не предупреждал и не подготавливал, однако боги распорядились именно так. На какой-то момент мне показалось, что у меня нет сил и достаточной решимости. Я обнаружила, что в каком-то смысле наслаждаюсь чистотой и прозрачностью своих чувств, даже таких как тоска и растерянность. Сначала мне казалось невероятным, что внутренние переживания, без происходящих в объективной реальности событий, настолько значимы и способны вызвать такой накал эмоций, вплоть до страха и отчаяния.  Но при этом у меня было подозрение в неправдоподобии и надуманности возникшей ситуации, это было чистой воды экзистенциальное состояние, в котором перед человеком разворачивается момент жизни как он есть, во всей своей полноте и реальности.

Наконец, я поняла, что время для этих переживаний подошло к концу, и необходимо озвучить свое решение. Бессмысленно было  продолжать задавать вопросы, что же это все значит, и чем все это может для меня обернуться. Все было ясно. Мучительный момент принятия решения был пройден. Я обозначила свое решение так: «Я приняла решение вступить на путь, быть проводником воли богов и перестраивать свою жизнь под это». Ведущий отметил точность формулировки, а я почувствовала долгожданное облегчение. Пространство словно бы разрядилось.
У меня возник вопрос, почему я испытывала такой сильный страх. Ведущий ответил, обращаясь к творчеству Кастанеды, что страх – это первый попутчик воина. Вообще, цитаты из Кастанеды  очень резонировали с тем, что происходило.
Кащей объяснил, что это была первая ступень инициации.
Хочу только сказать, что испытываю  глубокую благодарность и уважение всем тем силам - как архетипам, так и людям - которые привели меня к данной жизненной ситуации.

«у человечества есть только один путь спасения — осознание своей божественности».

Что такое Бог в своей самой возвышенной форме? Это мысль. Отец как сцена, на которой вы создаёте свою жизнь, Отец как сущность и жизненная сила всего, в глубоком понимании, является мыслью, потому что мысль — это абсолютный творец всего, что есть, было и будет. Мысль — это субстанция, из которой сотворятся всё. Всё, что существует, родилось первоначально от мысли, — мысли, которая является высшим разумом и называется «Божественный Разум».
Размышляли ли вы когда-нибудь над тем, что является связующим материалом для всех предметов и вещей в их неповторимой форме и разнообразии воплощения? Это мысль, которая является космическим клеем и называется «любовь». Вот что связывает частицы материи. Это любовь наивысшего порядка, ибо она есть Отец. Всё — даже ваше тело, все его части — связано в одно целое мыслью, ибо всё было зачато мыслью, чем и является Бог; это Отцовская любовь к себе удерживает всё на месте.

Вы думаете, что Бог — мысль, которая связывает и удерживает всё, — представляет из себя страшное и грозное создание? Никак нет. Отец — это чистая радость, поскольку он не умеет быть по-другому. Он — это все формы жизни, гармонично вибрирующие друг с другом и складывающиеся в звучание, похожее на раскат смеха. Если вы послушаете внимательно, вы даже сможете услышать музыку Отца, смех Бога. Он сама радость. 
Так что же такое Бог, причина вашего драгоценного существа, чудесная жизненная сила, прибывающая и убывающая среди всех вас, сила, которая связывает и соединяет вас, сила, которая является обещанием вечно продолжающейся жизни? Это Всесущность, являющая собой мысль. Это Всесушность нескончаемой жизни. Это Всесущность, которая любит всё, что есть. Это Всесущность, которая любовью позволяет жизни быть. Это Всесущность, являющая собой наиполнейшую и абсолютную радость. Это и есть ваше наследие и ваша судьба.

Бог — это не слово. Это чувство, которое живёт внутри каждого из нас. И чем безграничней ваше восприятие Бога, тем сильнее и радостнее будет это чувство, так как оно всё больше вмещает в себя эмоцию, имя которой «Всемогущий Бог».

Рамта: Милая женщина, поскольку Бог — это всё, так из чего же ещё создал бы он вас, как не из самого себя? Вы:— это Бог. Так зачем же ему сажать себя в яму и не любить самого себя, потому что он совершил нечто, что называется проступком, если и оно есть часть жизни, каковой он является?

Нет ничего, что могло бы вас лишить райского царства, ибо нет ничего более великого, чем Бог и жизнь. Бог Отец любит вас навеки, ибо он — это каждый совершаемый вами поворот, он — это каждая мысль, которая вас глубоко занимает.

Я вам говорю: вы не попадёте в ад, потому что такого места просто нет. Вы будете жить уже в следующее мгновение, после того, как оставите свое тело. Вы найдёте себя над ним и будете опять лучистым созданием, созданием из чистого света. Затем придут великие учителя и сопроводят вас до места дальнейшего обучения, где вы сами убедитесь, что то, что говорю я, есть великая правда.
Теперь. Иешуа бен Иосиф, а по-вашему, Иисус из Назарета, — это великий Бог, так же как и вы — великий Бог. Но он — не единственный сын Бога; он один из его сыновей. Он был человеком, который стал Богом, так же как и вы станете Богом.
Ученик: Вы верите, что Иисус был сыном Бога?
Рамта: Я в это не верю. Я это знаю.

Рамта: Теперь, леди, чему учил Иисус? Что он — сын Бога, и поистине так оно и есть. Но он также открыто провозгласил, что каждый человек есть сын Бога. Он не учил ничему другому, кроме как этому. Каждый является Богом, выражающим свое совершенство как человек. А добро ли Отцу иметь так много слабоумных детей и только одного совершенного? Ведь это бросило бы тень на качество Отцовского семени.
Иешуа — ваш брат, а не спаситель. Он был человек, внутри которого жил Бог, тот самый, который живёт внутри вас.

То, что дало Иешуа свободу и силу объять своей любовью всё человечество, было его знание: он знал, что он и его Отец — единое целое, что он и его Отец — одно и то же. И поэтому Иешуа стал Христом — человеком, полностью выражающим себя как Бог, и Богом, полностью выражающим себя в человеке. Это и есть то, что означает слово «Христос»: Бог-человек, человек-Бог. Христос — это любой человек, кто осознаёт, что он — Бог, и живёт этой истиной.