Протрезвись! (дзэнская история)

Монах Дзюйган начинал день с того, что говорил сам себе вслух:
- Мастер, ты здесь?
И отвечал:
- Да, господин.
Потом он говорил:
- Лучше протрезвись!
И отвечал:
- Да, господин, так я и сделаю.
Потом он говорил:
- Смотри же, не дай себя одурачить.
И отвечал:
- Ни за что, господин, ни за что.

Медитация не может складываться из разрозненных отрывков, она должна быть непрерывным усилием. В каждый момент человек должен быть бдительным, осознанным и медитативным.
Сознание — это непрерывность, континуум: оно — как река, которая непрерывно течет. Если вы медитативны, вы должны быть медитативны целый день, одно мгновение за другим... и только когда вы медитативны целый день, к вам может прийти цветение.

Эта дзэнская история кажется абсурдной, но в ней - глубокий смысл. Мастер, монах, обращался к самому себе — именно таков смысл медитации: обращение к самому себе. Он звал себя по имени. Он спрашивал: «Ты здесь?» И сам отвечал: «Да, господин». Это усилие, величайшее возможное усилие в направлении бдительности. Можете использовать этот метод, он будет очень полезен. Вдруг, идя по улице, позовите себя: «Ты здесь?» Мышление внезапно останавливается — и вы должны ответить: «Да, господин, я здесь». Это помогает сфокусироваться, когда мышление останавливается, и вы медитативны, бдительны.
Это обращение к себе можно практиковать как технику. Вечером, когда вы ложитесь спать, когда вы гасите свет, вдруг скажите: «Ты здесь?» И в этой темноте приходит бдительность. Вы становитесь пламенем, и внутри себя отвечаете: «Да, я здесь».
Потом этот монах говорил: «Протрезвись!» — будь искренним, будь настоящим, не играй в игру. Он обращался сам к себе и говорил: «Протрезвись!» И отвечал: «Да, я буду стараться изо всех сил».

Мы всю жизнь валяем дурака... Вы можете валять дурака, потому что не осознаете, что тратите время впустую, что расходуете энергию впустую — и не осознаете, что в конце концов впустую расходуется вся ваша жизнь. Она течет как сквозь пальцы. Все течет как сквозь пальцы. Только когда приходит смерть, вы можете стать осознанны, бдительны: «Чем я занимался? Что я сделал в жизни? Я упустил величайшую возможность. Зачем я валял дурака?» Вы не были трезвы. Вы не задумывались о том, что делаете.
Жизнь дана не для того, чтобы как-нибудь провести время, — в жизни нужно коснуться в себе чего-то глубокого. Жизнь не на поверхности, не на периферии — она в центре. А вы еще не достигли центра. Протрезвитесь! Вы уже потеряли достаточно времени. Будьте бдительны и посмотрите, чем вы занимаетесь. А чем вы занимаетесь?  Игры не могут дать богатства. Протрезвитесь!
Кто-то ищет в жизни власти и престижа, другой ищет секса, третий — чего-то третьего. Все это игры. Пока вы не коснетесь центра своего существа, все остается игрой. На поверхности существуют только игры, на поверхности нет ничего реального; на поверхности есть одни лишь волны, — носимые этими волнами, без якоря в глубине собственного существа, вы найдете только страдание. Вот почему он говорил себе: «Протрезвись!» Он говорил: «Не играй в эти игры. Поиграл — и хватит. Не делай больше глупостей. Используй жизнь для того, чтобы бросить якорь; используй жизнь, чтобы укорениться; используй жизнь как возможность достичь божественного. Ты сидишь у самых дверей храма, сидишь на ступеньках и играешь в игры, — а высшее ждет совсем рядом, стоит лишь протянуть руку. Постучи, и двери отворятся». Но мы слишком заняты играми, ни на что другое у нас не остается времени.
«Протрезвиться» значит помнить, что вы делаете и зачем. Даже если вы добьетесь своего, что вы от этого выиграете? Вот парадокс всех глупых игр — когда человек выигрывает, он впервые осознает, что все было бессмысленно с самого начала. Спросите Александра, спросите Наполеона, чего они достигли.

Говорят, когда Александр умирал, он сказал своим приближенным:
—    Когда мое тело понесут по улицам, пусть руки свисают из гроба. Пусть они будут видны.
Это было необычно — так никого не хоронили. Приближенные не поняли Александра, они спросили:
—    Почему? Обычно закрывают все тело. Почему ты хочешь, чтобы были видны руки?
И Александр ответил:
— Я хочу, чтобы все знали, что я умер с пустыми руками. Пусть все это видят, чтобы никто больше не пытался стать Александром. Я многого добился — и все же не добился ничего; как ни велико мое царство, я остался нищим.
Вы умираете нищим, даже будучи императором, — кажется, вся эта жизнь была только сном. Совсем как утром, когда кончается сон — и вместе с ним исчезают все царства и империи; так и в смерти приходит своего рода пробуждение. То, что сохраняется в смерти, реально; то, что исчезает, было сном... вот критерий. И когда этот монах говорил: «Протрезвись!» — он имел в виду это: помни о смерти и не теряй время впустую.

Люди живут так, будто они никогда не умрут. Ум говорит: «Смерть всегда случается с другими, не со мной». Если вы видите, что вас ждет смерть, сможете ли вы принимать всерьез эти игры, — где, без единого шанса на выигрыш, на карту нужно поставить всю жизнь? Этот монах был прав, когда говорил себе по утрам: «Протрезвись!» Всякий раз, когда вы готовы снова начать играть в игру, — в семье, в карьере, ... — закройте глаза, окликните себя и скажите: «Протрезвись!» Этот монах отвечал себе: «Да, господин, я буду стараться изо всех сил».

Важно еще, что он вспоминал об этом утром. Почему утром? Утро задает тон, первая мысль утром открывает двери мыслям дня; поэтому все религии настаивают, чтобы человек совершал молитву по крайней мере дважды в день. Если вы можете быть молитвенны целый день, это самое лучшее; если же нет, пусть молитв будет хотя бы две, утренняя и вечерняя. Утром, когда вы свежи, сон кончился, сознание просыпается — ваша первая мысль, молитва, медитация или воспоминание задаст тон на целый день. Двери откроются... потому что одно вытекает из другого. Если утро начинается в молитвенности — или в бдительности: если окликнуть себя вслух, вспомнить — это задает тон.
И так же вечером: когда вы засыпаете, последняя мысль определяет весь характер сна. Если последняя мысль будет медитативной, весь сон станет медитацией. Никакая мысль не случайна: она становится первым звеном цепи и влечет за собой следующие, похожие. Поэтому: молитесь хотя бы дважды в день.
Мусульмане молятся не менее пяти раз. Это прекрасно, потому что, если человек молится пять раз в день, молитва почти непрерывна. Он должен помнить: «Уже утро, уже день, уже время для вечерней молитвы, уже ночь...» Промежутки есть, но две молитвы так близко друг к другу, что почти соединяются. Возникает внутренний поток; вы возвращаетесь к нему снова и снова. Основной принцип в том, что если человек что-то делает постоянно, в пяти молитвах нет необходимости. Все равно будут промежутки — и вы можете схитрить и заполнить эти промежутки чем-нибудь неподходящим, а это повлияет на молитву. Тогда она не будет настоящей: вы молитесь, но глубоко внутри продолжается и продолжается совершенно другой поток...

Утром этот монах обращался к себе — потому что буддисты не верят в молитву, они верят в медитацию. Это различие необходимо понять. Я сам не верю в молитву, я также придаю больше значения медитации.
Есть два вида религиозных людей: одни молятся, другие медитируют. Буддисты говорят, что никакой молитвы не нужно — нужно просто быть бдительным, осознанным, потому что бдительность приводит в молитвенное состояние. Также бессмысленно молиться Богу. Как можно молиться Богу, которого вы не знаете? Ваша молитва блуждает в потемках; вы не знаете божественного. Если бы вы знали божественное, вам не нужно было бы молиться. Так что в своих молитвах вы просто блуждаете в потемках. Вы обращаетесь к кому-то, кого не знаете, — как же вы можете к нему обращаться? Как ваше обращение может быть подлинным и настоящим, и как оно может быть из сердца? Это просто верование, — а в глубине есть сомнение. В глубине себя вы не уверены, существует ли Бог; в глубине себя вы не уверены, монолог эта молитва или диалог: есть ли кто-нибудь, чтобы услышать вас и ответить, или вы одни и разговариваете сами с собой. Эта неуверенность разрушит все. Ни в ком другом нельзя быть уверенным. Можно быть уверенным только в себе; единственная определенность, которая существует, — вы сами. Почему? Потому что, даже для того, чтобы усомниться в своем существовании, вы должны существовать!

Декарт, отец современной западной философии, начал с сомнения; он сомневался во всем, потому что хотел найти нечто несомненное. Только несомненное может стать фундаментом реальной жизни, подлинной жизни. То, во что нужно верить, не может стать подлинным фундаментом. Это будет шаткий фундамент — вы строите дом на песке. И Декарт сомневался во всем. Легко усомниться в Боге, легко усомниться в реальности мира — может быть, он вам только снится? Но все остальное... Декарт сомневался во всем. А потом он вдруг осознал, что не может сомневаться в собственном существовании, потому что это будет противоречием. Если вы говорите, что сомневаетесь в своем существовании, тем самым вы признаёте, что есть кому сомневаться. Если вы скажете, что можете заблуждаться относительно себя, все равно должен существовать кто-то, даже чтобы заблуждаться. В своем собственном существовании невозможно сомневаться.
Поэтому Махавира, джайнский мистик, не верил в Бога; он верил только в себя, потому что это единственная определенность. Можно расти, опираясь на определенность, — из неопределенности расти нельзя. Когда есть определенность, есть и доверие; в неопределенности возможно только верование — а верование всегда скрывает под собой сомнение.
Многие люди исповедуют теизм. Они верят в Бога, но их верование поверхностно, как шелуха. Достаточно небольшой царапины, небольшого толчка, небольшой встряски — и они начнут сомневаться, и они испугаются. О какой религии можно говорить, если в вас столько сомнений? Необходимо нечто несомненное, неоспоримое.
И Махавира, и Будда придавали главное значение медитации. Они сказали: как вы можете молиться? — вы не знаете божественного, поэтому вы не можете по-настоящему верить. Вы можете убеждать и уговаривать себя, но это не поможет, потому что аргументы и уговоры всегда будут вашими — и ум будет продолжать колебаться. Поэтому и Будда, и Махавира делали акцент на медитации.
В медитации техника совершенно другая. Не нужно верить, не нужно вовлекать никого другого; в медитации вы одни. Но вы должны разбудить себя. Вот что делает этот монах. Он не обращается к Раме, он не обращается к Аллаху; он обращается к самому себе, потому что ничто другое не определенно. Он зовет самого себя: «Ты здесь?» И он не ждет ответа ни от какого Бога. Он отвечает сам: «Да, господин, я здесь».

Это буддистский подход: в этом мире вы одни. Если вы спите, вы должны позвать себя, вы должны ответить. Это монолог. Не ждите, что вам ответит какой-нибудь Бог, — никого нет, и отвечать некому, и ваши вопросы теряются в пустом небе, и ваших молитв никто не слышит — кроме вас самих их некому услышать. Так что, хотя может показаться, что этот монах ведет себя глупо, на самом деле, возможно, еще глупее все те, кто молится. Он делает нечто более осмысленное: сам себя зовет и сам себе отвечает.
Вы можете сами дать себе бдительность. Я говорю вам: ваше имя — это мантра. Каждый день, много раз, когда вы чувствуете, что спите, когда вы чувствуете, что игра захватила вас и вы в ней потерялись, окликните себя: «Ты здесь?» — и ответьте. Не ждите ни от кого ответа; отвечать некому. Ответьте сами: «Да, господин, я здесь». И не отвечайте словами, почувствуйте этот ответ: «Я здесь». И будьте здесь, будьте бдительны. В этой бдительности мысли останавливаются, в этой бдительности ум исчезает — хотя бы на мгновение. А когда нет ума, есть медитация; когда ум останавливается, рождается медитация.
Помните, медитация не есть нечто, совершаемое умом. Это отсутствие ума: когда деятельность ума прекращается, случается медитация. Это не нечто возникающее из ума, — это нечто из-за пределов ума. А ум останавливается, когда вы бдительны. Так что мы можем заключить, что ваш сон тождествен вашему уму; ваша неосознанность тождественна вашему уму. Вы живете так, будто вы пьяны: не зная, кто вы; не зная, куда вы идете; не зная, зачем вы идете.

Нельзя купить медитацию, и никто другой вам ее не даст. Вы должны ее достичь. Это не нечто внешнее — это нечто внутреннее, это рост, и этот рост приходит из осознанности. Окликните себя по имени — утром, вечером, днем — всякий раз, когда чувствуете, что спите, позовите себя. И не только позовите — ответьте. И говорите вслух. Не бойтесь других. Хватит бояться других, они уже убили вас этим страхом. Не бойтесь. Позовите себя по имени: «Ты здесь?» И ответьте: «Да, господин».
Помните: будьте внимательны и бдительны. Если вы бдительны, если ваши действия становятся все более и более осознанными, что бы вы ни делали, это будет сделано не в сонном состоянии.
Когда вы начинаете учиться водить машину, вы бдительны, но не эффективны, потому что бдительность, внимание отнимает энергию — а вы должны уделять внимание многим вещам. Вы так много всего должны осознавать, что не можете быть эффективны, не можете ехать быстро. ...
  главное усилие медитационных техник направлено к тому, чтобы деавтоматизировать вас, снова сделать вас бдительными, снова сделать вас человеком, а не машиной. Сначала вы потеряете эффективность, по пусть вас это не беспокоит. Из-за того, что вы привыкли действовать в «автоматическом режиме», все придет в беспорядок, ничего не будет получаться. Поначалу вам будет трудно, потому что вы привыкли к неосознанной эффективности. Осознанная эффективность потребует долгой работы, но со временем вы научитесь быть эффективным и сохранять осознанность.

Медитация начинается с деавтоматизации. Тогда вы можете работать с новой осознанностью: тело сохраняет эффективность, сознание сохраняет бдительность. Вы не превращаетесь в машину, вы остаетесь человеком. Если вы становитесь машиной, вы теряете всю человечность.
О такой деавтоматизации и заботится этот монах. С самого утра он обращается к себе и говорит: «Будь бдителен!» Он говорит: «Не дурачь себя!» Он говорит: «Не дай другим себя одурачить!» Вот три уровня осознанности, которых необходимо добиться.
...Если случается медитация — все равно по какой причине, — за ней должно прийти сострадание. В сострадании медитация достигает расцвета. Если сострадание не приходит, медитация в чем-то несовершенна.
«...Я смотрел на твое лицо. Ты был полон блаженства, и твои глаза были глазами будды. Ты посмотрел на этого монаха, и ты почувствовал, подумал: «Пусть лучше погибну я, чем этот монах. Его жизнь имеет большую ценность». »
Это сострадание — когда другой обретает большую ценность, чем вы сами. Это любовь — когда вы можете пожертвовать собой ради другого. Когда вы становитесь средством, а другого делаете целью, — это любовь. 
  Найдя корни в медитации, вы найдете и крылья — в сострадании. корни в этой земле и крылья в этом небе. Медитация — это земля, здесь и сейчас; в это самое мгновение вы найдете глубокие корни в земле. Найдите. А как только у вас будут глубокие корни, ваши крылья достигнут самых высоких небес. Сострадание — небо, медитация — земля; когда медитация и сострадание встречаются, рождается будда.
Идите глубже и глубже в медитацию, чтобы вы могли выше и выше подниматься в сострадании. Чем глубже у дерева корни, тем выше его вершина. Если дерево дотянется до самого неба, его корни должны достичь самого центра земли — пропорционально. Какой глубины будет ваша медитация, такой глубины вы достигнете и в сострадании. Все определяется состраданием... Если вы считаете себя медитативным человеком, но в вас нет сострадания, вы себя обманываете. Сострадание необходимо, потому что это цветение дерева. Медитация лишь ведет к состраданию; целью является сострадание.
Старайтесь быть более и более бдительными. Окликните себя по имени и ответьте — просто чтобы создать больше осознанности. Когда вы станете глубоко осознанны, вы почувствуете новый всплеск энергии.
С вами случится сострадание.
А с состраданием — блаженство, с состраданием — красота, с состраданием — убежденность.

Ошо - Азбука осознанности

Полностью - тут:
http://www.osho.ru/osho/books/awareness.html
http://iknigi.net/avtor-bhagavan-radzhnish-osho/86659-azbuka-osoznannosti-bhagavan-radzhnish-osho/read/page-1.html

ОШО
ОСОЗНАННОСТЬ

Одна из самых важных вещей, которые нужно понять о человеке, состоит в том, что человек спит. Не дурачь себя тем, что просыпаешься, просто открыв глаза. Пока не открылись внутренние глаза — пока ты не стал полным света, пока не научился видеть самого себя, видеть, кто ты такой, — не думай, что бодрствуешь.  Вот первое, что должно глубоко просочиться в ваши сердца, — вы спите, крепко спите. День за днем вы спите и видите сны. Иногда сны снятся с открытыми глазами, иногда — с закрытыми, но вам снятся сны — ты  есть сон. Ты еще не реальность.
Конечно, во сне, что бы ты ни делал, это бессмысленно. Что бы ты ни думал, это бесполезно, что бы ты ни проецировал, это остается частью твоего сна и никогда не позволяет тебе увидеть то, что есть. Поэтому все будды настаивали только на одном: проснись! Сознательно, многие века... все их учение может содержаться в одной единственной фразе:  будь пробужден ным . И они изобретали методы, стратегии; они создавали контексты, пространства и энергетические поля, в которых можно было бы привести вас в осознанность.
Сон продолжался так долго, что достиг самых корней твоего существа; ты им пропитан. Каждая клетка твоего тела и каждый фибр твоего ума наполнились сном. Поэтому нужно огромное усилие, чтобы быть бдительным, чтобы быть внимательным, чтобы быть наблюдательным, чтобы стать свидетелем.
Если бы все будды мира согласились в чем-то одном, это было бы следующее: человек, какой он есть, — спит, а человек, каким он должен быть, — должен быть пробужденным. Пробуждение — это цель, и пробуждение — это вкус всех их учений. Заратустра, Лао-цзы, Иисус, Будда, Бахауддин, Кабир, Нанак — все пробужденные учили только одному... на разных языках, в разных метафорах, но песня их остается прежней. Точно как все моря соленые на вкус, — так и пробуждение — вкус природы будды.

...Именно из-за этого Будда никогда не говорил о Боге. Он говорил:  — Какой смысл говорить о Боге с людьми, которые спят? Они будут слушать во сне. Они будут видеть сны обо всем, что им говорят, они создадут собственных богов, которые будут совершенно фальшивыми, совершенно бессильными, совершенно бессмысленными.  Именно поэтому Будда не заинтересован в том, чтобы говорить о богах. Он заинтересован лишь в том, чтобы вас разбудить.
Есть история о буддистском просветленном мастере, который сидел однажды вечером на берегу реки, наслаждаясь звуками воды, звуком ветра в кронах деревьев... К нему подошел человек и спросил:
— Не мог бы ты в одном слове передать мне сущность своей религии?
Этот мастер остался в молчании, полном молчании, словно не слышал вопроса.
Человек сказал:
— Ты что, глухой?
— Я слышал твой вопрос и уже ответил на него! Ответ — молчание. Я остался в молчании — эта пауза, этот интервал и были моим ответом.
Человек сказал:
— Я не могу понять такого таинственного ответа. Не мог бы ты высказать это немного яснее?
И мастер написал на песке слово «медитация», пальцем, маленькими буквами. Человек сказал:
— Теперь я могу прочитать. Это немного лучше, чем в прошлый раз. По крайней мере, у меня есть слово, и я могу о нем размышлять. Но не мог бы ты высказать это еще немного яснее?
Мастер написал снова: «МЕДИТАЦИЯ». Конечно, теперь он написал буквами побольше. Человек почувствовал себя немного смущенным, озадаченным, обиженным, сердитым. Он сказал:
— Снова ты пишешь «медитация»? Неужели ты не можешь сказать мне яснее?
И мастер написал большими, заглавными буквами: «МЕДИТАЦИЯ».
— Кажется, ты сумасшедший! — сказал человек.
— Я уже достаточно далеко отошел от истины, — сказал мастер. — Первый ответ был правильным, второй не совсем правильным, третий еще более неправильным, а четвертый — совершенно ошибочным, — потому что, написав «МЕДИТАЦИЯ» заглавными буквами, обожествляешь ее.
  Именно поэтому   « Бог »  пишется с заглавной буквы. Каждый раз, когда ты хочешь сделать что-то высшим, предельным, ты пишешь это слово с заглавной буквы.
Мастер сказал:
— Я уже совершил грех.
Он стер все эти слова и сказал:
— Пожалуйста, прислушайся к моему первому ответу — только в нем я был прав.
Тишина — это место, в котором каждый пробуждается, в то время как хаос ума погружает в сон. И если ум твой все еще задает вопросы — значит, ты спишь. Сидя безмолвно, в тишине, когда ум исчезает, ты можешь услышать щебетание птиц, и никакой работы ума - полная тишина... это пение птиц, щебетание и никакой работы ума, внутреннее безмолвие, тогда пробуждение приходит к тебе. Оно не приходит извне, оно вырастает изнутри. В противном случае помни — ты спишь.

Понимание

  Я никогда не использую слово «отречение». Я говорю: Радуйся жизни, медитации, красо  там мира, экстазу существования — радуйся всему! Преврати обыденное в священное. Преврати этот берег в дальний берег, преврати эту землю в рай.
  И тогда косвенным образом начинает случаться некое отречение. Но оно    случается, ты это не делаешь. Это не действие, это происшествие. Ты начинаешь отрекаться от собственной глупости; ты начинаешь отрекаться от мусора. Ты начинаешь отрекаться от бессмысленных отношений. Ты начинаешь отрекаться от работ, которые не удовлетворяют твое существо. Ты начинаешь отрекаться от мест, в которых рост невозможен. Но я не назову это отречением; я называю это пониманием, осознанностью.
  Если ты носишь в руках камни, думая, что это бриллианты, я не скажу тебе отречься от этих кам  ней. Я скажу: «Будь бдительнее и присмотрись получше!» Если ты увидишь, что это не бриллианты, нужно ли будет от них отрекаться? Они сами собой выпадут у тебя из рук. Фактически, большое усилие и большая сила воли потребуются, чтобы продолжать их носить. Но ты не сможешь продолжать их носить долго; однажды увидев, что они бесполезны, бессмысленны, ты неизбежно их выбросишь.
  И как только твои руки пусты, ты можешь начать искать настоящие сокровища. А настоящие сокровища — не в будущем. Настоящие сокровища — прямо сейчас, здесь.

О Людях и Крысах

  Пробуждение — это путь к жизни.
  Дурак спит, словно он уже мертв,
  Но мастер пробужден, и он живет вечно.
  Он наблюдает. Он ясен.
  Как он счастлив! Ибо он видит, что пробуждение есть жизнь.
  Как он счастлив, следуя пути пробужденных!
  С великой настойчивостью он медитирует в поисках свободы и счастья,
  /Из    Дхаммапады   Гаутамы Будды /

Мы постоянно живем абсолютно невнимательно к тому, что происходит вокруг нас. Мы еще не люди; мы машины.
Скиннер изучал людей и крыс и не нашел между ними никаких различий. Человек — это очень сложная машина, крысы — машины попроще. Крыс изучать легче; именно поэтому психологи всегда изучают крыс. Изучая крыс, они выводят заключения о человеке — и их заключения почти правильны. Я говорю «почти», заметьте, потому что эта одна десятая процента — самое важное из всех когда-либо случившихся явлений. — эти немногие пробужденные являются настоящими людьми.
Адам и Ева были изгнаны из рая за то, что стали  умами и утратили  сознание.  Если ты становишься умом, ты теряешь сознание — ум означает сон, ум означает шум, ум означает механичность. Становясь умом, ты теряешь сознание.
Таким образом, вся работа, которая должна быть проделана, состоит в том, чтобы снова стать сознанием и лишиться ума. Ты должен выбросить из своей системы все, что собралось в ней как знание. Именно это знание удерживает тебя во сне.

Будда говорит:   Пробуждение — это путь к жизни.  Ты жив лишь пропорционально тому, насколько ты осознан.
Пробуждение — это путь к жизни, говорит Будда. Станьте более пробужденными, и вы станете более живыми. А жизнь  есть Бог — никакого другого Бога нет. Поэтому Будда говорит о жизни и осознанности. Жизнь составляет цель, осознанность — методологию, технику, чтобы ее достичь.
  Дурак спит...  Спит каждый, поэтому под дураком подразумевается каждый из вас. Не обижайтесь. Факты нужно констатировать, как есть. Вы действуете во сне; именно поэтому вы продолжаете спотыкаться, продолжаете делать вещи, которых не хотите делать. Вы продолжаете делать вещи, которых решили не делать. Вы продолжаете делать вещи, о которых знаете, что они неправильны, и не делаете вещей, о которых знаете, что они правильны.
Как это возможно? Почему вы не можете идти прямо? Почему продолжаете сбиваться на ответвления и заходить в никуда не ведущие тупики? Почему вы продолжаете заблуждаться?
Происходит именно так. Наблюдайте свою жизнь — все, что вы продолжаете делать, так несуразно и создает такую сумятицу. У вас нет никакой ясности, у вас нет никакой восприимчивости. Вы не бдительны. Вы не можете видеть, не можете слышать — конечно, у вас есть уши, которые слышат, но нет никого внутри, кто понимал бы услышанное. Конечно, у вас есть глаза, которые видят, но никто не присутствует внутри. И вот ваши глаза продолжают видеть, а уши — слышать, но вы ничего не понимаете. На каждом шагу вы спотыкаетесь, на каждом шагу делаете какую-то глупость... И все же продолжаете считать себя осознанными.
Отбросьте эту идею совершенно. Отбросить ее — великий скачок, великий шаг, потому что, как только идея «Я осознаю» отброшена, ты начнешь исследовать и искать пути и средства к тому, чтобы действительно начать осознавать. Поэтому первое, что должно просочиться в тебя, — это что ты спишь, крепко спишь.

... Сверхсознательный ум означает  самадхи — ты достиг кристально чистой восприимчивости, ты достиг интегрированной осознанности. Теперь ты не можешь упасть ниже нее; она твоя. Она остается с тобой даже во сне.
За пределами сверхсознательного — коллективное сверхсознательное; коллективное сверхсознательное — это то, что во всех религиях известно как «бог». А за пределами коллективного сверхсознательного — космическое сверхсознательное, выходящее за пределы даже богов. Будда называет его  нирваной, Махавира называет его  кайвальей, индуистские мистики называют его  мокшей; вы можете называть его истиной.
А ты живешь лишь в небольшом уголочке своего существа — в крошечном сознательном уме. Ты подобен человеку, у которого есть дворец и который совершенно забыл о дворце и начал жить у его дверей — думая, что больше ничего нет.
Вместо того чтобы учить студентов философии, лучше было бы рассказывать людям больше о Шри Ауробиндо, потому что он был одним из величайших философов этого века. Но академический мир им пренебрегает, совершенно его игнорирует. Причина в том, что даже просто почитать Шри Ауробиндо достаточно, чтобы возникло ощущение собственной неосознанности. Если он прав, что тебе делать? Почему ты не исследуешь высоты своего существа?  Фрейда приняли с большим сопротивлением, но в конце концов приняли. Шри Ауробиндо еще даже не приняли. Фактически, его даже никто не опровергает: его просто игнорируют. И причина ясна. Фрейд говорит о чем-то низшем, чем ты, — это не смущает: ты сознателен, а под твоим сознанием есть подсознательное, бессознательное и коллективное бессознательное. Но эти состояния ниже тебя; ты на вершине, ты можешь чувствовать себя очень хорошо. Но, изучая Шри Ауробиндо, ты почувствуешь смущение, обиду, потому что есть состояния выше твоего — человеческому эго никогда не хочется признавать, что что-то может быть выше него. Человеку хочется считать себя величайшей из вершин, к — и верить, что выше него ничего нет... И это дает очень хорошее чувство: отрицая свое собственное царство, отрицая свои собственные вершины, вы чувствуете себя очень хорошо. Посмотрите, как это глупо.  Будда прав. Он говорит:  Дурак спит, словно он уж  е мертв, но мастер пробужден, и  он живет вечно.
Осознанность вечна, она не знает смерти. Умирает лишь неосознанность. Поэтому, если ты останешься бессознательным, спящим, тебе придется снова умереть. Если ты хочешь избавиться от колеса жизни и смерти, тебе придется стать абсолютно бдительным. Тебе придется подниматься в сознании выше и выше.
Эти вещи — не для восприятия на интеллектуальной почве; эти вещи должны стать опытом, эти вещи должны стать экзистенциальными.  Но эти интеллектуальные путеводители могут создать в тебе желание, жажду; могут дать тебе осознать потенциал, осознать свои возможности; могут дать тебе осознать, что ты не то, чем кажешься, — ты гораздо большее.

Дурак, спит, словно уже мертв, но мастер пробужден, и он живет вечно. Он наблюдает. Он ясен.
— Он наблюдает. Он ясен.
Единственное, чему нужно научиться, — это наблюдение. Наблюдай! Наблюдай каждое действие, которое совершаешь. Наблюдай каждую мысль, проходящую в уме. Наблюдай каждое желание, охватывающее тебя. Наблюдай даже незначительные жесты. Продолжай наблюдать, во всем, везде. Пусть все становится возможностью наблюдать.
….Вдыхай запах, ощущай прикосновение, чувствуй порыв ветра и солнечные лучи. Смотри на луну, и стань просто безмолвным водоемом наблюдательности, и луна будет отражаться в тебе в безмерной красоте.
Двигайся по жизни, оставаясь полностью наблюдательным. Снова и снова ты забудешь. Не становись из-за этого несчастным; это естественно. Миллионы жизней ты никогда не пытался наблюдать, и это так просто и естественно, что ты продолжаешь забывать снова и снова. Но в то же мгновение, как вспоминаешь, наблюдай снова.
Помни одно: когда вспоминаешь, что забыл наблюдать, не сожалей, не раскаивайся. Не чувствуй себя несчастным: «Я снова упустил». Никогда не раскаивайся о прошлом! Живи в этом мгновении. Если ты забыл, ну и что? Это естественно — это стало привычкой, а привычки умирают с трудом. И это не просто привычка, усвоенная за одну жизнь; эти привычки устанавливались миллионы жизней. Поэтому, если ты можешь оставаться наблюдательным хотя бы несколько мгновений, будь благодарен. Даже эти несколько мгновений — больше, чем можно ожидать.
  Он наблюдает. Он ясен  .
И когда ты наблюдаешь, возникает ясность. Почему ясность возникает из наблюдения? Потому что, чем более ты в наблюдении, тем более и более замедляется твоя поспешность. Ты становишься изящнее. По мере того как ты наблюдаешь, болтовни становится меньше и меньше, потому что энергия, становившаяся болтовней, начинает становиться наблюдением — та же самая энергия! Теперь больше и больше энергии будет преобразовано в наблюдение, и ум не будет получать питания. Мысли будут становиться тоньше и тоньше, они начнут терять в весе. Мало-помалу они начнут отмирать. А когда мысли умирают, возникает ясность. Теперь твой ум превращается в зеркало.

  Как он счастлив!
И когда человек ясен, он блажен. Именно ясность становится основой блаженства.
  Как он счастлив! Ибо он видит, что пробужденность есть жизнь.
И теперь он знает, что смерти нет, потому что пробужденность никогда не может быть разрушена. Когда приходит смерть, ты будешь наблюдать и ее. Ты умрешь, наблюдая, — наблюдение не умрет. Твое тело исчезнет, прах вернется в прах, но наблюдение останется; оно станет частью космического целого. Оно станет космическим сознанием.
пророки Упанишад объявляют:
  «Ахам брахмасми — Я космическое сознание». В одно из таких мгновений Аль-Хилладж Мансур объявил:
  «Аналь хак! — Я истина!» Это высоты, принадлежащие тебе по праву. Если ты их не достигаешь, за это ответствен ты и никто другой.
  Как он счастлив! Ибо он видит, что пробуждение  есть жизнь.
  Как он счастлив, следуя пути пробужденных!
  С великой настойчивостью он медитирует
  В поисках свободы и счастья.
Слушайте эти слова очень внимательно.  С   великой настойчивостью... Пока ты не приложишь тотального усилия, чтобы проснуться, этого не случится.  Трансформация происходит, лишь если ты вкладываешь в нее тотально всю свою энергию. Когда ты кипишь при ста градусах нагрева, ты испаряешься, и происходит алхимическая перемена. Тогда ты начинаешь подниматься вверх. Вы не замечали? — вода течет вниз, но пар поднимается вверх. Точно так же происходит и это: бессознательность течет вниз, сознание поднимается вверх.
«вверх» синонимично «внутрь», а «вниз» — «наружу». Сознание движется внутрь, бессознательность — наружу. Бессознательность удерживает вас в полной тьме и удерживает вас снаружи. Сознание создает внутреннее пространство. Оно делает вас интровертами; оно вводит вас вовнутрь, глубже и глубже.
Глубже и глубже - также значит выше и выше; глубина и высота растут одновременно, точно, как растет дерево. Ты видишь только, что оно движется вверх, но не видишь, что корни движутся вниз. Но сначала корни должны опуститься вниз, и лишь тогда дерево может расти вверх. Если дерево хочет дотянуться до неба, ему придется пустить корни к самому дну, в самые глубины. Дерево растет одновременно в обоих направлениях. Точно таким же образом сознание растет вверх... вниз, пуская корни в глубь твоего существа.

Что ты будешь делать? Как это может стать возможным? — потому что вы так крепко спите, что можете сделать сном и это. Вы можете сделать само это объектом мышления, мыслительного процесса. Вы можете прийти по этому поводу в такое напряжение, что само оно не даст вам быть в настоящем. Если вы думаете слишком много о том, как быть в настоящем, это думанье не поможет. Если вы чувствуете слишком много вины... если иногда вы движетесь в прошлое — так и будет; это было такой долгой привычкой; а иногда вы начнете думать и о будущем — немедленно вы испытаете чувство вины, почувствуете, что снова совершили грех.
Не чувствуйте себя виноватыми. Поймите грех, но не чувствуйте себя виноватыми, — и это очень, очень тонко. Если ты чувствуешь себя виноватым, ты упустил всю суть. Теперь старый образец начинается в новой форме. Теперь ты чувствуешь себя виноватым, потому что упустил настоящее. Теперь ты думаешь о прошлом, потому что, то настоящее — больше не настоящее; оно стало прошлым, и ты чувствуешь себя виноватым из-за него. Ты по-прежнему упускаешь.

Таким образом, помни одно: когда бы ты ни осознал, что ушел в прошлое или в будущее, не создавай из этого проблемы. Просто приди в настоящее, не создавая никакой проблемы. Все в порядке! Просто верни осознанность. Ты упустишь миллионы раз; этого не случится прямо сейчас, немедленно. Это может случиться, но из-за тебя не случается. Эта модель поведения так укоренилась, что ты не можешь прямо сейчас ее изменить. Но не беспокойся, существование не торопится. Вечность может ждать вечно. Не делай из этого напряжения.
Каждый раз, когда ты чувствуешь, что упустил, вернись обратно, вот и все. Не чувствуй себя виноватым; это трюк ума, теперь он снова играет в игру. Не раскаивайся: «Я снова забыл». Когда ты это понимаешь, тотчас же вернись к тому, что ты делаешь. Принимая ванну, вернись; принимая пищу, вернись; совершая прогулку, вернись в это. В то мгновение, когда ты чувствуешь, что ты не здесь и сейчас, вернись — просто, невинно. Не создавай чувства вины. Если ты испытываешь чувство вины, ты упустил суть. Есть грех, но нет никакой вины — но это для вас трудно. Если ты чувствуешь, что что-то неправильно, тотчас же ты чувствуешь себя виноватым. Ум очень, очень коварен. Если ты начинаешь чувствовать себя виноватым, игра началась снова — на новой почве, но игра остается старой. Ко мне приходят люди, они говорят: «Мы продолжаем забывать». Они так печальны, когда говорят: «Мы продолжаем забывать. Мы пытаемся, но помним лишь несколько секунд. Мы остаемся бдительными, помнящими себя, но потом снова теряем это — что делать?» Ничего не нужно делать! Суть вообще не в том, чтобы что-то делать. Что ты можешь сделать? Единственное, что ты можешь сделать, — это не создавать чувства вины. Просто вернись.

Чем более ты возвращаешься... просто вспомни. Не с очень серьезным лицом, не с большим усилием — просто, невинно, не создавая из этого проблемы. Потому что у вечности нет проблем — все проблемы существуют на горизонтальном плане; эта проблема тоже существует на горизонтальном плане. Вертикальный план не знает никаких проблем. Это сущая радость, без всякой тревоги, без всякой тоски, без всякого беспокойства, без всякой вины, без ничего подобного. Будь простым и вернись.
Много раз ты упустишь, это нужно принять как должное. Не беспокойся об этом; так и должно быть. Ты упустишь много раз, но суть не в этом. Не уделяй слишком много внимания тому факту, что ты много раз упускаешь, удели внимание тому факту, что ты много раз обретаешь заново. Помни это — ударение должно быть не на том, что ты много раз упустил, но на том, что ты много раз заново обрел вспоминание. Пусть это сделает тебя счастливым. То, что ты упускаешь, конечно, — так и должно быть. Ты человек, ты жил на горизонтальном плане много, много жизней, и это так естественно. Красота в том, что много раз ты снова возвращался. Ты сделал невозможное; пусть это сделает тебя счастливым!
За двадцать четыре часа, двадцать четыре тысячи раз ты упустишь, но двадцать четыре тысячи раз обретешь вновь. Начнет действовать новый режим. Столько раз ты снова возвращаешься домой; мало-помалу взрывается новое измерение. Более и более ты становишься способным оставаться в осознанности, менее и менее ты будешь выпадать из нее и снова возвращаться. Отрезки выпадения из осознанности будут становиться меньше и меньше. Меньше и меньше ты будешь забывать, больше и больше помнить — ты входишь в вертикальное. Однажды горизонтальное внезапно исчезает. Интенсивность приходит в осознанность, и горизонтальное исчезает.

Когда Шанкара, Веданта и индуисты называют этот мир иллюзорным, за этим стоит именно это. Потому что, когда осознанность становится совершенной, этот мир — мир, который ты создал из своего ума, — просто исчезает; перед тобой открывается другой мир.  Майя исчезает, иллюзия исчезает — иллюзия сохранялась из-за твоего сна, из-за твоей бессознательности.
Это точно как сон. Ночью ты движешься во сны, и когда сон происходит, он реален. Ты когда-нибудь думал во сне: «Это невозможно»? Невозможное происходит во сне, но ты не можешь в нем усомниться. Во сне ты пребываешь в состоянии полной веры. Нет, во сне каждый, как ребенок, доверяет всему, что бы ни происходило.
Сон — это доверие, сон — это вера. Во сне ты не можешь сомневаться. Как только ты начинаешь сомневаться во сне, правила нарушены. Как только ты начинаешь сомневаться, сон начинает исчезать.  Этот мир, который ты видишь вокруг себя, — не реальный мир. Не потому, что он не существует — он существует, но ты видишь его сквозь ширму сна. Между вами стоит бессознательное; ты смотришь на него, ты истолковываешь его по-своему; ты точно как пьяный.

Все будды смеялись, став пробужденными. Их смех подобен львиному рыку. Они смеются не над вами — они смеются над всей этой космической шуткой. Они жили в сновидении, во сне, совершенно опьяненные желанием, и из желания они смотрели на существование. Тогда оно не было реальным существованием; они проецировали на него свой собственный сон. Ты принимаешь все существование как экран, на который проецируешь свой собственный ум. Ты видишь вещи, которых нет, и не видишь вещей, которые есть. И у ума на все есть объяснение. Если появляется сомнение, ум все объясняет.
Помните, вот разница между религиозностью и философией: философия — это транквилизатор, религиозность — это шок; философия помогает тебе хорошо спать, религиозность — выводит из сна. Религиозность — это не философия, это техника, чтобы вывести тебя из твоей бессознательности. А все философии — это техники, чтобы помочь тебе хорошо спать; они дают тебе сны, утопии. Религиозность отнимает у тебя все сны и утопии. Религиозность приводит тебя к истине — а истина возможна, лишь если ты не видишь снов. Видящий сны ум не может видеть истину. Видящий сны ум, и истину превратит в очередной сон.

  Лао-цзы говорит:
— Когда кто-то слушает мое учение без ума, он становится просветленным. Если кто-то слушает мое учение из ума, тогда он находит собственные объяснения, которые не имеют ничего общего со мной. А когда кто-то слушает, вообще не слушая, — есть люди, которые слушают, не слушая, — когда кто-то слушает так, словно вообще не слушает, он смеется над моей глупостью.
И этот третий тип ума составляет большинство. Лао-цзы говорит:
— Если большинство не смеется над тобой, осознавай, что, должно быть, ты говоришь что-то неправильное. Если большинство смеется, лишь тогда ты говоришь что-то истинное. Когда большинство думает, что ты дурак, — лишь тогда есть возможность того, что ты мудр; иначе никакой возможности нет.
Гераклит казался Аристотелю запутавшимся. Он покажется таким и вам. Вас всюду учат рациональному, не мистическому. Каждого учат быть ясным. Если ты хочешь быть ясным, тебе придется двигаться по горизонтали. Там А есть А, Б есть Б, и А никогда не Б. Но в таинственной бездне вертикального, границы встречаются и сливаются друг с другом. Таким образом, Бог — тайна, не силлогизм. Те, кто приводит доказательства Бога, просто делают невозможное; никаких доказательств Бога быть не может. Доказательства существуют на горизонтальном плане.
В этом смысл доверия: ты падаешь в бездну, переживаешь опыт бездны, просто исчезаешь в ней... и ты знаешь. Ты знаешь, лишь когда ума нет, — никогда не прежде.  Где бы вы ни были, именно в этом месте вас нет. Вы можете быть где угодно, но никогда не там, где вы есть. Где бы вы ни были, вас там нет.
В старых тибетских писаниях говорится, что Бог приходит много раз, но никогда не находит тебя там, где ты есть. Он стучит в двери, но хозяина нет дома — он всегда где-то еще. Ты в своем доме, ты дома или где-то еще? Как может Бог тебя найти? Тебе не нужно к нему идти, просто будь дома, и он найдет тебя. Он ищет тебя точно так же, как ты ищешь его. Просто будь дома, чтобы, когда он придет, он мог тебя найти. Он приходит, он стучит миллионы раз, он ждет у дверей, но тебя никогда нет дома.

Гераклит говорит:
Дураки, хотя и, слышат,
Все равно, что глухие;
К ним относится пословица:
Где бы они ни были, их там нет.
Это сон: отсутствие, не присутствие в настоящем мгновении, нахождение где-то еще.
  Именно поэтому Иисус говорит: «Если у вас есть уши, услышьте меня; если у вас есть глаза, увидьте меня!»
Гераклит, наверное, нашел, что многие люди, которые слушают, ничего не слышат, и многие люди, которые видят, ничего не видят, потому что их дома совершенно пусты. Хозяина нет дома. Глаза смотрят, уши слушают, но внутри никого нет дома. Глаза — это только окна; они могут видеть, если только сквозь них видишь ты. Как может видеть окно? Ты должен стоять у окна, лишь тогда ты можешь видеть. Как? — это только окно, оно ничего не чувствует. Если есть ты, все становится совершенно по-другому.
Все тело похоже на дом, а ум — на путешественника; хозяин всегда в отъезде, и дом остается пустым. И жизнь стучит к тебе в двери — ...можешь назвать это Богом или как угодно еще, название не имеет значения; назови это существованием... — существование стучит в двери, уже стучит, стучит непрерывно, но тебя никогда нельзя застать. Это и есть сон.
Человек не должен говорить и действовать, словно во сне.
Действуй, говори с полной осознанностью, и ты найдешь в себе огромную перемену. Сам тот факт, что ты осознаешь, изменяет все твои действия.
Это точно, как свет. Когда в доме горит свет, как там может существовать темнота? Она просто бежит из него. Когда в твоем доме светло, как ты можешь спотыкаться? Как ты можешь стучать в стену? Светло, и ты знаешь, где дверь; ты просто направляешься прямо к двери, выходишь в нее. Когда темно, ты спотыкаешься, пробираешься ощупью, падаешь. Неосознанный, ты пробираешься ощупью, спотыкаешься, падаешь. Все, что неправильно, неправильно не само по себе, но потому, что ты живешь в темноте.

Иисус сможет испытать гнев, если захочет; он может его использовать. Ты не можешь его использовать — он использует тебя. Если Иисус чувствует, что это может быть хорошо и полезно, он может использовать что угодно — он хозяин. Иисус может испытывать гнев, не испытывая гнева.
Многие люди работали с Гурджиевым, и он был ужасным человеком. В гневе он был ужасен, он выглядел, как убийца! Но это была только игра, только ситуация, чтобы кому-то помочь. И мгновенно, без промежутка даже на долю секунды, он уже смотрел на кого-то другого и улыбался. Потом он снова смотрел на первого человека, на которого испытывал гнев, и снова выглядел ужасно и гневно.
Это возможно. Осознавая, ты можешь использовать все. Даже яд может стать эликсиром, когда ты осознаешь. А когда ты спишь, даже эликсир может стать ядом — потому что все зависит от того, насколько ты бдителен. Действия ничего не значат. Действия не имеют значения — значение имеешь только ты, твоя осознанность, твоя сознательность, внимательность. Что ты делаешь, неважно.
Если ты узнаешь осознанность, и что ничто её не стоит — ты узнал величайшее блаженство жизни. Тогда, внезапно, многие вещи просто отпадают; они становятся глупыми, становятся дурацкими. Мотивации больше нет, желания больше нет, сны отпали.

  Человек не должен действовать или говорить, словно во сне.
Это единственный ключ.
Пробужденные живут в одном общем мире;
Каждый из спящих — в своем собственном.
У тебя свой собственный мир; если ты спишь, ты заключен в оболочку собственных мыслей, концепций, мечтаний, желаний.
  Сны личны, истина не лична. Истина не может быть личной — истина не может быть моей или твоей, истина не может быть христианской или индуистской. Истина не может быть личной. Сны личны. Истина — это открытое небо; оно для всех, и оно одно.
Именно поэтому, когда говорят Лао-цзы, Будда, Гераклит, хотя их языки могут и отличаться, — но они подразумевают одно и то же, они указывают на одно и то же. Они не живут в личных мирах. Личный мир каждого из них исчез вместе со снами, желаниями — вместе с умом. У ума бывает личный мир, но у сознания личного мира не бывает. Бодрствующие живут в одном общем мире... У тех, кто бодрствует, один общий мир — и это существование. А у каждого из тех, кто спит и видит сны, — свой собственный мир.

Твой личный мир должен быть отброшен; это единственное отречение, которого я от тебя требую.  Я просто говорю — оставить свой личный мир снов. Для меня это и есть  санньяса. Настоящий мир, от которого нужно отречься, находится в уме; частный мир сновидений. Если ты от него отречешься, тогда, даже сидя на рынке, ты в Гималаях. Если ты от него не отречешься, то и в Гималаях создашь вокруг себя личный мир.
  Что бы мы  ни видели, когда бодрствуем, — это смерть;
  Когда спим, — это сны.
Это действительно красиво. Когда ты спишь, ты видишь сны, иллюзии, миражи — твои собственные творения, твой собственный личный мир. Когда ты просыпаешься, что ты видишь? Гераклит говорит; «Проснувшись, всюду вокруг ты видишь смерть».
Может быть, именно поэтому ты не хочешь видеть. Может быть, именно поэтому ты видишь сны и окружаешь себя облаком снов, чтобы не нужно было смотреть в лицо факту смерти. Но помни: человек становится религиозным, лишь когда сталкивается со смертью, никогда не прежде.
Когда ты сталкиваешься со смертью, когда ты смотришь смерти прямо в лицо, не избегаешь, не уклоняешься, не бежишь от нее, не окружаешь себя облаком, — когда ты смотришь в лицо и сталкиваешься с фактом смерти, — то внезапно осознаешь, что смерть есть жизнь. Чем глубже ты движешься в смерть, тем глубже ты движешься и в жизнь, говорит Гераклит, потому что противоположности встречаются и сплавляются; они одно.
Если ты пытаешься бежать от смерти, помни: ты будешь бежать и от жизни. Именно поэтому вы выглядите такими мертвыми. Это парадокс: беги от смерти, и ты останешься мертвым; смотри ей в лицо, столкнись с ней, и станешь живым. В то мгновение, когда ты смотришь смерти в лицо так глубоко, так интенсивно, что начинаешь чувствовать, что умираешь, — не только снаружи, но и внутри ты чувствуешь и касаешься смерти — приходит кризис. Это крест Иисуса, кризис смерти. В это мгновение ты умираешь из одного мира — мира горизонтального, мира ума — и воскресаешь в другом мире.

Воскресение Иисуса — не физическое явление. Христиане напрасно создали вокруг этого столько гипотез. Это не воскресение его тела, это воскресение в другое измерение тела; это воскресение в другое измерение другого тела, которое никогда не умирает.  Это тело временно,  то тело вечно. Иисус воскресает в другой мир, мир истины. Личный мир должен исчезнуть.
В последний момент Иисус говорит, что встревожен, обеспокоен. Даже такой человек, как Иисус, умирая, встревожен; так и должно быть. Он говорит Богу, кричит: «Что Ты со мной делаешь?» Ему хочется цепляться за горизонтальное, ему хочется цепляться за жизнь — даже такому человеку, как Иисус.
Поэтому не чувствуй себя виноватым. Тебе тоже хочется цепляться. Это человечно в Иисусе, и он более человечен, чем Будда, Махавира. Это человечно: человек сталкивается лицом к лицу со смертью, и он встревожен, он плачет, но не поворачивает обратно; он не падает. Тотчас же он осознает, чего он просит. Тогда он говорит: «Да свершится воля твоя!» — расслабляется, сдается. Тотчас же колесо поворачивается — он больше не в горизонтальном; он вошел в вертикальное, в глубину. Там он воскресает в вечности.
Умри во времени, чтобы воскреснуть в вечность. Умри для ума, чтобы стать живым в сознании. Умри для мышления, чтобы родиться в осознанность.

Гераклит говорит: «Что бы мы ни видели, когда бодрствуем, это смерть...» Именно поэтому мы живем во снах, мечтах, транквилизаторах, опьянении — чтобы избежать столкновения со смертью. Но этому факту нужно посмотреть в лицо. Если ты смотришь ему в лицо, факт становится истиной; если ты бежишь, ты живешь в бесконечной лжи. Если ты смотришь в лицо этому факту, этот факт становится дверью к истине. Смерть — это факт; с этим нужно столкнуться лицом к лицу. А истина будет жизнью, вечной жизнью, жизнью в изобилии, жизнью, которая никогда не кончается.

Много Болезней, Один Рецепт
Ты пробовал все возможные вещи, чтобы изменить себя, но кажется, ничего никогда не получается. Ты остаешься прежним.
  А я здесь говорю, что есть простой ключ — осознанность.  Ключи всегда очень малы; ключи — небольшие вещи. Но ма  ленький ключ может открыть очень большой замок.
  Когда люди спросили Будду: «Что нам делать?», его ответ был всегда одним и тем же: «Осознавайте. Привнесите в свою жизнь осознанность».
  Ананда сказал:   — Как же так? Они приносят всевозможные болезни — но твой рецепт всегда остается одним и тем же!
  И Будда сказал:
  — У разных людей разные болезни — точно  ,  как разным людям могут сниться разные сны.
  Если две тысячи человек заснут, им приснятся две тыся  чи снов. Но если вы придете ко мне и спросите, как избавить  ся от этих снов, лекарство буд  ет одним для всех: «Просни  тесь»  . Лекарство будет для всех совершенно одинаковым; ре  цепт будет одним и тем же. Можете называть это осознан  ностью, можете называть это свидетельствованием — это разные названия одного и того же лекарства.

Аналитик и Свидетель

Ты можешь только разрушить настоящее мгновение, а это единственное мгновение, которое доступно, реально.
Восток смотрит на вещи совершенно по-другому. Во-первых, он говорит, что никакая проблема не серьезна. В то мгновение, как ты говоришь, что какая-то проблема несерьезна, эта проблема на девяносто девять процентов умирает.
Все твое видение ее меняется. Во-вторых, говорит Восток, проблема существует, потому что ты с ней  отождествлен. Ты с ней отождествлен — вот в чем настоящая проблема. И это ключ к решению всех проблем.
Если ты придешь к восточному мистику, он скажет:
— Ты думаешь, что гнев —  это ты, ты чувствуешь себя отождествленным с гневом — и именно потому все становится неправильным. В следующий раз, когда случится гнев, просто будь наблюдателем, просто будь свидетелем. Не отождествляйся с гневом. Не говори: «Я гнев». Не говори: «Я гневен». Просто видь, как он происходит, словно он происходит на экране телевизора. Смотри на себя, как смотрел бы на кого-то другого.
Ты — чистое сознание. Когда тебя окружает облако гнева, просто наблюдай его — и оставайся бдительным, чтобы не отождествляться с ним. Вся суть в том, чтобы не отождествляться с проблемой. Как только ты этому научился... тогда не может быть речи о том, чтобы у тебя было «столько проблем», — потому что этот ключ, один и тот же ключ откроет все двери. Так со всем, на что способен ум.
Восток говорит: просто оставайся неотождествленным. Помни — именно это подразумевает Георгий Гурджиев, когда говорит о том, чтобы «помнить себя». Помни, что ты свидетель, будь внимательным — именно это говорит Будда. Будь бдителен, когда мимо проплывает облако, может быть, это облако из прошлого, но это не имеет значения. Должно быть, у него есть определенное прошлое, оно не может возникнуть просто ниоткуда. Должно быть, оно происходит из определенной последовательности событий — но это несущественно. Зачем об этом беспокоиться? Прямо сейчас, в это самое мгновение ты можешь разотождествиться с ним. Ты можешь отрезать себя от него, мост можно разрушить прямо сейчас — и  только сейчас.
Копание в прошлом не поможет. Ты не можешь разотождествиться в этом прошлом — его больше нет! Но ты можешь разотождествиться  в это   самое мгновение, в это мгновение — и тогда вся серия гневных вспышек прошлого больше не будет частью тебя. Тебе не придется возвращаться назад и переделывать все, — это будет сущей растратой драгоценного настоящего времени. Ты можешь просто выпасть из этого, точно как змея выскальзывает из старой кожи.

Прошлое и его обусловленности действительно существуют — но они существуют либо в теле, либо в мозге; они не существуют в сознании, потому что сознание не может быть обусловлено. Сознание остается свободным: свобода его глубочайшее качество, свобода — это его природа. В то мгновение, когда ты на это смотришь, сознание больше не отождествлено; кто, иначе, будет это осознавать? Если ты действительно  стал подавленным, кто тогда будет это осознавать? Тогда не будет никакой возможности осознанности.
В этом красота сознания — сознание может выскользнуть из чего угодно. В нем нет никакой преграды, никакой границы.
Всю восточную методологию можно свести к одному слову:  свидетельствование . Всю западную методологию тоже можно свести к одному:  анализ . Анализируя, ты без конца ходишь кругами. Свидетельствуя, ты просто делаешь шаг прочь из круга.
Свидетельствование — это революция. Это радикальная перемена, до самых корней. Это приносит в существование новое человеческое существо, потому что выводит твое сознание из всех обусловленностей. Обусловленности есть в теле и уме, но сознание остается необусловленным. Оно чисто, всегда чисто. Оно девственно; его девственность не может быть нарушена.
Восточный подход направлен на то, чтобы сделать тебя внимательным к этому девственному сознанию, к этой чистоте, к этой невинности. Восток фокусируется на небе, Запад — на облаках.
У неба нет истории. Небо никем не создано; оно никем не произведено. Фактически, чтобы вообще что-то было, необходимо небо, небо является обязательным условием; оно должно существовать, прежде чем может существовать что-либо еще.  Пространство было всегда. Восточный подход состоит в том, чтобы осознать небо. Западный подход заставляет тебя более и более осознавать облака, и это немного помогает, но не позволяет тебе осознать глубочайшее внутреннее ядро. Периферия — да, ты начинаешь немного более осознавать периферию, но не осознаешь центра. А периферия — это циклон.
Тебе придется найти центр циклона. И именно это происходит в свидетельствовании.

Свидетельствование не изменит твоей обусловленности. Свидетельствование не изменит мускулатуры твоего тела. Но свидетельствование даст тебе опыт, который за пределами всякой мускулатуры, всякой обусловленности. В это мгновение запредельности, в это мгновение трансценденции, не существует никакой проблемы. Теперь все в твоих руках. Тело будет продолжать носить мускулатуру, и ум будет продолжать носить обусловленность — теперь это в твоих руках. Если что-то в тебе жаждет проблем, ты можешь войти в  тело-ум , найти там проблему и радоваться ей. Если ты ее не хочешь, ты можешь оставаться снаружи. Проблема останется как отпечаток в  телесно-умственном  механизме, но ты будешь отрешен и отстранен от нее.
Именно так действует будда. Ты используешь память; будда тоже использует память — но он с ней не отождествлен. Он использует память, как механизм. Я, например, использую язык. Когда мне приходится говорить, я использую ум и его оттиски, но я — не ум как продолжительность. Я остаюсь начальником, а ум остается слугой. Ум приходит по зову; он полезен — но он не может главенствовать.
Проблемы сохранятся, но теперь они существуют лишь в форме семян в теле и уме. Даже это сумасшедшее образование можно использовать творчески.
Все отпечатки, остающиеся в мозгу, в мускулатуре тела... они останутся, но как семена — останутся  потенциально. Если тебе слишком одиноко и ты хочешь проблем, ты можешь их получить. Если ты чувствуешь себя слишком несчастным без страдания, ты можешь его найти. Они останутся всегда в твоем распоряжении, но в них не будет необходимости, в них не будет потребности. Это будет твоим выбором.

  Свидетельствование — это техника центрирования. человек может жить двумя способами: он может жить из периферии или из центра. Периферия принадлежит эго, центр принадлежит существу. Если ты живешь из эго, ты всегда связан с кем-то другим. Периферия всегда связана с кем-то другим.
Что бы ты ни делал, это не действие, это всегда реакция — ты делаешь это в ответ на что-то, что было сделано в отношении тебя. Из периферии не может быть действия, все остается реакцией — ничто не исходит из твоего центра. В определенном смысле, ты раб обстоятельств. Ты ничего не делаешь; скорее, тебя принуждают. Если ты живешь из центра, ситуация радикально меняется. Из центра ты начинаешь действовать; впервые ты начинаешь существовать по своему собственному праву.
Будда шел по деревне. Какие-то люди были очень злы на него и его учение. Они оскорбляют его, обижают его. Будда внимательно слушает и говорит:
— Если вы закончили, позвольте мне идти дальше. Я должен добраться до следующей деревни, меня там ждут. Если у вас в уме еще что-то осталось, вы сможете закончить, когда я приду сюда на обратном пути.
Они сказали:
— Мы тебя унижаем, оскорбляем. Не хочешь ли ты ответить тем же? Будда сказал:
— Теперь я больше никогда не реагирую. Что вы делаете, это ваше дело — я больше никогда не реагирую, вы не можете меня ни к чему принудить. Вы можете меня оскорблять; это ваше дело — я не раб. Я стал свободным человеком. Я действую из центра, не из периферии, и ваши оскорбления могут коснуться только моей периферии, не центра. Центр остается незатронутым.
Тебя что-то трогает не потому, что это трогает твой центр, но лишь потому, что у тебя нет центра. Ты просто на периферии, ты отождествлен с периферией. Периферия обречена на то, чтобы ее затрагивало что угодно — все, что бы ни происходило. Это только твоя граница, и что бы на ней ни происходило, это обязательно ее коснется; у тебя нет никакого центра. В то мгновение, когда у тебя есть центр, у тебя есть и дистанция от самого себя — ты можешь быть на некотором расстоянии от периферии. Кто-то может оскорбить периферию, но не тебя. Ты можешь оставаться отстраненным, непривязанным — это дистанция между тобой и твоим «я». Есть дистанция между тобой как периферией и тобой как центром. Внешний мир может коснуться тебя только на периферии.
Поэтому Будда говорит:
— Теперь я центрирован. Десять лет назад все было бы по-другому; если бы вы оскорбили меня, я бы реагировал. Но теперь я только  действую.
Действие приходит из тебя, а реакция тебе навязана. Центрирование означает, что ты начал действовать.

Второе, что нужно помнить: когда ты действуешь, действие всегда тотально. Когда ты реагируешь, это никогда не бывает тотальным. Это всегда частично, фрагментарно, потому что, если я действую из периферии — то есть когда я  реагирую, — это не может быть тотальным, потому что я по-настоящему в это не вовлечен. Вовлечена только периферия, поэтому это не может быть тотальным. Поэтому, если ты любишь из периферии, твоя любовь никогда не может быть тотальной — она всегда частична. Это означает, что частичное действие обречено на то, чтобы быть противоречивым, чтобы быть в конфликте с самим собой. Современная психология говорит, что ты можешь любить и ненавидеть одновременно. На периферии все будет противоречить самому себе.
Лишь когда ты действуешь из центра, твое действие тотально. И когда действие тотально, в нем есть собственная красота. Когда действие тотально, оно происходит от мгновения к мгновению. Когда действие тотально, ты не носишь о нем воспоминаний — они тебе не нужны! Когда действие частично, оно остается в подвешенном состоянии. Это тяжесть, напряженная тяжесть в уме, на сердце.

Тотальное действие имеет начало и конец. Оно атомично; это не сериал. Оно есть, потом его нет. Ты совершенно свободен от него, чтобы двигаться в неизвестное. Иначе человек продолжает двигаться в колее, ум становится просто колеёй. Ты продолжаешь двигаться по одному и тому же кругу, порочному кругу. Поскольку прошлое никогда не кончается, оно переходит в настоящее. Оно продолжается и проникает в будущее.
Поэтому на самом деле частичный ум, периферийный ум носит в себе прошлое, а прошлое — это большая вещь! Даже если не принимать во внимание прошлые жизни, даже тогда прошлое — это большая вещь. Пятьдесят лет опыта, красивого и уродливого, но неоконченного — все остается неоконченным, и ты продолжаешь нести с собой прошлое в пятьдесят лет длиной, прошлое, которое мертво. Это мертвое прошлое обрушивается на одно-единственное мгновение настоящего — оно неизбежно убьет его!
Поэтому ты не можешь жить, это невозможно. С этим прошлым на шее ты не можешь жить — каждое отдельное мгновение так свежо и деликатно, и весь этот мертвый груз убьет его. Это убийство! Твое прошлое постоянно убивает настоящее, и когда настоящее мертво, оно становится частью бремени. Когда оно живо, это не часть тебя — когда оно становится мертвым, когда оно убито твоим мертвым прошлым, тогда оно становится твоим, тогда это часть тебя. Вот твоя ситуация.