Меня многие спрашивают — почему христиане так озабочены «половым вопросом», почему целомудрие является второй по значимости христианской добродетелью, после смирения?
Потому что главными грехами человека являются гордость и похоть. Причём эти два греха связаны, как Солнце и Луна. Похоть — это отражение гордости, отсвет гордыни. И одновременно похоть — та змиева бездна, из которой растут корни гордыни.
Что такое гордость? Это представление о том, что человек может что-то из себя представлять помимо и вне Бога, помимо исполнения Его воли, что он может и имеет право «жить для себя», «существовать для своего удовольствия», «иметь счастье». На самом деле единственное счастье, заповеданное человеку — это Бог. Всякая иная радость, даже самая малая, отвлекает его от Бога. Поэтому всякая человеческая радость греховна, когда она не о Боге. Всякая! — кроме радостей, которые Бог делает в сердце человека. Радость молитвы, радость покаяния, радость сокрушения себя и своего греха (а в человеке всё есть грех, кроме того, что вкладывает в душу Господь), радость умной, размеренной духовной жизни — вот те радости, которые имеет христианин, и которые бесконечно превосходят все земные радости. Но эти радости человек может приобрести лишь в обмен на всё остальное, как указывает на то Спаситель в притче о жемчужине.
И всякий честный христианин должен полностью оставить земное. Он должен сожалеть даже о тех радостях, которые никак нельзя избежать — какова, например, грубая радость от насыщения пищей, когда голоден и ешь. Поэтому духовно опытный человек никогда не доводит себя до острого голода, чтобы не испытать недолжного и опасного удовольствия от насыщения едой, но при этом никогда, никогда не ест ничего вкусного! Всякий вкусный кусочек — это кирпич в стене, отделяющей наше сердце от Бога. Не побоюсь сказать, что это идол.
Но, конечно, это весьма ничтожный идол. Ест идолы страшнее. Поговорим о самом страшном из них.
Женское тело — вот идол, прообраз всех идолов, идол плотяной, и куда более соблазнительный, чем идолы золотые и деревянные. Это идол, и стремление к ему — это стремление к поклонению небожественному, крайнее отделение себя от Бога.
Похоть, стремление к обладанию женщиной — это первичная, изначальная форма идолопоклонства. Адам согрешил именно этим: он не просто познал Еву, он познал её как идола, поклонился её красоте и привлекательности, в этом и состоял его страшный, неизбывный грех: он нашёл её более приятной для себя, чем Бога, Отца своего. Он оставил Отца и прилепился к жене, что есть величайшая низость и подлость, прилепился из искания наслаждения, что подлость вдвойне. Этот грех и есть грех первородный, неизбывный, непрощаемый. Грех предательства, грех идолослужения.
Больше скажу. Всякий половой акт есть акт идолослужения, именно так, не более и не менее.
Именно поэтому христианство так строго отвергает, отодвигает от человека именно эту страшную радость. Женское тело для христианина запретно! Оно запретно даже в браке, потому что честный христианский брак не предполагает никаких «половых удовольствий», что не значит — половых сношений. Увы, они необходимы. Но совокупление дозволительно лишь чтобы не разжигаться, по слову Апостола, и чтобы продолжать человеческий род. И дело даже не в том, что оно должно совершаться редко. А в том, что оно должно происходить так, чтобы избежать всякой похоти, всякого любования идолом — женским телом.
В частности, супруга христианина не должна быть красивой женщиной, если же Бог попустил ей быть красивой, она должна относиться к этому как к дополнительному испытанию, искушению, и даже наказанию. Ибо красивая женщина, в сущности, ничем не отличается от наркодилера, продающего наркотики, только она как бы выделяет этот наркотик из себя, помимо своей воли. Хотя отчего же — помимо? На самом деле соблазн женскому телу придаёт именно воля к красоте, воля к тому, чтобы нравиться мужчинам, то есть разжигать в них похоть, разжигать в них стремление отделиться от Бога и предаться служению плотяному идолу, грудям, бёдрам и всему прочему, чего не хочется называть. Достаточно иметь суровое, непреклонное выражение лица, свойственное православным женщинам, чтобы мужчины переставали бросать похотливые взгляды.
Конечно, для этого требуется полное отсечение похотных мечтаний, полное обращение себя к Богу. Но православная жена, как и православный муж, на это способна!
Мусульманки носят паранджу, потому что их лже-бог не может дать женщине силу удержаться от похотной улыбки, похотного взора, лукавства и разврата в лице, во взгляде. Приходится закрываться тряпкой. Православная женщина покрыта не снаружи, а внутри: благодатный покров, скрывающий скверну, у неё под кожей, под веками. Она может одним лишь взглядом отодвинуть мужчину, остудить его похоть, молча указать ему — «Смотри не на меня, блудник! У тебя должна быть одна радость — Господь!»
Эта же строгость, это же внутренне молчание, в том числе и молчание плоти, внутренняя холодность (которую сейчас называют «фригидностью», и тщатся лечить, как будто духовное здоровье нуждается в лечении — а ведь и величайшие мыслители мира одобряли фригидность: Кант называл половую любовь «патологической», в отличие от любви к Богу, а Фихте писал, что у нормальной женщины нет и не может быть никакого полового влечения!) является обязательной для православной женщины.
Но и православный мужчина, даже если в силах, должен быть внутренне фригиден, холоден к женскому, и его половые действия не должны выходить за пределы неизбежного животного. Даже если он испытывает наслаждение от полового акта, он должен относиться к нему так же, как и к постыдному удовольствию от посещения туалета, ведь облегчение тоже может доставить некое удовольствие телу, но никто не будет стараться повторять это удовольствие часто и наедаться, чтобы потом как можно сильнее испражниться. Именно христианин относится к некоторым неизбежным удовольствиям, связанным с жизнью брачной.
Истинная же радость христианского брака — в духовном общении, в духовном обогащении друг друга, в умягчении взаимных слабостей и поддержании друг в друге духовного горения. Ибо, когда человек ослабевает и дурные помыслы одолевают его, то его сожитель может помочь ему, приободрить, снова наставить на путь христианского служения. Супруги — это утешители и врачеватели ран духовных друг другу, а не идолы друг для друга, что есть брак языческий, блудный.
Впрочем, он не бывает прочным, ибо идолопоклонство всегда включает стремление к новым и новым идолам, к многобожию и многоблудию.
Брак языческий, построенный на взаимной похоти — блуден или чреват блудом, что одно и то же, ибо где прелюбодейство и наслаждение телом друг друга встаёт во главу угла, там всегда возникает желание новых и новых наслаждений, новых, более совершенных тел. Даже если оно не реализуется, оно всё равно возникает, а это в очах Бога всё равно что совершённый грех, ибо это прелюбодеяние в сердце. Всякий наслаждающийся плотью будет хотеть новой и новой плоти, это неизбежно так.
