157.7 «В тот вечер Андрей решил устроить откровенный разговор наедине с каждым из своих собратьев и провёл полезные и ободряющие беседы со всеми своими товарищами, за исключением Иуды Искариота. У Андрея не было таких же доверительных отношений с Иудой, как с другими апостолами, и поэтому ему не казалось странным, что Иуда никогда не открывался главе апостольского корпуса. Однако на этот раз отчуждённость Иуды настолько встревожила Андрея, что поздней ночью, когда все апостолы уже крепко спали, он пришёл к Иисусу и изложил ему причины своего беспокойства. Иисус сказал: «Ты правильно сделал, Андрей, придя ко мне с этим вопросом, но мы уже ничего не сможем добавить к сделанному; нам остаётся только продолжать оказывать высшее доверие этому апостолу. И ничего не говори его собратьям об этом разговоре со мной».
       Это было всё, чего Андрей смог добиться от Иисуса. Между иудеянином и его галилейскими собратьями всегда существовала некоторая отчуждённость. Иуда был  потрясён смертью Иоанна Крестителя, несколько раз был глубоко обижен порицаниями Учителя, был разочарован, когда Иисус отказался стать царём, унижен, когда тот бежал от фарисеев, огорчён, когда Иисус отказался принять вызов фарисеев, требовавших знамения, озадачен отказом его Учителя прибегнуть к демонстрации силы и теперь, в последнее время, подавлен и порой угнетён опустевшей казной. И кроме того, Иуде не хватало того воодушевления, которое давала ему толпа.
       Каждый из апостолов, в различной мере, подвергся тем же испытаниям и страданиям, однако они любили Иисуса. По крайней мере, они, должно быть, любили Учителя больше, чем Иуда, ибо они остались с ним вплоть до трагического конца.
       Будучи иудеянином, Иуда принял как личное оскорбление недавнее предупреждение Иисуса, данное апостолам, – «остерегайтесь фарисейской закваски»; он полагал, что это заявление является скрытым намёком на него самого. Но главная ошибка Иуды заключалась в следующем: когда Иисус посылал своих апостолов молиться наедине, Иуда – вместо того, чтобы вступать в искреннее общение с духовными силами вселенной, – снова и снова отдавался мыслям, порождённым человеческим страхом, и при этом он упорно хранил тайные сомнения в миссии Иисуса, а также предавался своей прискорбной склонности вынашивать месть».
                       
172.1 «В течение всего вечера не произошло ничего необычного, однако когда пир подходил к концу, Мария, сестра Лазаря, отделилась от стоявших в стороне женщин и подойдя к тому месту, где в качестве почётного гостя возлежал Иисус, открыла большой алебастровый сосуд очень редкого и дорогостоящего благовония; помазав голову Учителя, она стала лить масло ему на ноги, распустив волосы и протирая ими его ноги. Весь дом наполнился благоуханием, и все присутствующие поразились поступку Марии. Лазарь ничего не сказал, но когда некоторые из гостей начали вполголоса выражать своё негодование подобным использованием столь драгоценного масла, Иуда Искариот подошёл к возлежавшему Андрею и сказал: «Почему это благовонное масло не продали и на вырученные деньги не накормили нищих? Тебе следует поговорить с Учителем, чтобы он осудил такое расточительство».
       Иисус, зная, о чём они думают, и слыша, что они говорят, положил руку на голову Марии, стоявшей подле него на коленях, и, глядя на неё с добротой, сказал: «Оставьте её в покое, каждый из вас. Зачем тревожите её, когда видите, что она совершает доброе дело по велению сердца? Тем же из вас, кто ропщет, что это благовоние следовало бы продать и раздать деньги нищим, позвольте заметить, что нищие всегда с вами, и потому вы можете помогать им в любое время, когда захотите; но я не всегда буду с вами; вскоре я отправлюсь к своему Отцу. Эта женщина давно бережёт это масло для моего тела на день моего погребения, и теперь, когда она посчитала за благо умастить меня в предчувствии моей смерти, не следует лишать её этого удовлетворения. Делая это, Мария укорила всех вас, ибо своим действием ясно показала веру в то, что я говорил о своей смерти и вознесении к моему небесному Отцу. Эту женщину не будут осуждать за то, что она сделала этим вечером; наоборот, я говорю вам, что в грядущие века – где бы ни возвещалось это евангелие – о её поступке будут рассказывать в память о ней».
       Именно  из-за  этого  упрёка   Иуда    Искариот,  приняв сказанное на свой  счёт, окончательно решил отомстить за свои оскорблённые чувства.
       Он уже не раз неосознанно вынашивал такие мысли, но теперь он осмелился подумать об этом откровенно и осознанно. И многие другие потворствовали таким его настроениям, ибо цена этого благовонного масла равнялась годичному заработку одного человека – этого хватило бы на закупку хлеба для пяти тысяч человек. Однако Мария любила Иисуса; она приготовила это драгоценное благовоние для умащения его тела после смерти, ибо она верила ему, когда он предупреждал их о том, что должен умереть; и ей нельзя было отказать в праве изменить своё решение и преподнести Учителю этот дар ещё при его жизни».
                   
172.5  «Из всех апостолов самое неблагоприятное воздействие торжественное вступление в Иерусалим оказало на Иуду Искариота. Его разум находился в состоянии неприятного брожения из-за сделанного Учителем порицания в связи с поступком Марии на пиру в доме у Симона. Иуда с отвращением взирал на весь этот спектакль. Он казался ему наивным, даже нелепым. Когда этот мстительный апостол наблюдал за событиями того воскресного дня, ему казалось, что Иисус больше похож на шута, чем на царя. Он был искренне возмущён этим шествием. Он разделял мнение греков и римлян, презиравших всякого, кто соглашается сесть верхом на осла или ослёнка. К тому времени, когда торжествующая процессия вступила в город, Иуда почти уже отверг идею такого царства; он почти решил отказаться от дальнейших нелепых попыток установить царство небесное. Но затем он подумал о воскрешении Лазаря и о многом другом и решил остаться с двенадцатью – во всяком случае, ещё на день. Кроме того, при нём была казна, а он не хотел бросать апостолов, пока в его распоряжении находились их деньги. На обратном пути в Вифанию его поведение не казалось странным, ибо все апостолы были в равной мере понурыми и молчаливыми.
       Громадное влияние на Иуду оказала насмешка его саддукейских друзей. Никакой другой отдельно взятый фактор не оказал столь мощного воздействия на формирование его окончательного решения покинуть Иисуса и своих товарищей-апостолов, как эпизод, произошедший в тот момент, когда Иисус достиг городских ворот: высокопоставленный саддукей (друг семьи Иуды) устремился к нему и, с весёлой издёвкой хлопнув по плечу, сказал: «Отчего так встревожено твоё лицо, дружище? Порадуйся вместе с нами, приветствующими Иисуса Назарянина, – царя иудейского, вступающего во врата Иерусалима верхом на осле». Иуда никогда не боялся гонений, но он не мог выдержать такого рода насмешек. Теперь к давнему желанию отмщения примешался роковой страх стать посмешищем – это жуткое и пугающее чувство стыда за Учителя и своих собратьев-апостолов.
В душе этот посвящённый посланник царства уже был предателем; ему оставалось только найти благовидный предлог для открытого разрыва с Учителем».
                         
177.4.  «Вскоре после того, как Иисус и Иоанн Марк покинули лагерь, Иуда Искариот исчез, вернувшись к своим собратьям только к вечеру. Несмотря на то, что Учитель специально просил воздержаться от посещения Иерусалима, этот запутавшийся и недовольный апостол спешно отправился в город на встречу с врагами Иисуса, которая состоялась в доме у первосвященника Кайафы. Это было неофициальным заседанием синедриона, собранным вскоре после 10 часов утра. На этой встрече они собирались обсудить характер обвинений, которые предстояло выдвинуть против Иисуса, а также решить, какую процедуру следует использовать для того, чтобы доставить его к римским властям для обеспечения необходимого утверждения гражданской властью уже вынесенного ими смертного приговора.
       Днём ранее Иуда рассказал некоторым своим родственникам и саддукеям, друзьям семьи его отца о своём убеждении в том, что Иисус является благонамеренным мечтателем и идеалистом, а не долгожданным избавителем Израиля. Иуда заявил, что ему очень хотелось бы найти какую-нибудь возможность достойно покинуть это движение. Его друзья льстиво заверили его в том, что его уход будет приветствоваться еврейскими  правителями как великое событие, значение которого будет трудно переоценить. Они убедили его, что он удостоится высоких почестей от синедриона и наконец-то сможет стереть с себя клеймо позора – его благонамеренную, но «прискорбную связь с невежественными галилеянами».
       Иуда не мог по-настоящему поверить в то, что Учитель творит свои чудеса силой князя дьяволов, но теперь он был полностью убеждён: Иисус не станет использовать своё могущество для самовозвеличения; наконец, он убедился в том, что Иисус позволит еврейским правителям уничтожить себя, и он не мог вынести унизительной мысли – оказаться причастным к разгромленному движению. Он не собирался мириться с явным поражением. Он хорошо понимал  твёрдый характер Учителя и проницательность его величественного и милосердного разума, и тем не менее, ему было приятно хотя бы отчасти разделять мнение одного из родственников о том, что Иисус, оставаясь благонамеренным фанатиком, был, вероятно, не в своём уме, что он всегда производил впечатление странного и непонятного человека.
       И теперь, как никогда прежде, Иуда почувствовал, что испытывает необычное возмущение из-за того, что Иисус так и не назначил его на более почётную должность. Прежде он всегда ценил то, что ему доверили должность апостольского казначея, но теперь он начал чувствовать, что его не оценили по достоинству и что его способности остались непризнанными. Внезапно его охватило негодование, когда он подумал, что именно Пётр, Иаков и Иоанн удостоились чести близкого общения с Иисусом; и теперь, когда он направлялся к  первосвященнику, стремление расквитаться с Петром, Иаковом и Иоанном поглощало его куда больше, чем мысль о своём предательстве Иисуса.
       Однако помимо всего прочего, именно в тот момент главное место в его разуме стала занимать новая и всепоглощающая мысль: он решил добиться почестей для себя, а если одновременно с этим можно было свести счёты с виновниками величайшего в его жизни разочарования, то тем лучше. Им овладел ужасный замысел, замешанный на крушении надежд, гордыне, отчаянии и решительности. Поэтому должно быть ясно, что отнюдь не деньги вели Иуду в дом Кайафы для организации предательства Иисуса.
       Подходя к дому Кайафы, он утвердился в мысли покинуть Иисуса и своих собратьев-апостолов; решив, таким образом, предать дело царства, он поставил своей целью добиться для себя как можно больше тех почестей и славы, которые, как он полагал впервые связывая себя с Иисусом и новым евангелием царства, должны были когда-нибудь достаться ему. Прежде все апостолы лелеяли такие же честолюбивые мечты, но с течением времени они научились восхищаться истиной и любить Иисуса, – во всяком случае, в большей степени, чем Иуда.
       Изменник был представлен Кайафе и еврейским правителям его двоюродным братом; тот объяснил, что Иуда, – обнаружив, что было ошибкой позволить коварному учению Иисуса ввести себя в заблуждение, – прибыл сюда, ибо желал публично и официально отречься от своей связи с галилеянином и одновременно просить о восстановлении в доверии и братстве своих собратьев-иудеян. Как объяснил далее этот представитель Иуды, он признаёт, что для сохранения мира в Израиле Иисуса следует взять под стражу, и – в подтверждение своего сожаления о том, что принимал участие в таком ошибочном движении, и в доказательство искреннего возврата к учениям Моисея, – он пришёл, чтобы предложить синедриону свои услуги, поскольку вместе с начальником стражи, имеющим приказ об аресте Иисуса, может устроить его негласный арест и тем самым полностью исключить опасность народных волнений или необходимость откладывать арест до окончания Пасхи.
       Когда двоюродный брат умолк, он представил Иуду, который, приблизившись к первосвященнику, сказал: «Я сделаю всё, что обещал мой кузен, но что вы готовы предложить мне за эту услугу?» Видимо, Иуда не заметил выражения презрения и даже отвращения, которое появилось на лице жестокосердного и тщеславного Кайафы; сердце Иуды слишком стремилось к личной славе и жаждало того удовлетворения, которое даёт самовозвеличение.
       Смерив предателя взглядом, Кайафа сказал: «Иуда, ступай-ка к начальнику стражи и договорись с ним о том, чтобы привести своего Учителя к нам сегодня или завтра вечером; и когда ты передашь его нам в руки, ты получишь награду за свои услуги». Услышав это, Иуда покинул первосвященников и правителей и обговорил с начальником храмовой стражи план ареста Иисуса. Иуда знал, что в то время Иисуса не было в лагере, и совершенно не представлял себе, когда он вернётся, поэтому они договорились арестовать Иисуса на следующий вечер (в четверг) после того, как жители Иерусалима и прибывшие сюда паломники отправятся на покой.
       Иуда вернулся к своим товарищам в лагерь, опьянённый давно уже не посещавшими его мечтами о величии и славе. Примкнув к Иисусу в надежде на то, что однажды он станет великим человеком в царстве, он, наконец, понял, что новому царству – такому, какого ждал он, – не бывать. Однако он радовался, что оказался настолько благоразумным, чтобы обменять свои разочарования, связанные с невозможностью достигнуть славы в предвкушаемом новом царстве на быстрое обретение почестей и наград при старом порядке, который, как он теперь полагал, сохранится, и который, как он был уверен, уничтожит Иисуса и то, что он олицетворяет. Последний осознанный мотив предательства Иудой Иисуса раскрывает трусливый поступок эгоистичного дезертира, единственной целью которого было обезопасить и прославить самого себя, невзирая на те последствия, которыми было чревато его поведение для Учителя и своих бывших товарищей.
       Но всё это было не ново. Иуда давно уже увяз в своём нарочитом, упрямом, эгоистичном и мстительном сознании, постепенно накапливая в уме и лелея в сердце эту пропитанную ненавистью, злонамеренную жажду мести и предательства. Иисус любил Иуду и доверял ему так же, как он любил других апостолов и доверял им, однако Иуда не развил в себе преданного доверия и не испытал в ответ беззаветной любви. И сколь опасным может стать тщеславие, когда оно сливается с эгоизмом, а его высшей мотивацией становится зловещее и давно подавляемое желание отмщения! Сколь сокрушительным является разочарование для тех глупцов, которые, не сводя глаз с призрачных и эфемерных соблазнов времени, остаются слепыми к высшим и более реальным достижениям – тем непреходящим свершениям, которые осуществляются в вечных мирах божественных ценностей и духовных реальностей. В своих мыслях Иуда жаждал мирских почестей и постепенно всем сердцем возлюбил своё желание; разумом остальные апостолы тоже жаждали такой же мирской славы, но в душе они любили Иисуса и делали всё возможное, чтобы полюбить те истины, которым он их учил.
       В то время Иуда не отдавал себе отчёта в том, что подсознательно он критиковал Иисуса с тех пор, как Иоанн Креститель был обезглавлен Иродом. В глубине души Иуда всегда возмущался тем, что Иисус не спас Иоанна. Не забывайте, что Иуда являлся учеником Иоанна, прежде чем стать последователем Иисуса. И всё то человеческое возмущение и горькое разочарование, которое Иуда накапливал в своей душе, облачая в одеяния ненависти, стало теперь органичной частью его подсознания, готовое выйти на поверхность и поглотить его, как только он решился лишить себя защитного воздействия своих собратьев и одновременно с этим стал жертвой хитрых намёков и тонких насмешек врагов Иисуса. Каждый раз, когда Иуда позволял своим надеждам подняться до небес, а слова или дела Иисуса разбивали их вдребезги, в его сердце оставался шрам горькой обиды; этих шрамов становилось всё больше, и вскоре сердце, которому столь часто наносили раны, утратило подлинную любовь к тому, кто заставил страдать эту благонамеренную, но трусливую и эгоистичную личность.
       Хотя Иуда и не понимал этого, он был трусом. Поэтому он всегда был готов приписать Иисусу трусость в качестве мотива, который столь часто приводил его к отказу от захвата власти или славы, когда, казалось, ему ничего не стоило овладеть ими. И каждый смертный доподлинно знает, что любовь, даже если когда-то она и являлась настоящей, способна – через разочарование, ревность и постоянные обиды – превратиться в итоге в самую настоящую ненависть.
       Наконец-то первосвященники и старейшины могли вздохнуть с облегчением, получив на несколько часов передышку. Теперь им уже не нужно было арестовывать Иисуса прилюдно, и получив в качестве союзника предателя Иуду, они могли быть уверены, что Иисус не уйдёт от их суда, как это уже не раз удавалось ему в прошлом!»
                   
О фактологии предательства можно узнать из 183 документа: «Предательство и арест Иисуса».
                   
                     Конец Иуды Искариота.

186.1 «Было около половины девятого утра пятницы, когда Пилат завершил свой допрос и Учитель был передан римским солдатам для распятия. Как только Иисус оказался в руках римлян, начальник еврейских стражников вернулся вместе со своими людьми в храм. Вслед за стражниками шли первосвященник и остальные члены синедриона, направлявшиеся на своё обычное место заседаний, – в храмовый зал из тёсаного камня. Здесь уже собрались и другие члены синедриона, ожидавшие известий о том, как обошлись с Иисусом. Когда Кайафа докладывал синедриону о ходе суда и признании Иисуса виновным, к ним явился Иуда с намерением потребовать награду за свою роль в аресте Учителя и вынесении ему смертного приговора.
       Все эти евреи питали отвращение к Иуде; они смотрели на него с чувством крайнего презрения. В течение всего суда над Иисусом перед Кайафой и во время его пребывания у Пилата Иуда мучился угрызениями совести из-за своего предательского поведения. Кроме того, он начал испытывать некоторое разочарование в отношении награды, которую должен был получить за свои услуги в качестве предателя Иисуса.
       Ему не нравилась холодность и отчуждённость еврейских властей; и всё же он надеялся на щедрое вознаграждение за своё подлое поведение. Он ожидал, что его пригласят на заседание синедриона, где ему будут петь дифирамбы и оказывать должные почести в знак великой службы, которую – как тешил себя Иуда – он сослужил своей нации. Поэтому представьте себе величайшее изумление этого эгоистичного предателя, когда слуга первосвященника окликнул его за дверьми зала заседаний и, хлопнув по плечу, сказал: «Иуда, мне велено заплатить тебе за предательство Иисуса. Вот твоя награда». И сказав это, слуга Кайафы передал Иуде кошель с тридцатью сребрениками – тогдашней ценой хорошего, здорового раба.
       Иуда был ошеломлён, потрясён. Он было бросился назад, ко входу в зал, но был задержан привратником. Он хотел обратиться к синедриону, но те не впустили его. Иуда не мог поверить, что эти правители евреев позволили ему предать своих друзей и своего Учителя – и после этого предложили ему в награду тридцать сребреников. Он был унижен, разочарован и совершенно сломлен. Выйдя из храма, он шёл как будто в трансе. Машинально опустив кошель с деньгами в свой глубокий карман – тот самый карман, в котором он так долго носил суму с апостольскими деньгами, – он брёл по городу  вместе с толпами, которые шли поглазеть на распятия.
       Завидев, как вдали поднимают перекладину с прибитым к нему Иисусом, Иуда бросился назад, в храм, и, оттолкнув привратника, оказался перед синедрионом, который всё ещё продолжал своё заседание. Задыхаясь и почти потеряв рассудок, он едва выдавил из себя: «Я согрешил, предав невинную кровь. Вы оскорбили меня. В награду за мою службу вы предложили мне деньги – цену раба. Я раскаиваюсь в содеянном; вот ваши деньги. Я хочу избавиться от вины за содеянное».
       Услышав слова Иуды, правители евреев подняли его на смех. Один из них, который сидел рядом со стоявшим Иудой, жестом велел ему покинуть зал и сказал: «Твой Учитель уже казнён римлянами, что же до твоей вины, то какое нам дело до этого? Это твоя  забота и убирайся!».
       Покинув зал синедриона, Иуда вынул из сумы тридцать сребреников и швырнул их с размаху на пол храма. Когда предатель выходил из храма, он находился на грани помешательства. То, что переживал в тот момент Иуда, было опытом осознания истинной сущности греха. Всё очарование, вся прелесть и упоительность прегрешения – исчезли. Злодей остался в одиночестве и лицом к лицу с приговором, вынесенным его разочарованной и обманутой душой. В момент совершения грех представлялся чарующим и манящим; теперь же надлежало пожинать его плоды – суровые и неприглядные последствия.
       Бывший посланник царства небесного на земле брёл по улицам Иерусалима, забытый и одинокий. Его отчаяние было ужасным и почти безысходным. Он пересёк город, миновал городские ворота и спустился в ужасное и уединённое  место долины Хинном. Там он взобрался на крутую скалу и, сняв со своего хитона кушак, привязал один его конец к невысокому дереву, другой затянул себе на шее и бросился в пропасть. Но прежде, чем наступила смерть, завязанный дрожащими руками узел развязался, и тело предателя разбилось вдребезги, упав на острые камни внизу».
               
                          Причины падения Иуды.
                         
193.4.    «В первой части прощального обращения к апостолам Учитель упомянул об утрате Иуды и на примере трагической судьбы их вероломного собрата  серьёзно  предупредил об опасностях социальной изоляции и разобщения. Верующим этой и будущих эпох может оказаться полезным кратко рассмотреть причины падения Иуды в свете замечаний Учителя и с учётом накопленной просвещённости последующих веков.
       Размышляя об этой трагедии, мы понимаем, что Иуда сбился с пути в первую очередь из-за того, что являлся чрезвычайно обособленной личностью, – личностью, замкнутой в себе и лишённой обычных социальных контактов. Он упорно отказывался доверять своим собратьям-апостолам или по-дружески относиться к ним. Однако сам по себе обособленный тип личности не причинил бы Иуде такого вреда, если бы он научился возрастать в любви и духовной благодати. Кроме того, как будто нарочно усугубляя и без того плохое положение, он упорно таил недовольство и взращивал таких психологических врагов как мстительность и неопределённое желание «расквитаться» с кем-нибудь за все свои разочарования.
       Такое прискорбное сочетание индивидуальных особенностей и ментальных склонностей привело к гибели благонамеренного человека, который не смог преодолеть эти проявления зла любовью, верой и доверием. То, что Иуда совсем не обязательно должен был сбиться с пути истинного, подтверждается примером Фомы и Нафанаила, которые страдали такой же подозрительностью и чрезмерным индивидуализмом. Даже Андрей и Матфей обладали многими аналогичными наклонностями, однако у всех этих людей с течением времени любовь к Иисусу и своим собратьям-апостолам возрастала, а не шла на убыль. Они росли в благодати и знании истины. Они всё больше доверяли своим братьям и постепенно развили в себе способность полагаться на своих собратьев. Иуда упорно отказывался доверять своим собратьям. Когда нарастающие эмоциональные конфликты вынуждали его искать отдушину в самовыражении, он неизменно искал совет и получал неразумное утешение у своих недуховных родственников или тех случайных знакомых, которые были либо безразличны, либо по-настоящему враждебно настроены к успешному распространению духовных реальностей небесного царства, одним из двенадцати  посвящённых  посланников которого на земле он являлся.
       Иуда потерпел поражение в своих земных сражениях из-за следующих факторов, относящихся к индивидуальным наклонностям и слабостям характера:
       1. Он представлял собой изолированный тип человека. Он отличался ярко выраженным индивидуализмом и избрал путь превращения в безнадёжно замкнутую и асоциальную личность.
       2. В детстве его жизнь была излишне беззаботной. Он не выносил каких-либо возражений. Он всегда хотел быть победителем; он совершенно не умел проигрывать.
       3. Он так и не научился философски относиться к разочарованиям. Вместо того чтобы воспринимать разочарования как обычную и повсеместную особенность человеческого существования, он всегда обвинял в своих личных трудностях и разочарованиях кого-то из апостолов или всех своих товарищей вместе.
       4. Он был склонен таить недовольство; он постоянно вынашивал идею отмщения.
       5. Он не любил смотреть правде в глаза; он был нечестен в своём отношении к жизненным ситуациям.
       6. Он не любил обсуждать свои личные проблемы с ближайшими товарищами; он отказывался обсуждать свои трудности с настоящими друзьями и с теми, кто действительно любил его. За все годы общения с Учителем Иуда ни разу не обратился к нему ни с одной личной проблемой.
       7. Он так и не понял, что настоящей наградой за благородную жизнь являются, в конце концов, духовные блага, которые не всегда даются в течение этой одной короткой жизни во плоти.
       В результате постоянной изоляции личности его печали умножались, страдания усугублялись, беспокойства усиливались, а отчаяние стало почти невыносимым.
      Хотя этот эгоистичный и сверхиндивидуалистичный апостол отличался многими психическими, эмоциональными и духовными проблемами, его основными трудностями были следующие: в сфере личности – изолированность; в сфере разума – подозрительность и мстительность; в сфере характера – угрюмость и злопамятность; в эмоциональной сфере – неспособность любить и прощать; в социальной сфере – недоверчивость и почти полная замкнутость; в сфере духа – высокомерие и эгоистичная амбициозность; в жизни он игнорировал тех, кто его любил, а в смерти остался без друзей.
       Таковы факторы разума и влияния зла, которые в совокупности объясняют, каким образом благонамеренный и, в принципе, когда-то искренне веривший в Иисуса человек, несмотря на несколько лет близкого общения с его преобразующей личностью, бросил своих товарищей,  отрёкся  от святого дела, отказался от священного призвания и предал своего божественного Учителя».